Рассказы –
Джеймс Уиллард Шульц
Бизоньи черепа на Горе Вождей
/История, рассказанная Ако Питсу/
Насколько я припоминаю, в 1902 году Генри Л. Стимсон и Вильям X. Сюворд Третий решили подняться на вершину Горы Вождей, находящуюся у восточного края той местности, которой с 1910 года суждено было стать Национальным ледниковым парком. Пренебрегнув легким маршрутом подъема с западной стороны, они выбрали себе южный, крутой и отвесный склон. Они начали восхождение ранним осенним утром — в сопровождении проводника Пайоты Сатсико (Грохотуна) и достигли вершины с огромным риском лишь в середине дня. К своему великому удивлению, на вершине, в самом не подходящем для бизонов месте, ведь животные не могли сюда подняться даже по скалистому западному, пологому, склону, они обнаружили три бизоньих черепа. Два из них были очень старыми и изъеденными непогодой, а третий череп был еще вполне хорошо сохранившимся.
— Странно, что эти бизоньи черепа оказались здесь, — удивился Стимсон.
— Вероятно, в давние времена их сюда принесли индейцы, но зачем? Что их заставило так поступить?
— Люди приходили сюда поститься, возносить молитвы и видеть вещие сны, бизоньи же черепа они принесли сюда в качестве подушек, — ответил Грохотун.
— Это все, что я знаю.
И хотя Стимсон и Сюворд засыпали его вопросами, он не смог сказать им ничего больше. Когда он был совсем маленьким, его отец погиб в Бейкеровской резне 1870 года. Он рос у деверей отца, которых звали Кипи и Уфам, и был отдален от законов и обычаев своего народа — пикуни.
В те времена я вместе с Джорджем Бердом Гринеллом стоял лагерем у озер Святой Марии. Когда альпинисты возвратились и рассказали нам о своих находках на вершине горы, я решил по мере своих возможностей поподробнее узнать про тех людей, которые принесли туда эти бизоньи черепа, и как сложились их судьбы после поста. Я был уверен, что Ако Питсу, мой близкий друг и уважаемый знаток истории трех племен черноногих, наверняка сможет мне в этом помочь. И я стал дожидаться зимы, чтобы хорошенько его обо всем расспросить.
Ако Питсу был частым гостем в нашей хибарке на реке Двух священных хижин. (Ако Питсу означает «Много Несущий».) И вот как-то вечером, после того, как моя жена — Невеста Прекрасного Щита, хорошенько угостила нас отварным мясом, хлебом и кофе, мы сидели у очага, наслаждаясь трубками, набитыми табаком и травами. Я упомянул о восхождении двух бледнолицых на Гору Вождей, о том, как их провел Грохотун, и что они нашли там три бизоньих черепа и никак не могли понять, откуда там взялись эти вещи. Два черепа были настолько стары, что черная оболочка рогов совершенно была раскрошена ветрами и непогодой, а у третьего черепа рога превратились из черных в желтовато-белые.
— Один из этих черепов туда принесли давным-давно, — сказал Ако Питсу.
— Странно, что ты вдруг спрашиваешь меня об этом сейчас. Вчера ночью мне привиделся сон, в нем ко мне приходил мой старый друг Миа. Это все, что я запомнил из этого сна. Я потом вспоминал Миа целый день. Он был моим лучшим другом и советчиком в дни моей юности. Да ты его наверняка помнишь. Он умер в то лето, когда многие из нас, пикуни, в последний раз стояли лагерем у фактории Проворного Ворона на Медвежьей реке.
— Да, я помню Миа. Расскажи мне о нем, что-нибудь из приключений его юности. Я припоминаю, что он умер уже глубоким стариком.
Ако Питсу с удовлетворением сделал несколько глубоких затяжек из трубки, которую я для него набил табаком и травами, и проговорил:
— Теперь я начинаю.
И вот та история, которую он мне поведал:
«Никогда еще среди людей наших племен не было такого неудачника, каким был он. Несчастье преследовало его всюду в течение многих зим. Но потом благодаря вещему сну, привидевшемуся ему во время поста на вершине Горы Вождей, и подушке из черепа бизона, которую он туда принес, ему удалось вернуть себе везение и удачу во всех делах.
Миа говорил, что когда он пришел на вершину Горы Вождей, то обнаружил там два бизоньих черепа. Один из них, по его словам, служил подушкой во время поста одному древнему, могучему воину, которого звали Орлиная Голова. Но вот кто принес туда первый череп, никто не знал. Конечно, это был кто-то из очень древних воинов нашего племени.
Под старость Миа очень любил рассказывать про те ужасы и неудачи, которые с ним происходили до тех пор, пока он наконец не обрел силу преодолеть свое постоянное невезение и злой рок. Я хорошо помню, как он в последний раз рассказывал об этом. Мы собрались в жилище Тяжелого Бегуна, Миа был с нами, и Тяжелый Бегун, который только что вернулся из безуспешного набега на табуны ассинибойнов (Перерезающих Глотки), рассказывал про преследовавшее их несчастье.
Когда Тяжелый Бегун закончил свой печальный рассказ, Миа сказал:
«Друг, твои неудачи не могут сравниться с тем злым роком, который преследовал меня во всех моих делах в течение многих зим. Последняя же неудача, которая со мной произошла, была самой жестокой из всех. Из-за постоянных несчастий, которые со мной случались, обо мне все говорили как о неудачнике. Из-за этого вожди боевых отрядов отказывались меня брать с собой, они боялись, что я накличу на них беду. Самые близкие из моих друзей не хотели охотиться со мной. Даже обе мои жены перестали меня любить. Они не улыбались, когда я был с ними. Молча, сжав рот и стараясь на меня не смотреть, они ставили передо мной еду или занимались хозяйством. О, каким же несчастным, каким печальным я был в те времена!
И вот однажды ранним летом я сказал своим женам:
— Приготовьте-ка мне две пары мокасин, простых мокасин, без узоров. Сложите их, шило, нити из сухожилий, священную краску, кремень и сталь, запас пеммикана в мой боевой мешок. Я собираюсь в поход за скальпами и лошадьми ассинибойнов.
И тогда моя жена по имени Норка сказала:
— Какой же ты все-таки нерадивый, что оставляешь своих жен с запасом мяса, которого едва хватит на два дня. Прежде чем отправляться на войну, пойди и принеси нам мяса жирной бизонихи, чтобы мы могли насушить его впрок.
— Стоит мне отправиться на охоту, как моя лошадь споткнется, упадет и покалечит, а то и задавит меня насмерть. Пусть ваши братья снабдят вас мясом, — ответил я. Обливаясь слезами и не говоря ни слова, женщины вернулись к своей домашней работе.
Я не стал просить шамана — носителя священной трубки устраивать мне обряд прощания с потением в священной парной. В этом пользы не было. Мне и так неоднократно уже приходилось проходить через этот обряд, но ни боги, ни Солнце не принимали моих молитв и отказывали мне в удаче.
Настала ночь. Мои жены молча смотрели на то, как я надел на себя свой боевой мешок и щит, как взял ружье и вышел из жилища. Мы стояли тогда всем племенем пикуни-черноногих в том месте, где Медвежья река (Мариас) сливается с Большой Рекой (Миссури).
1 2 3 4 5 6