– Воры! Воры! Ослепили!..
Собрался народ. Деда опросили, бочки осмотрели, но так никто и не узнал, кто в них сидел.
Придя в себя, дед собрал бочки и покатил их к кооперативу.
– Ты можешь хранить их где угодно, только не у забора фермы, – сказал он заведующему. – Люди сон потеряли, все думы у них о ферме, а ты готовишь им разбойничьи гнезда? Эх, ты! – накричал дед на ни в чем не повинного человека.
После этого до самой осени с птенцами больше несчастий не случалось. Но, когда выпал снег, завыла буря и в полях не стало еды, сладкий аромат меда и жирные птицы фермы стали привлекать внимание куниц и лис.
Вот тут-то и пригодился охотничий опыт деда Асатура.
ДОЛГ ПЕРЕД ПРИРОДОЙ
Начался новый учебный год.
Асмик теперь училась в седьмом классе, Камо и Армен – в девятом, Грикор – в восьмом. Дружба ребят продолжалась и крепла.
Асмик, так же как и раньше, прямо из школы бежала на ферму, к своим теперь уже взрослым птицам, и помогала матери в уходе за ними.
У пруда, за селом, колхоз этим летом по планам, полученным из Еревана, построил для птиц новые, просторные помещения.
Председатель колхоза Баграт не только признал ферму, но не пожалел и средств, чтобы устроить ее как можно лучше.
– Раз ферма, так пусть уж и будет похожа на ферму – по всем правилам! – сказал он.
Построив помещения для птиц, председатель не поскупился пристроить к ним и комнату для заведующей и будку для сторожа.
Само помещение фермы имело несколько отделений. В одном из них стояли инкубаторы, другое – просторное – отвели птицам для прогулок. Особое место – для птенцов.
Для наседок места не предусматривалось. Было решено выводить птенцов только в инкубаторах.
Ферма имела большой запас ячменя. Каждый раз, когда Асмик кормила птиц, она с теплым чувством перебирала зернышки в своей руке: это был «ячмень Армена».
Армен часто приходил на ферму, смотрел на птиц, на их подрезанные крылья, иногда помогал Асмик в уроках по математике и литературе.
Однажды Асмик пришла к Армену с глазами, опухшими от слез.
– Что случилось? – обеспокоился чувствительный мальчик.
– Что могло случиться… Как я ни просила, чтобы у всех крылья подрезали, не послушали меня…
– Ну! – обрадовался Армен. – Не улетели ли крылатые к себе на родину?
– Радуйся, радуйся!.. – обиделась девочка. – Я с такими мучениями их вырастила, а они улетят на Гилли… Несчастные…
– А наше условие? Забыла? Ведь мы брали яйца у Гилли взаймы, вот и отдаем теперь наш долг. Ох, как хорошо! Как обрадуется дедушка! Знаешь, он хотя и молчал, но горевал молча, считал, что мы ограбили Гилли… Ну, раз крылья у них подросли так, что могут летать, хорошо бы отпустить и остальных, у кого они еще не подрезаны, – пусть себе летят на Гилли к своим родителям! Отпустим?
Асмик только посмотрела на него с ужасом.
На другой день состоялся торжественный выпуск птенцов на волю. По этому случаю старый пастух оделся по-праздничному: нарядился в свою суконную чоху, которая со дня его свадьбы хранилась в сундуке у Наргиз, затянулся окованным серебром поясом, покрыл голову каракулевой папахой, надевавшейся тоже в очень редких случаях.
Птиц поместили в широкие корзины, повязав их сверху марлей, сложили на телеги и повезли на берег Гилли. За телегами шли все наши ребята с дедом Асатуром, а за ними – едва ли не половина всех жителей села.
Сначала все было хорошо, но на берегу между дедом и Грикором начался спор.
– Говорю я – глупо это, давайте хотя бы половину отвезем назад на ферму, – настаивал Грикор. – Ведь я как собака сторожил их каждую ночь… до самого света…
– Ни одной назад не повезу, всех выпустим, – возражал старик.
И сейчас же, чтобы заколебавшиеся ребята не испортили дела, он влез на телегу и сорвал с корзин прикрывавший их тюль.
Высунув головы из корзин, птенцы в смятении ворочали головами. Они видели перед собой высокие тростники, воду, вдыхали волнующий запах прибрежных зарослей и ила, слышали голоса своих сородичей…
Ах, эти голоса, доходящие до самого сердца! Ведь каждое существо в глубине своего сердца хранит память о своих родителях, о своих родных местах, хотя бы оно никогда не видало их. И вот эта инстинктивная тоска по ним пробудилась в сердцах молодых птиц и заставила их с радостным трепетом подняться на воздух.
На свободу, в родные места, к своим близким!..
И птицы, родившиеся на ферме, шумно взлетели над камышами, сделали несколько кругов над ними и быстро исчезли в их гостеприимных глубинах.
Старый охотник, приложив руку к глазам, долго следил за ними, и в уголках его глаз скоплялись слезы.
– Ну, теперь мы вернули свой долг природе, – удовлетворенно сказал Арам Михайлович, когда последняя птица опустилась с плеском на воды озера Гилли.
ПО СЛЕДАМ ХИТРОГО ЗВЕРЯ
Как-то ночью гуси и утки подняли ужасный шум. Громко залаяли и выскочили из своих конур собаки. Прогремело ружье деда Асатура, охранявшего ферму.
Когда старик зажег свет, помещение, где птицы спали, оказалось усыпанным перьями. Здесь явно побывала лиса.
– Не будь я охотником Асатуром, если дам переварить тебе украденное! – поклялся старик и на рассвете по лисьему следу ушел в горы.
– Дед твой на охоту отправился, – сообщила Камо бабушка Наргиз.
День этот был выходным. Приготовив уроки, Камо разыскал Армена и Асмик и сказал им:
– Идем к Грикору.
– Что случилось? – обеспокоилась Асмик.
– Пойдем, потом узнаешь.
Грикор с увлечением помогал колхозному пастуху поить телят, вернувшихся с пастбища.
– Ого! – воскликнул он, увидев товарищей. – Вы зачем?
– Грикор, когда ты окончишь свою работу?
– С вашей помощью в пять минут, – пошутил Грикор.
– Ну что ж, давай ведро…
– Нет-нет, мы уже кончили. Что у вас?
– Грикор, идем на Дали-даг, – сказал Камо.
– А что там есть? Что-нибудь съестное?
– Уж если охотник Асатур со своим Чамбаром туда пошел, то, надо думать, там и съестное найдется.
– Что же вы, коли так, раздумываете? Идем скорей, не то дед Асатур весь шашлык один съест! – в притворном ужасе завопил Грикор и бросился из хлева.
– Погоди, не торопись! – сделал попытку остудить его пыл Камо. – Он за лисой пошел. Какой там шашлык!
Грикор остановился. Его черные, похожие на виноградины глаза были полны смеха.
– А чем хуже шашлык из лисы?.. Что ест лиса? Кур. Почему же мясо лисы должно быть хуже всякого другого? – спрашивал он с притворным изумлением.
– Но ведь лиса и мышей ест, – брезгливо сказала Асмик.
– Чем же мышь погана? Она ведь только зерно грызет да сахар.
– Скажи ему, пусть не говорит таких противных вещей, – обернулась Асмик к Камо.
– Не люблю я, когда эти интеллигенты морщатся, да еще от чего: от шашлыка из лисьей печенки!.. Да ну идемте же скорее!
С шутками и смехом они поднялись на склон горы, где на снегу виднелись следы недавно прошедшего человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85