«Там, справа от вас, дельта реки Хэмбл с аэродромом… А вот там, слева, Хайт, где дымит самый большой в мире нефтеочистительный завод, и совсем в глубине, видите, если смотреть прямо по направлению церкви святой Троицы, рядом шесть лебедок, знаменитый сухой док „Король Георг V «— тоже самый большой в мире, — где стоит «Куинн Мэри“… Повсюду склады, расположенные, как батареи, по четыре сразу, множество доков, семафоры, свайные молы, понтонные мосты, набережные с лесом подъемных кранов, грузовые суда, пассажирские пароходы двух десятков стран, вся эта зажатая в корсет из бетона и железа часть моря, где были размечены дорожки и перекрестки, нанесены сигналы, регулирующие движение кораблей, — все это, несмотря на гладкую, какую-то неморскую, расцвеченную радужными пятнами нефти воду, бросалось в глаза и, внушая почтение, захватывало дух.
Однако от этой невероятно застроенной Англии надо было перейти к столь же немыслимо пылким англичанам. Едва «Стерлинг кастл» пришвартовался у 102-го дока, как тут же с причала, заполненного вздымающей транспаранты «Добро пожаловать» и грохочущей аплодисментами толпой, людская лавина бросилась в салоны. Нед и Уинни, их дети, их бывшие соседи Твены, которых фотографируют, тормошат, пугают сыплющимися со всех сторон вопросами, уже не знали куда деваться. С вежливой застенчивостью они пытались удовлетворить любопытство своих хозяев.
— Как ваше имя, девушка? Да говорите же, не бойтесь…
— Ее зовут Рут, — отвечал Нед. — Рут Глэд, она моя дочь.
— Нравится ли вам здесь?
Рут, девушка воспитанная, бросает полный отчаяния взгляд на отца, естественного выразителя взглядов семьи.
— И да, и нет, видите ли, — снова вместо нее отвечает Нед.
— Что вы теперь будете делать, мисс Глэд?
— Я полагаю, мистер, она выйдет замуж, когда время придет.
Нед не осмеливался пожать плечами. Он не понимал, какой интерес журналистам записывать такие пустяки. Его раздражали это возбуждение, это любопытство. Что, перед ними совсем заголиться, что ли? Разве рассказывают первому встречному о своем горе?
— Дома мы, конечно, набрасывались на новости, — шепнул он жене во время затишья. — Правда, приходили они к нам раз-другой в год. Здесь они получают их все сразу. И все-таки у них такой вид, будто им вечно не хватает новостей.
— Должно быть, — сказала Уинни, — они обходятся с ними как с сигаретами? Ты заметил? Они выбрасывают их выкуренными наполовину.
Однако какой-то журналист снова приступил к делу:
— Глэд, вы ведь назвались Глэдом? Так, значит, вы прямой потомок капрала?
— Как и все мы! — гордо ответил Нед.
— Несомненно, — подхватил журналист, — но все-таки его фамилию носите вы.
Он обернулся, бросив стоящему за его спиной коллеге:
— Ты слышишь, Хью? Просто умора, они говорят как персонажи Диккенса.
Поскольку Нед носил фамилию Глэд, как и родоначальник тристанцев, ему пришлось выдержать новый натиск журналистов. Сухопарый верзила представился, надменно процедив сквозь зубы: «Тайме». Какой-то толстяк выпалил: «Дейли мейл». Эти «священные» заголовки почти не произвели на Неда впечатления, что, казалось, уменьшило у репортеров уважение к нему. Но сами они уже были оттеснены съемочной группой телевизионщиков, которые наводили две камеры, ослепляя всю семью светом юпитеров, кричали: «Готово! Глэды, кадр первый!» — и совали микрофон под нос Рут — репортеры неизменно выбирали ее, — спрашивая: «Каковы ваши впечатления, милочка?»
С Неда градом лил пот. Тут вмешался Дон, протестуя:
— Ну, хватит, кончайте, не сводите их с ума. Они к этому не привыкли.
Но он уже должен был бежать выручать Сесиль Гроуер и ее младенца, затем старейшину общины Джейн Лазаретто, близкую к обмороку. Тогда Нед, Бэтист и еще несколько мужчин-тристанцев, избрав тактику быков, спасающих свое стадо от хищников, прикрыли собой женщин, девушек и детей и, словно крепостной стеной, отгородились от репортеров и всех прочих улыбками, уклончиво вежливыми фразами:
— Так спросите Уолтера… Он вам лучше объяснит…
В результате Уолтер мгновенно оказался в центре плотной группы людей, каждый из которых швырял ему свой вопрос через десятки спин:
«Шеф, останетесь ли вы здесь? Шеф, каковы ваши планы? Что вы думаете о старой Англии? Шеф, ваши права наследственные, как у королевы?»
Бесстрашный Уолтер отвечал своим ровным голосом, в котором начинала слышаться хрипота:
— Не называйте меня шефом, зовите меня Уолтер. Я всего лишь выборное лицо… Да, если бы это было возможно, мы тотчас же вернулись бы назад, к себе. На Тристане можно быть бедняком и чувствовать себя богатым. Мы боимся, как бы здесь все не оказалось наоборот… Но, поверьте, мы растроганы до глубины души. Мы тоже, когда могли, принимали ваших людей, потерпевших кораблекрушение. В общем-то, их сыновьям вы помогаете теперь в свой черед… Наши планы? Нам трудно их строить. Сейчас у нас только одно желание — держаться вместе.
И Уолтер все пожимал и пожимал протягиваемые ему руки, пока фотографы, подняв высоко над головой аппараты, запечатлевали его лысину, вынуждая каждые три секунды прищуривать глаза. Понадобилось прибытие официальных лиц, чтобы избавить его от репортеров, которые бросились к эстраде, где обычно располагался оркестр. Заместитель министра по делам колоний, лорд-мэр, генеральный секретарь Общества распространения веры, председательница Лиги матерей, директор «Юнион кастл лайн», представители графства, духовенства, хэмпширского Красного Креста, города Эдинбурга, местной секции Женской лиги — когорта была внушительная!
— Ну и ну, — усмехнулся Нед, — должно быть, наши лангусты пользуются здесь успехом, раз из-за них нас пришло чествовать столько важных господ!
Испытанное прибежище — этот насмешливый тон, когда человека душат волнение и робость.
— И подумать только, — в том же тоне подхватил Бэтист, — что мы уже больше не сможем поставлять им лангуст.
Но вдруг какие-то голоса потребовали тишины. Заместитель министра по делам колоний вместе с другими официальными лицами поднялся на эстраду. Он усадил Уолтера рядом с собой и начал говорить на весьма изысканном английском, который из уст молодых администраторов Нед и Бэтист уже слышали, хотя смысл многих слов от них по-прежнему ускользал. «Итак, вы оказались в восьми тысячах миль от родного дома, но вблизи самого сердца Англии, которая так тревожилась за вас. Мы предпримем все, чтобы устроить вас здесь. Разумеется, это не такое дело, которое можно успешно осуществить в один день. Мы займемся этим все вместе. В настоящий момент правительство берет на себя ваше содержание. Вас поселят в Пенделл-Кэмп, недалеко от Мерстама, в Cappee. Добро пожаловать, друзья, и пусть мы…»
Второй оратор, какое-то духовное лицо, уже сменил его, расписывая ту лавину благих намерений, которую власти с трудом направляли в нужное русло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Однако от этой невероятно застроенной Англии надо было перейти к столь же немыслимо пылким англичанам. Едва «Стерлинг кастл» пришвартовался у 102-го дока, как тут же с причала, заполненного вздымающей транспаранты «Добро пожаловать» и грохочущей аплодисментами толпой, людская лавина бросилась в салоны. Нед и Уинни, их дети, их бывшие соседи Твены, которых фотографируют, тормошат, пугают сыплющимися со всех сторон вопросами, уже не знали куда деваться. С вежливой застенчивостью они пытались удовлетворить любопытство своих хозяев.
— Как ваше имя, девушка? Да говорите же, не бойтесь…
— Ее зовут Рут, — отвечал Нед. — Рут Глэд, она моя дочь.
— Нравится ли вам здесь?
Рут, девушка воспитанная, бросает полный отчаяния взгляд на отца, естественного выразителя взглядов семьи.
— И да, и нет, видите ли, — снова вместо нее отвечает Нед.
— Что вы теперь будете делать, мисс Глэд?
— Я полагаю, мистер, она выйдет замуж, когда время придет.
Нед не осмеливался пожать плечами. Он не понимал, какой интерес журналистам записывать такие пустяки. Его раздражали это возбуждение, это любопытство. Что, перед ними совсем заголиться, что ли? Разве рассказывают первому встречному о своем горе?
— Дома мы, конечно, набрасывались на новости, — шепнул он жене во время затишья. — Правда, приходили они к нам раз-другой в год. Здесь они получают их все сразу. И все-таки у них такой вид, будто им вечно не хватает новостей.
— Должно быть, — сказала Уинни, — они обходятся с ними как с сигаретами? Ты заметил? Они выбрасывают их выкуренными наполовину.
Однако какой-то журналист снова приступил к делу:
— Глэд, вы ведь назвались Глэдом? Так, значит, вы прямой потомок капрала?
— Как и все мы! — гордо ответил Нед.
— Несомненно, — подхватил журналист, — но все-таки его фамилию носите вы.
Он обернулся, бросив стоящему за его спиной коллеге:
— Ты слышишь, Хью? Просто умора, они говорят как персонажи Диккенса.
Поскольку Нед носил фамилию Глэд, как и родоначальник тристанцев, ему пришлось выдержать новый натиск журналистов. Сухопарый верзила представился, надменно процедив сквозь зубы: «Тайме». Какой-то толстяк выпалил: «Дейли мейл». Эти «священные» заголовки почти не произвели на Неда впечатления, что, казалось, уменьшило у репортеров уважение к нему. Но сами они уже были оттеснены съемочной группой телевизионщиков, которые наводили две камеры, ослепляя всю семью светом юпитеров, кричали: «Готово! Глэды, кадр первый!» — и совали микрофон под нос Рут — репортеры неизменно выбирали ее, — спрашивая: «Каковы ваши впечатления, милочка?»
С Неда градом лил пот. Тут вмешался Дон, протестуя:
— Ну, хватит, кончайте, не сводите их с ума. Они к этому не привыкли.
Но он уже должен был бежать выручать Сесиль Гроуер и ее младенца, затем старейшину общины Джейн Лазаретто, близкую к обмороку. Тогда Нед, Бэтист и еще несколько мужчин-тристанцев, избрав тактику быков, спасающих свое стадо от хищников, прикрыли собой женщин, девушек и детей и, словно крепостной стеной, отгородились от репортеров и всех прочих улыбками, уклончиво вежливыми фразами:
— Так спросите Уолтера… Он вам лучше объяснит…
В результате Уолтер мгновенно оказался в центре плотной группы людей, каждый из которых швырял ему свой вопрос через десятки спин:
«Шеф, останетесь ли вы здесь? Шеф, каковы ваши планы? Что вы думаете о старой Англии? Шеф, ваши права наследственные, как у королевы?»
Бесстрашный Уолтер отвечал своим ровным голосом, в котором начинала слышаться хрипота:
— Не называйте меня шефом, зовите меня Уолтер. Я всего лишь выборное лицо… Да, если бы это было возможно, мы тотчас же вернулись бы назад, к себе. На Тристане можно быть бедняком и чувствовать себя богатым. Мы боимся, как бы здесь все не оказалось наоборот… Но, поверьте, мы растроганы до глубины души. Мы тоже, когда могли, принимали ваших людей, потерпевших кораблекрушение. В общем-то, их сыновьям вы помогаете теперь в свой черед… Наши планы? Нам трудно их строить. Сейчас у нас только одно желание — держаться вместе.
И Уолтер все пожимал и пожимал протягиваемые ему руки, пока фотографы, подняв высоко над головой аппараты, запечатлевали его лысину, вынуждая каждые три секунды прищуривать глаза. Понадобилось прибытие официальных лиц, чтобы избавить его от репортеров, которые бросились к эстраде, где обычно располагался оркестр. Заместитель министра по делам колоний, лорд-мэр, генеральный секретарь Общества распространения веры, председательница Лиги матерей, директор «Юнион кастл лайн», представители графства, духовенства, хэмпширского Красного Креста, города Эдинбурга, местной секции Женской лиги — когорта была внушительная!
— Ну и ну, — усмехнулся Нед, — должно быть, наши лангусты пользуются здесь успехом, раз из-за них нас пришло чествовать столько важных господ!
Испытанное прибежище — этот насмешливый тон, когда человека душат волнение и робость.
— И подумать только, — в том же тоне подхватил Бэтист, — что мы уже больше не сможем поставлять им лангуст.
Но вдруг какие-то голоса потребовали тишины. Заместитель министра по делам колоний вместе с другими официальными лицами поднялся на эстраду. Он усадил Уолтера рядом с собой и начал говорить на весьма изысканном английском, который из уст молодых администраторов Нед и Бэтист уже слышали, хотя смысл многих слов от них по-прежнему ускользал. «Итак, вы оказались в восьми тысячах миль от родного дома, но вблизи самого сердца Англии, которая так тревожилась за вас. Мы предпримем все, чтобы устроить вас здесь. Разумеется, это не такое дело, которое можно успешно осуществить в один день. Мы займемся этим все вместе. В настоящий момент правительство берет на себя ваше содержание. Вас поселят в Пенделл-Кэмп, недалеко от Мерстама, в Cappee. Добро пожаловать, друзья, и пусть мы…»
Второй оратор, какое-то духовное лицо, уже сменил его, расписывая ту лавину благих намерений, которую власти с трудом направляли в нужное русло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54