Ледогоров усмехнулся.
Официантка принесла заказ.
— Излагай.
Долгов ковырнул вилкой селедку «под шубой».
— Все просто. Моя консультация специализируется на мелких делах. Кражи, грабежи, разбои, хулиганки. Все районы поделены между нашими адвокатами. В зависимости от того, кто где может решить вопрос. Работаем плотно с дежурными следователями. На проценте. Основное — решение вопроса о «подписке». Понимаешь, в общем?
Ледогоров кивнул и отпил сок. К салату он не притронулся.
— Проблема в том, — продолжил Долгов, — что Архитектурным районом я занимался сам. А сейчас навалом дел по организации работы. Вон на правом берегу бывшие местные пытаются сколотить свою команду и зарабатывать без нас. Надо с ними разбираться. В общем, тебя все в районе знают. Я тебе следаков своих передам, новых подберешь сам — и вперед. Зарабатывай. В нашу Межпланетную коллегию я тебя протащу за пару дней. Только не забывай двадцать процентов в казну засылать.
Он налег на селедку. Ледогоров молча пил сок. В десятке телевизоров вокруг ревели
двигатели болидов «Формулы-1». Монотонно сливались в ушах голоса многочисленных посетителей. Долгов доел и потянулся к бутылке «Боржоми».
— Ну как?
— Клево.
— А я о чем! Знаешь, каких трудов стоило эту систему по всему городу отладить!?
Ледогоров кивнул.
— Интересно…
— Еще как! И не надо с «громкими» делами связываться. С операми главка бодаться.
— Да нет. Я говорю, интересно, сколько ты таким образом моих дел развалил?
Долгов махнул рукой.
— Да ладно. Большинство клиентов так и так бы вышло. И вообще, привыкай к другой стороне баррикад.
Ледогоров усмехнулся, наклонился к нему поближе.
— Дима, обещай мне одну вещь, — полушепотом попросил он.
Долгов вытер губы салфеткой и тоже подался вперед.
— Какую?
Остатки сока полетели ему в лицо.
— Как можно реже попадаться мне на глаза. А то не выдержу.
— Ты чего? Идиот?
Деньги никак не доставались из тесного кармана джинсов.
— Это за угощение! Сдачу оставь себе, ублюдок!
Долгов пытался вытереть пятна с пиджака.
— Лучше бы ты пил, псих! Знаешь, сколько это стоит?
За соседними столиками прервались разговоры. Два десятка глаз уставились на них. Ледогоров поднялся и пошел к выходу. Бешенство клокотало в груди, грозясь порвать тонкую телесную оболочку.
— Ну и сиди с голой жопой и красным флагом, козел! — крикнул вслед Долгов.
Он не обернулся. Заглушая рык двигателей на экранах, в ушах барабаном бился стук собственного сердца.

* * *
В отделе было многолюдно. Мялись у дверей заявители. Угрюмо сидел пристегнутый к скамье неопрятный длинноволосый мужик. Сновали туда-сюда опера.
— Дурдом! — пожаловался дежурный Армишев. — Заявитель пошел косяком. Квартиры трещат. Сумки дергают. Хорошо еще не все глухо. ГЗ грабителя взяла. В дежурке малолетки с краденными шмотками.
— Помочь? — Ледогоров испытывал к Олегу симпатию.
— Да нет, спасибо. Егор помогает. — Армишев замялся. — Зря ты на него… Он просто пытается казаться хуже чем есть. Ему кажется, что так правильно.
Ледогоров отпер дверь.
— А тебе?
— Мне нет.
— Ну так подскажи ему.
Олег улыбнулся.
— Бесполезно. Это пройдет само.
— Может быть, — Ледогоров обернулся в дверях. — Но мне почему-то не верится.
В кабинете он сразу включил кофейник и открыл сейф. Тошнит от бумаг или нет, а сдавать дела придется.
— Ты занят?
На пороге стоял Андрей Мальцев и смотрел в пол перед собой.
— Теперь я свободен как птица. И похоже, надолго.
— Извини. Я ушел, потому что думал, что тебе не нужен.
Ледогоров откинулся к стенке и достал сигарету.
— Что ты! Какие пустяки! Всего-то увольняюсь! А спросить меня нельзя было?!
Мальцев поднял глаза.
— О чем? Не нужен ли сторож для задержанного? Вы же с Полянским сами обо мне забыли. Постоял под окнами — и ладно! Даже послушать как вы работаете, не дали. Все говорят: пора чему-нибудь научиться. Как? У кого? — Он как-то устало вздохнул. — Я тоже увольняюсь.
Ледогоров опустил руку с зажженной зажигалкой.
— Ты-то чего?
— Не мое это. Не получается. Я все как-то по-другому себе представлял. Как в кино.
— Место-то есть.
— Что?
— Куда пойдешь, спрашиваю?
— Не знаю. Может, на завод. Я же инженер по образованию.
Ледогоров, наконец, прикурил.
— Рапорт уже написал?
— Только что.
Оба помолчали. Мальцев полез в карман.
— Я еще чего зашел. Какой-то мальчик кавказский тебе бумажку принес. Он ее под дверь подсунул, а ветром обратно в коридор выдуло. Я подобрал, чтобы не пропала.
Он шагнул и положил на стол сложенный вчетверо тетрадный листок.
— Спасибо. Удачи.
— Тебе тоже.
Когда Мальцев вышел, Ледогоров развернул записку. На расчерченной в клеточку бумаге карандашом размашисто была написана, одна короткая фраза. «У сестры Жереха». Тенгиз очень любил своего сына.
Ледогоров долго курил, глядя в окно. Затем матернулся, щелчком выбил окурок в форточку и зашвырнул обратно в сейф только что вынутые оттуда дела.

* * *
— Лысый! Не отдашь бабки — пером попишу!
— А… в… не хо?
Мальчишкам было лет по десять. Они стояли, полукругом охватывая двоих, громко обещавших друг другу страшные кары. В руке одного блестел выкидной ножик китайского производства.
— Убери железо!..
— Ща тебе кишки выпущу!
Их высокие голоса отражались от стен и затихали в ущелье огромного серого колодца, мрачной ямой темнеющего под ослепительным июльским небом. Большинство окон были начисто лишены стекол, в других их заменяли разнообразные фанерки. На стенах еще можно было разглядеть черные гаревые подтеки — следы давнего пожара.
— Да я тебя!
Ледогоров свистнул.
— Стоять всем!
Его сразу узнали.
— Атас, менты!
Топот ног растворился в недрах соседних дворов. Дом носил название «Сопка» и возвышался несколькими корпусами возле самого рынка. Одно крыло считалось расселенным. В других располагались дикие многоуровневые, тридцатикомнатные коммуналки. Здесь можно было найти что угодно и кого угодно. Только если знать, где и как искать. Дом жил своей жизнью. Отличной от жизни города, государства и всей остальной планеты. Жизнью со своими законами и порядками, своими обитателями, которых Ледогоров знал достаточно неплохо.
Лестница скрипела от каждого шага. Она была узкой и деревянной. Когда-то это был черный ход с нормальными каменными ступенями, но после пожара было решено установить временные деревянные пролеты. Нет ничего более постоянного, чем временные меры и уже мало кто помнил лестницу другой. Жизнь дома делилась, как и жизнь страны — до пожара и после.
Ледогоров поднялся до последнего этажа. Квартира с экзотическим номером 666 была на площадке одна. Вообще-то она числилась шестьдесят девятой, но «девятка» давно опрокинулась, а сумасшедший художник-сатанист из угловой комнаты приколотил к редко запирающейся двери еще одну «шестерку».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50