Необычный в том плане, что раньше я никогда не писал таких вещей… Это что-то вроде фантастики и в то же время не фантастика. Скорее, мистический триллер с претензией на притчу…
— Не томи, Ник! — просит Горовой. — Краткость — сестра таланта, как сказал кто-то из классиков… Правда, двоюродная сестра, но это уже детали…
— Что ж, если коротко, — продолжал Баринов, — то представьте себе человека — обычного, рядового нашего обывателя, который за всю свою пакостную жизнь научился ненавидеть людей всеми фибрами души. Но однажды он открывает в себе редкостный Дар — воскрешать мертвецов. Как небезызвестный вам библейский герой… Без каких бы то ни было лазеров-мазеров, эликсиров жизни и прочих медицинских штучек. Одним прикосновением к покойнику. Причем воскрешение происходит, так сказать, со стопроцентной эффективностью. Независимо от причин смерти и ее давности. И еще одно: он, этот мизантроп, рад бы не применять свою чудесную способность на практике, поскольку ему отвратительна сама мысль о том, что придется даровать жизнь тем «сволочам и ублюдкам», которых он терпеть не может. Но дело в том, что Дар его работает, так сказать, в автоматическом режиме, и некая сверхъестественная Сила, сопротивляться которой невозможно и бессмысленно, толкает нашего героя творить чудеса.
Горовой хмыкает:
— Если ты думаешь, что твоя идея гениальна, то ты ошибаешься, Ник. По той простой причине, что она заезжена мировой литературой, как лошадь, на которой пашут без передышки огромное поле. К тому же… — Он пощипывает подбородок явно заученным жестом — в прошлой жизни журналист носил пышную бороду. — Хочешь, я расскажу тебе, что у тебя там будет дальше?.. Чудотворец твой наверняка будет поставлен в такие обстоятельства, что начнет воскрешать покойников направо и налево, всех подряд, но при этом он будет, в силу своей нерасположенности к славе мирской, действовать скрытно, маскируясь… Однако рано или поздно его вычислят люди, которые заинтересованы в том, чтобы иметь под рукой этакого карманного гаранта бессмертия, и начнут на него самую настоящую охоту…
И начнется у тебя дальше тривиальная беготня с пере— —стрелками, в результате чего твоего чудотворца пришьют какие-нибудь сволочи-гангстеры из принципа: раз не мне ты достанешься — так не доставайся никому…
— Не все так просто, Энди, — возражает Баринов. — Беготня беготней, это ты правильно заметил. От динамики сюжета зависит интерес основной массы читателей. Главное будет в самом конце, Энди. Когда моего Воскресителя кокнут, то обнаружатся две поразительные вещи. Во-первых, что его чудотворчество приносило человечеству скорее вред, чем пользу, потому что насильно возвращенные к жизни мертвецы морально и духовно перерождаются в носителей зла, и в первую очередь потому, что убедились: смерти не существует… А во-вторых, окажется, что Дар этот проклятый передается от одного человека к другому, как страшная заразная болезнь, и тот, кто первым прикоснется к трупу Воскресителя, сам становится им..
Оказывается, вот что означает выражение — ни жив ни мертв. Сижу как на иголках, боясь выдать себя. По спине моей струится холодный пот, а внутри меня нарастает дрожь.
Если устами одного из этих малышей глаголит не Дюпон, то надо поверить в передачу мыслей на расстоянии. Не бывает таких совпадений, чтобы сходились даже детали истории, произошедшей в Инске с моим предшественником по обладанию Даром! Кто-то из этой парочки должен был знать о Воскресителях в прошлой жизни, и этим кто-то вполне может быть Дюпон.
Значит, сейчас, пока я ерзаю на нелепом детсадовском стульчике и обливаюсь потом, он следит исподтишка за мной и наслаждается игрой с огнем, правила которой известны лишь посвященным…
Но кто же из этих двоих, кто?!..
Сногсшибательную историю начал излагать Баринов, но продолжил ее Горовой, и это мог быть искусный ход Дюпона, укрывшегося под маской знатока сюжетных построений.
Пока ясно лишь одно. В список, который я недавно составлял, следует внести коррективы. И подчеркнуть фамилии моих собеседников жирной чертой…
А может, воспользоваться моментом и сделать вид, что я попался на удочку? Но что можно предпринять в данной ситуации?
Мысли бешено мечутся в моей голове, но я так и не успеваю придумать ничего, чем можно было бы ковать железо, пока оно горячо.
Как в аэропорту, из скрытого динамика по залу разносится мелодичная музыкальная заставка, и официальный голос Лабецкого объявляет:
— Господин Цвылев! Прошу вас срочно прибыть ко мне в кабинет. Повторяю: Цвылев Виталий Игоревич, я жду вас в своем кабинете…
Черт, как не вовремя! Интересно, что там стряслось, если потомок агента Малдера решил обратиться ко мне во всеуслышание? Раньше-то он прибегал к посредничеству кого-нибудь из персонала, когда меня вызывал на связь в его кабинет Астратов.
Придется идти. Голос у Фокса какой-то напряженный: наверное, действительно что-то случилось…
Чертыхнувшись для вида сквозь зубы и делая вид, что не очень-то и спешу («Подумаешь, начальство вызывает! Да видал я в гробу всех начальников! Я сам себе начальник!»), поднимаюсь из-за столика, чувствуя на себе взгляды присутствующих в столовой.
Неожиданно за моей спиной раздается грохот бьющейся посуды. Оглянувшись, вижу в противоположном конце зала незнакомого мальчишку, растерянно застывшего с разведенными руками. Под его ногами на полу разбросаны осколки тарелок, и в красной луже борща лежит перевернутый поднос. Сидевшие за соседними столиками вскакивают. Кто-то изрыгает ругательства в адрес разини, кто-то пытается оттереть пятна с одежды, а к месту происшествия уже спешит уборщица с поломоечной машиной, приговаривая: «Ничего, ничего, я сейчас все уберу… И не надо ругаться — такое может быть с каждым…»
Оцепенев, истребитель посуды смотрит на меня так, словно пытается вспомнить, где мы с ним виделись раньше. Однако, встретившись со мной взглядом, тут же отводит глаза, садится на корточки и принимается помогать уборщице собирать осколки посуды.
«Еще один кандидат в Дюпоны?» — думаю я, направляясь к выходу. Почему этот мальчишка так разволновался, услышав объявление Лабецкого? Наверное, сегодня прибыл, потому что еще вчера вечером новичков в Доме не было… А может, он был знаком с настоящим Виталием Цвылевым, но к «Спирали» не имеет никакого отношения? Тогда держись: будет приставать к тебе со всякими расспросами, а ты будешь вертеться ужом на сковородке, чтобы твой собеседник не разоблачил тебя как самозванца…
Ох, и надоело же все это! Возьму и скажу Астратову, что я уже сыт по горло секретной миссией, которую он на меня возложил. Что я устал подозревать каждого, кто не так посмотрел на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113