Лешка насмешливо посмотрел на Андрея.
- Ну, что по двору! По двору чепуха. Только тронешь с места - и все. Хочешь по улице?
- А отец не заругает?
- Отец? Вот чудак! Я же сказал, что у нас с отцом все общее. И вообще меня отец никогда не ругает. Хочешь, мы его по дороге перехватим? Ну? Хочешь?
- А если на автоинспектора нарвешься?
- При чем здесь автоинспектор? У меня же права третьего класса.
- У тебя?!
- Конечно! Подожди.
Он взбежал по крыльцу и исчез в доме.
Андрей с опаской посмотрел на "москвича". Машина пофыркивала и вздрагивала.
"А вдруг в ней что-нибудь включится само собой и она поедет?" - мелькнуло в голове.
На всякий случай он отошел подальше.
Из дома выскочил Лешка. Он держал в руке маленькую коричневую книжечку.
- Вот смотри.
Андрей открыл книжечку.
Это действительно были права водителя третьего класса, выданные городской автоинспекцией Алексею Павловичу Шиянову, ученику шестого класса девятой средней школы.
- А это талон. Первый. Ни разу не пробитый, - с гордостью сказал Лешка, вынимая из книжечки карточку из плотной бумаги, на которой тушью были написаны его имя, отчество и фамилия и стояла большая фиолетовая печать.
- Как это - ни разу не пробитый? - спросил вконец растерявшийся Андрей.
- Ну, значит, ни одного нарушения не было. Если бы тебя автоинспектор прихватил за неправильную езду, он сразу бы пробил талон специальными щипчиками, как в поезде у контролера. Это вроде замечания. Могут даже права отобрать на шесть месяцев. А у меня талон чистенький. За все время ни одного замечания.
Он взял из рук у Андрея талон, вложил его в книжечку, а книжечку сунул в карман.
- Поедем, что ли? Давай открывай ворота. Я выеду, а потом ты закроешь.
Он опустил капот двигателя, оттащил к крыльцу таз, уложил инструменты под сиденье и сел за руль.
Андрей взялся за тяжелый засов ворог, и в этот момент отворилась калитка и во двор вошел невысокий человек в черном свитере и защитного цвета джинсах. В руке он держал фибровый чемоданчик, такой, в каких спортсмены обычно носят тренировочные костюмы.
Он посмотрел на Андрея, потом прищурился на машину и воскликнул:
- Вот это я понимаю, класс! Ты уже кончил?
- Конечно! Я хотел тебя подвезти, папа, - отозвался Лешка из "москвича". Тут к тебе по делу пришли.
- Очень важное дело? - спросил мужчина, поворачиваясь к Андрею.
- Очень.
Андрей вынул из портфеля фотографию.
- Ваша?
Мужчина долго рассматривал карточку. Наконец спросил:
- Почему она должна быть моей?
Андрей объяснил. Вылезший из "москвича" Лешка с удивлением смотрел то на отца, то на снимок,
- Я думал, это вы фотографировали, - сказал Андрей.
- Странно, - сказал мужчина. - Как можно сфотографировать невозможное?
- Сам не знаю, - развел руками Андрей. - Все отказываются, Вы третий.
- А для чего тебе знать? - полюбопытствовал Лешка.
- Потому что мне знакомо это место.
- Тебе?!
- Мне!
- Ты что, там был?
- Несколько раз.
Лешка наморщил лоб, соображая что-то. Наконец сказал:
- Ну и трепач!
- Ни капельки, - возразил Андрей. - Я был там два раза. Это кратер Эратосфена в отрогах Апеннин на берегу Залива Зноя.
- Заглуши двигатель, - сказал Лешке Павел Петрович. - Идемте, ребята, в дом. Там разберемся.
* * *
...Мысленно он считал прыжки.
...Девять... Десять... Одиннадцать...
Дважды, во время очень высоких свеч, рефлектор выхватил из темноты верхний свод трубы.
Те же стеклянные отсветы, что и на полу. Та же несокрушимая твердость.
А вдруг труба не кончается на площадке Лавиния, а уходит под поверхность Луны? Тогда не заметишь, как уйдешь в недра спутника, и тогда...
Что тогда?
...Двенадцать... Тринадцать...
Сколько он прошел? Наверное, километров пять. Каждый шаг здесь около четырехсот метров.
Неизвестность всегда страшна.
А тут неизвестность кругом.
Неизвестно, кто построил трубу. Неизвестно, с какой целью. Неизвестно, почему из поляризующегося материала. Ничего неизвестно, кроме того, что труба существует.
Может быть, надо было выйти из нее на площадку Оливия, спуститься вниз, в долину, и спокойно осмотреть окрестности. Может быть. Может...
Самое главное - в неизвестной обстановке всегда действовать спокойно.
Есть замечательное правило, испытанное тысячелетиями, - "нетерпение губит людей".
Можно добавить еще: "страх".
Боится ли он?
Пожалуй, нет.
Значит, поворачивать назад нет смысла. Он прошел большую часть пути. Израсходовал около половины имеющегося в баллоне гидразина. Ради чего?
Если придется встретиться с представителями иной цивилизации. .. что ж! Он должен быть достойным представителем человечества. Он попытается.
Стычки, конечно, не произойдет. Они не нападут на него, так же как и он на них. Во Вселенной высокий разум никогда не воюет против разума. Это закон.
...Четырнадцать... Пятнадцать... Шестнадцать...
Удар света в глаза, не защищенные дымчатым фильтром, был настолько силен, что сжалось сердце и остановилось дыханье. Пальцы машинально нажали клавишу пускателя.
Двигатель бросил его вверх и вбок, с огромной скоростью он прорезал ослепительное пространство, ударился шлемом о стенку трубы и потерял сознание.
* * *
Зажигались ночные фонари, когда Андрей свернул на улицу Тургенева.
И чем ближе он подходил к дому, тем тяжелее становились шаги. Знакомый тротуар, на котором он знал каждую ямку, каждую трещину, казался сейчас необыкновенно противным. Хотелось повернуть назад и убежать куда-нибудь далеко-далеко.
Если бы можно было вообще не приходить!
У ворот он постоял немного, потом повернул кольцо.
Калитка не заперта изнутри.
Так. Значит, ждут.
Обычно мать в такое время запирает калитку, а перед сном еще раз проверяет все запоры. Она вечно боится.
Боится, как бы не залезли в дом. Боится громких разговоров, случайных взглядов соседей. Если начнешь что-нибудь мастерить, боится, как бы чего не вышло.
Если к Андрею заходит кто-нибудь из приятелей и начинаются разговоры и смех, глаза у нее становятся испуганными и она все время заглядывает в комнату:
- Тише, мальчики! Ради бога, тише! Что подумают люди!
И так всегда.
Дверь отворила мать. Ничего не сказала, пошла во двор запирать калитку.
Отца не видно. Где он? Неужели еще на работе?
Проходя в свою комнату, Андрей заглянул в гостиную. Отец спал на диване, уронив на пол газету. Значит, все-таки не дождался.
Андрей положил портфель на стол и сел на табурет.
Застоявшаяся квартирная тишина сомкнулась вокруг. Будто с размаху нырнул в заросший зеленой ряской пруд. Он даже поежился от неприятного ощущения.
- Ужинать будешь? - спросила из кухни мать трагическим голосом.
- Не хочу.
- Дело твое.
Он быстро открыл постель, разделся и лег. Перед глазами, беспорядочно сменяя друг друга, побежали кадры прошедшего дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19