когда был на вокзале, поинтересовался графиком его поездок. Телеграммой Семенов, очевидно, уведомляет какого-то Макарова, что в пятницу выезжает в Москву и назначает ему встречу. Таков, по-моему, смысл слов «второй день тридцать восемь желателен приезд». Что же касается того места, где речь идет о пульсе — вот оно: «пульс обычный», — то тут, надо полагать, имеются в виду условия встречи — обычные, то есть такие, как и всегда, как и в предыдущие разы.
— А что? — сказал Скворецкий. — Пожалуй, верно. Ай да Андрей, ну и молодец! Прочел-таки телеграмму! Какие же в связи с этим будут предложения?
— Предложения? — пожал плечами Миронов. — Тут, по-моему, все ясно. Пока Семенов не доедет до Москвы, глаз с него спускать нельзя. В Москве встретить. Глядеть за ним вовсю, вплоть до встречи с Макаровым, которому адресована телеграмма. Ну, а затем… Затем действовать по обстановке.
— Так-то оно так, — задумчиво заметил Луганов. — С Семеновым ничего другого не придумаешь, а вот как быть с Войцеховской? Мне сдается, что новое «появление» Андрея Ивановича в Крайске не выход. Рано еще ему «возвращаться» в Крайск. Слишком мало времени прошло после так называемого отъезда Андрея Ивановича. Сами подумайте, ведь получается, что, едва доехав до столицы, этот самый «приятель» Войцеховской тотчас повернул обратно. Ну, почему он вернется, зачем? Везти Анну Казимировну с собой, выполнять ее просьбу? Но ведь этого не сделаешь, так с чем же он приедет? Боюсь, ничего, кроме подозрений, такое «возвращение» у Войцеховской не вызовет. Она ведь далеко не Дура.
— Логично, — заметил полковник и повернулся к Миронову: — А ты что скажешь?
— Думаю, Кирилл Петрович, что Василий Николаевич прав. Надо что-то другое, только вот что?
— Решаем так, — твердо сказал Скворецкий. — Как только Семенов выедет, отрядим с ним в поездку двух самых опытных сотрудников. Наверное, кому-нибудь из вас тоже придется ехать. Там будет видно. Войцеховская… Войцеховская. Попытаюсь-ка я повстречаться с Савиным: может, он чем поможет. Насчет «возвращения» Миронова решать пока не будем. Доложу еще разок генералу, посоветуюсь с ним.
Отпустив Миронова и Луганова, Кирилл Петрович вскоре и сам отправился домой — шел уже седьмой час вечера. Еще в прихожей он услышал продолжительный телефонный звонок.
Полковник снял трубку. Послышался взволнованный, захлебывающийся голос Степана Савина:
— Товарищ полковник, это вы? Савин докладывает. Звоню из автомата. Наша общая знакомая — шпионка. Ее надо арестовать, немедленно. Разрешите…
— Да ты что, рехнулся? — резко оборвал его полковник. — Разве о таких вещах по телефону говорят? Ты откуда звонишь?
— Я?.. Я из автомата, с улицы Фрунзе, — обескураженно сказал Савин.
— С улицы Фрунзе? — переспросил Скворецкий. — Ну, это недалеко. Ты мой домашний адрес знаешь? Нет? Тогда слушай. — Полковник назвал Савину адрес. — Давай быстро сюда, ко мне. И не вздумай дурить. Ясно?
— Вас понял. Лечу, — четко ответил Савин и положил трубку.
Прошли считанные минуты, и в прихожей пронзительно затрещал звонок. «Быстро, — отметил про себя полковник, невольно по дороге в прихожую взглянув на часы. — Не иначе, всю дорогу бегом бежал».
На пороге, едва переводя дух, стоял Степан Савин в полурасстегнутой шинели, с фуражкой, чуть сбитой на затылок.
— Входи, раздевайся, — пригласил его Скворецкий. — Ну, выкладывай, что у тебя стряслось?
Савин заговорил, не садясь на место, спеша, захлебываясь, глотая слова:
— Товарищ полковник… Войцеховская. Докладываю, она — шпионка, враг… Она… решила бежать… за границу…
— Так не пойдет, — укоризненно сказал полковник. — Прежде всего сядь, успокойся, а потом рассказывай толком, по порядку. Что, Войцеховская, что ли, сегодня, сию минуту бежит? Ты ей, ненароком, не сказал, что арестовать ее собираешься? — Полковник усмехнулся.
— Нет, — все так же задыхаясь, продолжал Степан. — Нет, что вы!.. Ничего такого я ей не говорил и виду не подал. А бежать… бежать она думает не сегодня, но скоро… Через неделю… может, еще скорей…
— Ах вот что, — с облегчением вздохнул полковник. — Садись же! — прикрикнул он на Савина и силой усадил его в кресло. — Знаешь что? Ты сначала приди в себя, опомнись, а потом и расскажешь.
Полковник сел за стол, заваленный книгами, журналами, рукописями, и, судя по его виду, можно было подумать, что он углубился в чтение.
Наконец Кирилл Петрович оторвался от статьи, которую читал, и жестом дал понять Савину, что готов его слушать. Степан, успевший полностью прийти в себя, приступил к рассказу. Говорил он сейчас куда спокойнее и вразумительнее, чем в тот момент, когда появился у полковника.
В этот вечер, рассказывал он, нежданно-негаданно к нему явилась Войцеховская, вообще-то не очень баловавшая его своими визитами. За все время их знакомства она заходила к Савину один-два раза, не больше. На этот раз она была необычайно мила, любезна. Могло показаться, что никакой истории в «Дарьяле» вовсе и не было. В свою очередь, и Степан, памятуя наказ полковника, вел себя как ни в чем не бывало.
Пригласив Степана пройтись: погода, мол, хорошая — а какая она хорошая? — на улице ветер, слякоть, нелетная, одним словом, погода, — Анна Казимировна увлекла его к себе домой, где сразу приступила к делу. Дело же оказалось таким, что у него, Степана, до сих пор мороз по коже подирает…
Войцеховская начала с того, что рассказала Степану одну историю, случившуюся с ней несколько лет назад. В тот год Анна Казимировна, по ее словам, отдыхала в Латвии, невдалеке от приморского городка Вентспилс. Там, в окрестностях Вентспилса, живет один рыбак, человек пожилой, степенный. Анне Казимировне о нем рассказывали, да она и сама его как-то видела: ходили на его боте компанией в море, рыбачили…
Так вот, со слов одного приятеля, сблизившегося со стариком, она знает, что этот рыбак не гнушается промышлять контрабандой, ходит на своем быстроходном ботике не только в такие места, куда положено… Ну, еще кое-что посерьезнее она о нем знает. Одним словом, он — тот самый человек, который и нужен сейчас ей и Савину…
Тут же Войцеховская предложила Савину съездить к этому рыбаку и установить с ним отношения. На недоуменный вопрос Степана, зачем это ей понадобилось, она резко спросила:
— А ты не понимаешь, не догадываешься?
Степан опешил. Таким тоном Анна Казимировна с ним никогда не разговаривала. Скажи ему кто другой, что она способна так говорить, он бы ни за что не поверил.
Увидев, что Степан растерялся, Войцеховская вдруг круто изменила тон: заговорила нежно, ласково, просительно. Можно было подумать, что она заботится о его, Степана, судьбе.
— Что ты здесь, в Крайске, в этой стране? — спрашивала Анна Казимировна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97