И тем не менее он рассказал мне все так, как было – или могло быть!..
– Значит, это ты составил программу для него, – я кивнул на пустое кресло. – Сделал так, чтобы он не признавался в том, что солгал нам тогда, тридцать с лишним лет назад? Это ты вложил в его уста все эти рассуждения об эксперименте и о любви к нам?
Морис развел руками:
– В том-то и дело, что нет! – воскликнул он. – Тут вся соль и заключается в том, что никто не программирует вирт-клона! Ну, если только на уровне самых необходимых сведений о его прообразе. Кстати, это наиболее трудоемкая часть работы по ви-клонирова-нию… Представь, какой массив информации надо вложить в базу данных! Практически всю жизнь человека!.. А потом клон сам выбирает стратегию общения с тем или иным собеседником, в зависимости от ситуации.
– Значит, все, что он мне говорил, могло не соответствовать действительности? – разочарованно спросил я.
– Может быть, да, а может быть, нет, – усмехнулся Морис. – Этого никто никогда не узнает, Антон. Даже я…
И тогда, больше не слушая его, я развернулся и пошел прочь.
Я шел по коридору, в котором прошло мое детство, но не видел ничего вокруг себя.
Кто-то попадался мне на пути, но я не осознавал, кто это.
Только у выхода, напротив стенда, я увидел, что Листолет все еще в моей руке.
Я поспешно спрятал его во внутренний карман и толкнул дверь.
Теперь парк перед зданием был полон детей, но никто из них не обратил внимания на меня, когда я появился на пороге Дома. В отличие от обычных детских домов, дети Дома никогда не всматривались в незнакомых взрослых с затаенной надеждой: а не за мной ли они пришли? Папа никогда не отдал бы своихвоспитанников в чужие руки. Впрочем, они и сами этого не захотели бы…
Я пошел прямо через шумную, постоянно перемещающуюся в подобии броуновского движения детвору. Я вглядывался в довольные, счастливые лица, раскрасневшиеся от бега и летнего зноя, и мне становилось все больше не по себе.
Неужели и они счастливы от того, что им поведали, будто они являются «младшими близнецами» гениев?!.
И еще я вспомнил, что забыл спросить у Мориса об одной очень важной вещи.
С какой целью он добивался, чтобы Папа ожил в образе своего виртуального двойника? Не для того же, чтобы разъяснять таким, как я, вернувшимся отомстить ему за исковерканную ложью жизнь, что мы не правы? Где гарантия, что он не продолжает исполнять функции директора Дома в полном объеме1\.
Но если так, это означало бы лишь одно: эксперимент, о котором мне поведал виртуальный близнец Папы, продолжается и поныне.
А отсюда следует, что неудачников среди нас все-таки оказалось меньшинство.
Я шел по аллее к воротам, опустив голову, и, свернув за поворот, чуть было не сбил с ног мальчугана лет десяти, шедшего мне навстречу и на ходу увлеченно читавшего толстую книгу.
– Извини, малыш, – сказал я, вовремя подхватив его за плечи. – Я тебя совсем не заметил!.. Ты не ушибся?
Не отводя глаз от моего лица, он медленно покачал головой.
Глаза у него были светло-серые, а волосы белокурые.
Что-то в нем мне показалось странным.
– Ладно, – великодушно произнес я, отпуская его острые, как зачатки крыльев, плечики. – Иди, только впредь будь внимательнее…
Мальчик ничего не сказал. Он лишь рассеянно улыбнулся и поднял с земли упавшую в результате нашего столкновения книгу.
На ее солидной кожаной обложке золотыми буквами было вытиснено: «А. П. Чехов».
Сердце мое болезненно сжалось.
– Тебя, случайно, не Антоном зовут? – спросил я, едва ворочая губами.
– Да, – с легким удивлением ответил он. – Антон Чехонтин. А откуда вы знаете?..
– Неважно. Послушай, я хочу тебе кое-что сказать.
– Что? – спросил он.
Он смотрел на меня во все глаза, а у меня внезапно пропал дар речи.
Я просто не знал, что должен сказать ему, моему младшему близнецу. Слишком многое хотелось ему сообщить.
Но поверит ли он мне? А если и поверит – учтет ли он это в своем заманчивом, как ярко раскрашенный леденец, будущем?
– Вот что, Антон, – сказал я наконец. – Я хочу забрать тебя отсюда.
– Зачем? – изменившимся голосом спросил он.
– Я усыновлю тебя, и мы с тобой будем жить вместе.
В его глазах промелькнуло сразу несколько чувств. Недоверие, страх, надежда. И неизвестно, чего больше…
– Вы что – хотите стать моим папой? – спросил он.
– Ну конечно! – торопливо ответил я. – Мы с тобой уедем прямо сейчас! Хочешь?..
Не сводя с меня пристального, тоскливого взгляда, он попятился, прижав к груди том своего кумира и старшего близнеца.
– Нет, – пробормотал он. – Не хочу!
– Почему? – упавшим голосом поинтересовался я.
– Потому что у меня… у нас уже есть Папа, – сказал мальчик. – И другой мне не нужен!..
Потом повернулся и зашагал деловой походкой по аллее туда, где слышались голоса детей.
И до тех пор, пока его светловолосая головка не скрылась за кустами, на меня он так и не оглянулся.
* * *
В настоящее время мы не можем с уверенностью сказать, какой процент клонов выдающихся людей будет делать равные по значимости вклады в науку. Однако, если запретить клонирование, мы этого никогда и не узнаем.
Стивен Вир. Из Всеобщей декларации о планировании от 11 июля 2013 года
1. Каждый имеет право быть клонированным как при жизни, так и после смерти.
2. Любой человек в течение своей жизни не должен подвергаться клонированию без его официального письменного согласия. Любому человеку от рождения принадлежит право собственности на свой генетический код и право распоряжаться им по собственному усмотрению; код должен оставаться под его контролем. В случае, если то же самое относится к людям, умершим до легализации клонирования, всеми указанными правами обладают их законные правопреемники, и в первую очередь – их потомки.
3. Любой человек, созданный в виде чьей-либо генетической копии (клон) и признанный с медицинской и юридической точек зрения дееспособным, обладает теми же правами, что и обычный человек.
4. Любые сведения, относящиеся к созданию чьей-либо генетической копии, составляют тайну личности. Ответственность за ее сохранение возлагается на всех лиц, причастных к клонированию каждого конкретного индивида и к воспитанию его генетической копии. Лицо, допустившее нарушение тайны личности, подлежит привлечению к ответственности в соответствии с действующими нормами международного права.
5. Клонирование лиц, совершивших тяжкие преступления, запрещается.
6. Клонирование осуществляется только по просьбе и при участии обычных людей в качестве дополнительной альтернативы для естественного воспроизводства человечества. Создание генетических копий in vitro запрещается.
7. Массовое создание генетических копий одного и того же индивида запрещается. Разумным пределом клонирования одного и того же человека следует полагать, в зависимости от конкретных случаев, число от 2 до 5 – по возможному количеству однояйцевых близнецов, рождаемых естественным путем (вредакции поправки, внесенной Законом ООН от 16 января 2028 года).
1 2 3 4 5 6 7 8 9
– Значит, это ты составил программу для него, – я кивнул на пустое кресло. – Сделал так, чтобы он не признавался в том, что солгал нам тогда, тридцать с лишним лет назад? Это ты вложил в его уста все эти рассуждения об эксперименте и о любви к нам?
Морис развел руками:
– В том-то и дело, что нет! – воскликнул он. – Тут вся соль и заключается в том, что никто не программирует вирт-клона! Ну, если только на уровне самых необходимых сведений о его прообразе. Кстати, это наиболее трудоемкая часть работы по ви-клонирова-нию… Представь, какой массив информации надо вложить в базу данных! Практически всю жизнь человека!.. А потом клон сам выбирает стратегию общения с тем или иным собеседником, в зависимости от ситуации.
– Значит, все, что он мне говорил, могло не соответствовать действительности? – разочарованно спросил я.
– Может быть, да, а может быть, нет, – усмехнулся Морис. – Этого никто никогда не узнает, Антон. Даже я…
И тогда, больше не слушая его, я развернулся и пошел прочь.
Я шел по коридору, в котором прошло мое детство, но не видел ничего вокруг себя.
Кто-то попадался мне на пути, но я не осознавал, кто это.
Только у выхода, напротив стенда, я увидел, что Листолет все еще в моей руке.
Я поспешно спрятал его во внутренний карман и толкнул дверь.
Теперь парк перед зданием был полон детей, но никто из них не обратил внимания на меня, когда я появился на пороге Дома. В отличие от обычных детских домов, дети Дома никогда не всматривались в незнакомых взрослых с затаенной надеждой: а не за мной ли они пришли? Папа никогда не отдал бы своихвоспитанников в чужие руки. Впрочем, они и сами этого не захотели бы…
Я пошел прямо через шумную, постоянно перемещающуюся в подобии броуновского движения детвору. Я вглядывался в довольные, счастливые лица, раскрасневшиеся от бега и летнего зноя, и мне становилось все больше не по себе.
Неужели и они счастливы от того, что им поведали, будто они являются «младшими близнецами» гениев?!.
И еще я вспомнил, что забыл спросить у Мориса об одной очень важной вещи.
С какой целью он добивался, чтобы Папа ожил в образе своего виртуального двойника? Не для того же, чтобы разъяснять таким, как я, вернувшимся отомстить ему за исковерканную ложью жизнь, что мы не правы? Где гарантия, что он не продолжает исполнять функции директора Дома в полном объеме1\.
Но если так, это означало бы лишь одно: эксперимент, о котором мне поведал виртуальный близнец Папы, продолжается и поныне.
А отсюда следует, что неудачников среди нас все-таки оказалось меньшинство.
Я шел по аллее к воротам, опустив голову, и, свернув за поворот, чуть было не сбил с ног мальчугана лет десяти, шедшего мне навстречу и на ходу увлеченно читавшего толстую книгу.
– Извини, малыш, – сказал я, вовремя подхватив его за плечи. – Я тебя совсем не заметил!.. Ты не ушибся?
Не отводя глаз от моего лица, он медленно покачал головой.
Глаза у него были светло-серые, а волосы белокурые.
Что-то в нем мне показалось странным.
– Ладно, – великодушно произнес я, отпуская его острые, как зачатки крыльев, плечики. – Иди, только впредь будь внимательнее…
Мальчик ничего не сказал. Он лишь рассеянно улыбнулся и поднял с земли упавшую в результате нашего столкновения книгу.
На ее солидной кожаной обложке золотыми буквами было вытиснено: «А. П. Чехов».
Сердце мое болезненно сжалось.
– Тебя, случайно, не Антоном зовут? – спросил я, едва ворочая губами.
– Да, – с легким удивлением ответил он. – Антон Чехонтин. А откуда вы знаете?..
– Неважно. Послушай, я хочу тебе кое-что сказать.
– Что? – спросил он.
Он смотрел на меня во все глаза, а у меня внезапно пропал дар речи.
Я просто не знал, что должен сказать ему, моему младшему близнецу. Слишком многое хотелось ему сообщить.
Но поверит ли он мне? А если и поверит – учтет ли он это в своем заманчивом, как ярко раскрашенный леденец, будущем?
– Вот что, Антон, – сказал я наконец. – Я хочу забрать тебя отсюда.
– Зачем? – изменившимся голосом спросил он.
– Я усыновлю тебя, и мы с тобой будем жить вместе.
В его глазах промелькнуло сразу несколько чувств. Недоверие, страх, надежда. И неизвестно, чего больше…
– Вы что – хотите стать моим папой? – спросил он.
– Ну конечно! – торопливо ответил я. – Мы с тобой уедем прямо сейчас! Хочешь?..
Не сводя с меня пристального, тоскливого взгляда, он попятился, прижав к груди том своего кумира и старшего близнеца.
– Нет, – пробормотал он. – Не хочу!
– Почему? – упавшим голосом поинтересовался я.
– Потому что у меня… у нас уже есть Папа, – сказал мальчик. – И другой мне не нужен!..
Потом повернулся и зашагал деловой походкой по аллее туда, где слышались голоса детей.
И до тех пор, пока его светловолосая головка не скрылась за кустами, на меня он так и не оглянулся.
* * *
В настоящее время мы не можем с уверенностью сказать, какой процент клонов выдающихся людей будет делать равные по значимости вклады в науку. Однако, если запретить клонирование, мы этого никогда и не узнаем.
Стивен Вир. Из Всеобщей декларации о планировании от 11 июля 2013 года
1. Каждый имеет право быть клонированным как при жизни, так и после смерти.
2. Любой человек в течение своей жизни не должен подвергаться клонированию без его официального письменного согласия. Любому человеку от рождения принадлежит право собственности на свой генетический код и право распоряжаться им по собственному усмотрению; код должен оставаться под его контролем. В случае, если то же самое относится к людям, умершим до легализации клонирования, всеми указанными правами обладают их законные правопреемники, и в первую очередь – их потомки.
3. Любой человек, созданный в виде чьей-либо генетической копии (клон) и признанный с медицинской и юридической точек зрения дееспособным, обладает теми же правами, что и обычный человек.
4. Любые сведения, относящиеся к созданию чьей-либо генетической копии, составляют тайну личности. Ответственность за ее сохранение возлагается на всех лиц, причастных к клонированию каждого конкретного индивида и к воспитанию его генетической копии. Лицо, допустившее нарушение тайны личности, подлежит привлечению к ответственности в соответствии с действующими нормами международного права.
5. Клонирование лиц, совершивших тяжкие преступления, запрещается.
6. Клонирование осуществляется только по просьбе и при участии обычных людей в качестве дополнительной альтернативы для естественного воспроизводства человечества. Создание генетических копий in vitro запрещается.
7. Массовое создание генетических копий одного и того же индивида запрещается. Разумным пределом клонирования одного и того же человека следует полагать, в зависимости от конкретных случаев, число от 2 до 5 – по возможному количеству однояйцевых близнецов, рождаемых естественным путем (вредакции поправки, внесенной Законом ООН от 16 января 2028 года).
1 2 3 4 5 6 7 8 9