Под крики: «Adeos!» («Прощайте!»), которые посылали нам с вершины берегового обрыва возлюбленные матросов — индианки и мулатки, мы поставили все паруса и, подгоняемые попутным приливом и ветром, скоро уже были за много миль от Алдеи. Команда наша, как уже упоминалось, состояла из 12 человек. Один из матросов был молодой португалец из провинции Траз-уж-Монтиш — недурной образчик того рода эмигрантов, каких шлет Португалия в Бразилию. Он был лет 22-23 и провел здесь уже года два; одевался и ел так же, как индейцы, которым он, без сомнения, уступал в манерах. Ни читать, ни писать он не умел, между тем как по меньшей мере один из наших тапуйо владел и тем и другим искусством. У него в простом деревянном сундучке хранилась небольшая деревянная фигурка божьей матери, и, когда налетал шквал или мы садились на мель, он неизменно обращался к ней с мольбой. Другой из наших матросов был смуглый белый из Камета; остальные были индейцы, кроме кока, который был кафузу, т.е. смешанной индейской и негритянской крови. Нередко говорят, что метисы этого рода отличаются самым злым нравом среди всех многочисленных метисов Бразилии; но Луис был простой, добродушный малый, всегда готовый оказать услугу. Лоцманом был старый тапуйо из Пара, с правильным овалом лица и красивыми чертами. Я поражался его выносливости. Он ни днем, ни ночью не бросал руля, разве только часа на два — на три утром. Остальные индейцы обыкновенно приносили ему кофе и еду, и после завтрака один из них на время сменял его, а он ложился на шканцах и часа два дремал. Индейцы несли службу по-своему. Никакой системы вахт они не придерживались: если кому-нибудь из них хотелось спать, он ложился на палубу и засыпал, но у них, по-видимому, всегда сохранялось чувство товарищества. Один из них был отличным образчиком индейской расы: немного ниже 6 футов ростом, с замечательно широкими плечами и развитой мускулистой грудью. Товарищи называли его командиром, потому что он был одним из мятежных вождей в 1835 г., когда индейцы и другие повстанцы, овладели Сантареном. Матросы рассказывали о нем, что, когда законные власти явились с вооруженной флотилией отобрать город, он отступил одним из последних — остался в маленькой крепости, которая господствовала над городом, и делал вид, будто заряжает пушки, хотя снаряды давно уже все вышли. Таковы были наши спутники. Ели мы почти то же самое, что на борту корабля в море. Стряпали нам в камбузе, но повсюду, где только было возможно, особенно во время наших многочисленных остановок, матросы выходили в монтарии поудить рыбу у берега, так что завтраки и обеды из соленой пираруку иногда разнообразились свежей пищей.
24 сентября. Вчера с утренним приливом мы прошли Энтри-ас-Ильяс и перешли к восточному берегу — отправному пункту для всех судов, которым предстоит пересечь широкое устье Токантинса по пути на запад. Мы начали переход рано утром. Судоходство здесь опасно из-за обширных мелей посредине реки, которые в это время года лежат очень неглубоко под водой. Дул свежий ветер, и шхуну качало во все стороны, точно корабль, в море. Расстояние до другого берега достигало миль 15. В середине реки открывался весьма внушительный вид. К северо-востоку земли не видно было вовсе, да и к юго-западу раскинулось такое же безграничное пространство, только оживленное, островка ми, одетыми веерными пальмами; впрочем, островки эти казались всего-навсего разрозненными группами колонн с какими-то пучками на верхушке, поднимавшихся там и сям среди водной пустыни. После полудня мы обогнули крайний западный мыс; земля, которая представляла собой не материк, а лишь группу больших островов, образующих часть дельты Токантинса, находилась тогда мили за три от нас.
На следующий день (25-го) мы поплыли на запад по верхней части эстуария Пара, которая простирается на 70 миль за устье Токантинса. Ширина эстуария колеблется от 3 до 5 миль, но к концу он быстро расширяется и достигает миль 8-9. Северный берег, образуемый островом Маражо, несколько возвышен, а кое-где каменист. Ряд островов скрывает на большей части пути из виду южный берег. Вся местность, в том числе и острова, покрыта лесом. Весь день дул попутный ветер, и часов в 7 вечера мы вошли в узкую реку Бревис, которой неожиданно начинается обширный лабиринт протоков, соединяющих Пара с Амазонкой. Внезапное окончание Пара в том месте, где она разливается столь широко, весьма замечательно; впрочем, на большей части своего протяжения она очень мелка. Я заметил — как в этот раз, так и в трех последующих случаях, когда проплывал это место вверх или вниз по реке, — что приливное течение с востока по эстуарию, равно как и по Бревису, было очень сильным. Это, по-видимому, убедительно доказывает, что таким путем из Амазонки в Паране проходит сколько-нибудь значительное количество воды и что ошибочно мнение тех географов, которые считают Пара одним из устьев великой реки. Существует, однако, еще один проток, соединяющий обе реки: он впадает в Пара 6 милями южнее Бревиса. Нижнее течение его на протяжении 18 миль составляет Уанапу — это большая и самостоятельная река, текущая с юга. Туземцы говорят, что прилив вызывает очень малое течение вверх по этой реке или вовсе его не вызывает — факт, несколько подкрепляющий, по-видимому, только что высказанную точку зрения.
В 3 часа пополудни 26-го мы миновали селение Бревис. Оно состоит домов из 40, большая часть которых занята португальскими лавочниками. Здесь живет несколько индейских семейств, занимающихся изготовлением узорной керамики и раскрашенных куй, которые они продают торговцам или проезжающим путешественникам. Куй — чашки из тыкв — бывают иногда раскрашены с большим вкусом. Густой черный фон получается при помощи краски, добытой из коры дерева коматеу: смолистая природа вещества придает чашкам красивый блеск. Желтые краски добываются из глины табатинга, красные — из семян растения уруку, или анатто, а синие — из индиго, растущего вокруг хижин. Это искусство амазонских индейцев имеет местное происхождение, но занимаются им одни только оседлые земледельческие племена из группы тупи.
27 —30 сентября. Миновав Бревис, мы медленно продолжали наш путь по протоку, или ряду протоков, переменной ширины. Утром 27-го дул попутный ветер; ширина реки колебалась ярдов от 150 до 400. Около полудня мы прошли устье Атуриазала, которое осталось к западу от нас; течение в нем сравнительно быстрое, и потому по нему проходят суда, спускающиеся из Амазонки в Пара. Вскоре вслед за тем мы вошли в узкий рукав Жабуру, который протекает 20 милями выше устья Бревиса. Здесь начинается тот особый пейзаж, который присущ этой замечательной области. Мы очутились в узком и почти прямом рукаве шириной не более 80-100 ярдов, стиснутом между двух стен леса, которые вздымались совершенно отвесно от самой воды футов на 70-80 в вышину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140