Следствие ведут ЗнаТоКи – 11
Правка: Олег – FIXX ( fixx10x@yandex.ru ), Борис – Стерлитамак
«До третьего выстрела»: АСТ, Олимп; Москва; 2001
ISBN 5-17-008040-9, 5-8195-0474-7
Аннотация
Следователи и подпольные перекупщики золота, изощренные преступники и талантливые сыщики, беглые заключенные и проницательные эксперты – таковы персонажи остросюжетных повестей О. и А.Лавровых. Известные мастера жанра использовали в этом сборнике мотивы сверхпопулярного телесериала «Следствие ведут ЗнаТоКи».
Ольга Лаврова, Александр Лавров
Любой ценой
В тюремной камере, которая служит для содержания под стражей до суда, – двухъярусные койки, небольшой тяжелый стол, четыре тумбочки, четыре табуретки. Высоко расположенное, забранное решеткой окно. И все. Вынужденное безделье, глухота грязноватых стен. Скучно. Нервно: судьба еще не окончательно решена. Люди, что рядом, с тобой временно, ты им никто, они тебе – никто. Словом, скверно…
В камере трое. Один – молодой коренастый парень, другой, долговязый, – постарше. Третий – лет сорока, с мягко очерченным лицом и живыми карими глазами. Это Тобольцев, подследственный Знаменского.
Компания «забивает козла». Игра идет без азарта, под характерный «камерный» разговор.
– Сейчас главный вопрос – как она меня видела: спереди или сбоку, тревожится парень. – Если сбоку, пожалуй, не опознает, а?
– Одно из двух: либо опознает, либо не опознает, – говорит Тобольцев.
– Если опознает, скажу, что полтинник на том месте обронил. Поди проверь, чего я искал.
– Ну-ну, скажи, – Тобольцев спокоен, почти весел.
– Хорошо тебе, Тобольцев. Твоя история смирная, бумажная. А ему думать надо!..
– Не думать, а выдумывать, – роняет Тобольцев.
Парень вскидывается:
– Да если не выдумывать, это ж верный пятерик! Тогда все, что там, – машет он на окно, – все только через пять лет! Через пять лет, ты понимаешь?
– Понимаю. Я отсюда тоже не на волю пойду.
С лязгом открывается дверь, арестованные встают – положено. Конвоир вводит новичка. Тот упитан, смазлив, с юношеским пушком на щеках; одет щеголевато, на плече сумка иностранной авиакомпании.
– Старший по камере! – вызывает конвоир. Тобольцев делает шаг вперед. – Укажите койку, объясните порядок поведения.
– Слушаюсь, гражданин начальник, – говорит Тобольцев.
Дверь запирается, щелкает глазок. Холина молча разглядывают: он кажется чужаком здесь, среди заношенных пиджаков.
– Здравствуйте, – с запинкой произносит Холин.
– Здравствуйте, – вежливо отзывается Тобольцев.
– С благополучным прибытием! – фыркает парень.
– Раз прибыли, давайте знакомиться.
Холин поспешно протягивает руку.
– Холин, Вадим.
– Тобольцев.
Холин оборачивается к парню – тот демонстративно усаживается за стол, а долговязый вместо руки Холина берется за его сумку.
– Разрешите поухаживать… Ишь, вцепился в свой ридикюль. Там указ об амнистии, что ли?
– В основном белье, – Холин пугливо выпускает сумку. – Есть хорошие сигареты, – Холин, торопясь, лезет в карман, пускает пачку по кругу.
Парень с удовольствием затягивается.
– Каким ветром в нашу преступную среду?
– Даже не знаю… взяли прямо на улице, совершенно неожиданно… Говорят, «по приметам»…
– Садись, – приглашает Тобольцев. – И, вообще, начинай учиться сидеть.
Холин осторожно опускается на табурет.
– А все-таки – за что ж такого молодого и культурного?
– Не говорит – не приставай, – урезонивает парня Тобольцев.
– Нет, пожалуйста… но ведь меня, собственно, ни за что… Нет, вы не смейтесь. Ну якобы я кого-то ограбил, чуть ли не убил… а я там даже и не был, честное слово!
– Якобы кого-то якобы ограбил. Может, при якобы свидетелях? И дома якобы вещи нашли?
Оба – молодой и пожилой – гогочут. Рады развлечься.
Холин снова встает, озирается: нары, зарешеченное окошко, чужие руки роются в его сумке… И этот издевательский смех.
– Нет, я тут не смогу, – отчаянно говорит он Тобольцеву. – Я должен вырваться! Любой ценой!..
– Бывалые люди утверждают: вход руль, выход – два, – серьезно сообщает Тобольцев.
* * *
Рабочий стол Знаменского завален пухлыми бухгалтерскими папками. Расчищен только уголок для диктофона. Крутятся кассеты, доверительно звучит
негромкий, чуть картавый говорок Тобольцева. Знаменский сосредоточенно вслушивается, останавливает запись, думает. Стучат в дверь.
– Входите!
Появляются Томин и Кибрит. Вид торжественный.
– Дорогой Паша! – начинает Томин. – Знаешь ли ты, что пятнадцать лет назад, день в день…
– Может, мне тоже встать? – озадачен Знаменский.
– Пожалуй. Так вот, пятнадцать лет тому назад… что произошло?
– Мм… Всемирный потоп состоялся несколько раньше. Чемпионат Европы наши выиграли позже…
– Безнадежно, – смеется Кибрит. – Пал Палыч, пятнадцать лет назад ты впервые пришел на Петровку!
– Да бросьте!.. Неужели целых пятнадцать?..
– Да, поздравляем.
– От благодарных сослуживцев! – говорит Томин, водружая поверх папок новенький «дипломат», который прятал за спиной.
– Ну прямо с ног сбили. С вашего позволения… – он садится на диван.
– А ты помнишь свой первый протокол. «Я, такой-то и такой-то…»? – спрашивает Кибрит, пристраиваясь рядом.
– Еще бы!
– А первого подследственного помнишь?
– Первое дело, Зиночка, я не двинул с мертвой точки. Подследственных у меня вовсе не было. Только потерпевший. Но потерпевшего вижу как сейчас.
Длинный, энергичный блондин по кличке «Визе»… однорукий. Он лежал с ножевым ранением в больнице на Стромынке. Посмотрел на меня умными глазами и
очень любезно объяснил, что пырнули его свои же блатные дружки, но он надеется выздороветь. А когда выздоровеет, то сочтется с кем надо без моей помощи. И он таки, наверное, счелся. Хватило одной руки!
– Рассказываешь, как о первой любви, – хмыкает Томин.
– Да ведь и сам помнишь первого задержанного.
– Увы. Ma-аленький такой спекулянтик. До того маленький, до того хлипкий и несчастный – прямо неловко было вести в милицию. Я вел и очень, очень стеснялся… пока в темном переулке он не треснул меня промеж глаз и не попытался удрать. И так, знаете, резво…
– А мне поначалу доверяли такие крохи, что и вспомнить нечего, – вздыхает Кибрит. – Знаешь, Пал Палыч, когда-то ты казался мне удивительно многоопытным, почти непогрешимым! С тех пор въелась привычка величать по имени-отчеству.
– Между нами, первое время я и себе казался многоопытным. Не сразу понял, что за каждым поворотом подстерегает неожиданность. За любым.
– Вообще или конкретно? – уточняет Кибрит, почуяв в тоне горчинку.
– Конкретно. Есть минут пять?
– Знаменский нажимает кнопку диктофона, с легким жужжанием перематывается лента. Новый щелчок – и возникают голоса:
– Гражданин следователь, я, конечно, для вас ноль…
– Ну почему так, Тобольцев?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10