Он не мог сказать ничего о том, какие именно будут эти «политические последствия». Зорге решил завуалированным путем проверить эту информацию у военного атташе полковника Отта, но прежде чем он успел это сделать, Вукелич сообщил, что его человек из английского посольства сказал ему, что западные державы в замешательстве от слухов о бешеной активности посольских курьеров, сновавших между Берлином и Токио.
Зорге переслал Одзаки просьбу встретиться с ним на пресс-конференции министерства иностранных дел и там дал ему указание выяснить, что за секретные переговоры ведутся между японским премьер-министром и немецким посольством. Несколько позже он обедал с Оттом в «Немецком клубе» и объяснил ему, что «Франкфуртер цейтунг» подозревает, будто в Берлине ведутся секретные переговоры с японцами, и газета попросила его разузнать в Токио все, что он сможет.
Это был выстрел наугад. Отт согласился, что ходит много всяких слухов, но работники посольства, пожалуй, мало пока что знают. Примерно через неделю Отт встретил Зорге в посольстве и дал ему ценную информацию. Оказалось, Германия предложила Японии заключить политический и военный пакт, который обязал бы обе страны оказывать друг другу поддержку в случае войны и свободно обмениваться секретной военной информацией. Предусматривалось содержание военных и военно-морских миссий в столицах обеих стран. Даже самый безобидный разговор позволял Зорге увидеть все, что ему было нужно в международном калейдоскопе. Ему удалось собрать важные детали из подобных же бесед и с другими официальными лицами помимо Отта. В то время это была самая ценная информация Зорге за весь период его работы. Москва считала, что нападение на Россию может произойти либо из Японии, либо из Германии, либо из обеих стран сразу. Зорге считал, что этот пакт направлен только против Советского Союза.
В ту ночь Клаузен готовил свой передатчик и приемник в спальной комнате Анны, а Зорге сидел за столом и шифровал сообщение в Москву. Первые несколько минут Клаузен посылал короткие позывные и наконец получил в ответ сигнал о начале передачи. Он взял лист бумаги у Зорге и начал отстукивать цифры. Как позже вспоминал Зорге, это сообщение гласило:
«Немцы ведут переговоры о военном пакте с японцами в Берлине. Надеюсь скоро получить дополнительную информацию. Организуйте круглосуточное радиодежурство для срочных сообщений. Подробный отчет направляю с курьерами. Рамзай».
События развивались быстро. Одзаки имел беседу с личным секретарем премьер-министра, который сообщил ему, что в Берлине идут переговоры; японский военный атташе Осима представляет на них Японию, а Риббентроп, германский министр иностранных дел, и адмирал Канарис, начальник германской секретной службы, представляют германское правительство. Вооруженный этими сведениями, Одзаки попросил аудиенцию у самого принца Коноэ.
Одзаки начал интервью под благовидным предлогом, будто его газета, самый влиятельный официальный орган в Японии, считает, что ее следовало бы правильно ориентировать по части взаимоотношений с Германией. Редактор газеты просил его, Одзаки, передать принцу, что любая полученная информация будет использована как руководство к действию. Коноэ, проницательный политический деятель, питавший большое уважение к популярному политическому комментатору страны, не поддался настойчивой попытке Одзаки вытянуть из него сведения до того, как он будет готов сделать публичное заявление для прессы. Они беседовали вокруг да около затронутой темы, причем Одзаки направлял беседу наводящими вопросами.
И все-таки Коноэ был слишком добродушен, чтобы устоять против атаки того, к кому питал явную симпатию и уважал как специалиста своего дела. Он ослабил сопротивление и проговорился о своем отказе уступить требованию немцев, чтобы пакт был прежде всего военного характера и направлен непосредственно против Советского Союза. Он напомнил Одзаки, что Гитлер и его главные сторонники используют антикоммунизм как одну из главных платформ своей политики. Япония же не имеет пока желания вызывать антагонизм русских больше, чем это необходимо. И поэтому он считал, что вряд ли Япония присоединится к пакту, в котором будет конкретное упоминание о Советском Союзе. Однако он все же дал понять, что правительство обеспокоено деятельностью японской компартии, находившейся на нелегальном положении, и что Япония может легко достичь договоренности с Германией, чтобы пресечь дальнейшее распространение коммунистической идеологии в мире. Несмотря на все старания Одзаки, премьер-министр отказался связывать себя какими-либо выводами, когда речь зашла о возможном исходе берлинских переговоров.
Не прошло и суток, как Зорге уже читал полный отчет об этом интервью, который вместе с информацией от Мияги и Вукелича и его собственной дал ему сложную, но довольно полную картину: чего хотела каждая из сторон, что готова была уступить и с чем могла в конце концов согласиться. После того как было сделано первое сообщение, Клаузен перенес рацию в дом Одзаки и ждал указаний Зорге. Новые сообщения, которые подготовил Зорге, касались: одно — позиции Японии, другое — различных подробностей берлинских переговоров. Он принес их в дом Одзаки, где они были переданы Клаузену с приказом отправить их в течение двенадцати часов четырьмя отдельными частями через определенные промежутки времени.
Об этом периоде своей интенсивной разведывательной деятельности Зорге сказал на суде: «С самого начала, как только я узнал, что рассматривается какой-то вариант пакта, я понял, что немецкие правящие круги и влиятельные японские военные руководители хотели не просто политического сближения двух стран, а самого тесного политического и военного союза.
Задача, поставленная мне в Москве, — изучение германо-японских отношений — теперь встала в новом свете, поскольку не было сомнения, что главным, что связывало две страны в то время, был Советский Союз или, точнее говоря, их враждебность к СССР. Поскольку я в самом начале узнал о секретных переговорах в Берлине между Осимой, Риббентропом и Канарисом, наблюдения за отношениями между двумя странами стали одной из самых важных задач моей деятельности. Сила антисоветских чувств, проявленная Германией и Японией во время переговоров о пакте, была предметом беспокойства для Москвы».
Когда Четвертое управление поняло из отчета Зорге, что секретные переговоры в Берлине были нацелены на создание военного пакта, в Берлине появились советские разведчики, чтобы организовать тщательное наблюдение за резиденциями Осимы, Риббентропа и Канариса. Об этом каким-то образом стало известно гестапо и контрразведчикам Канариса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Зорге переслал Одзаки просьбу встретиться с ним на пресс-конференции министерства иностранных дел и там дал ему указание выяснить, что за секретные переговоры ведутся между японским премьер-министром и немецким посольством. Несколько позже он обедал с Оттом в «Немецком клубе» и объяснил ему, что «Франкфуртер цейтунг» подозревает, будто в Берлине ведутся секретные переговоры с японцами, и газета попросила его разузнать в Токио все, что он сможет.
Это был выстрел наугад. Отт согласился, что ходит много всяких слухов, но работники посольства, пожалуй, мало пока что знают. Примерно через неделю Отт встретил Зорге в посольстве и дал ему ценную информацию. Оказалось, Германия предложила Японии заключить политический и военный пакт, который обязал бы обе страны оказывать друг другу поддержку в случае войны и свободно обмениваться секретной военной информацией. Предусматривалось содержание военных и военно-морских миссий в столицах обеих стран. Даже самый безобидный разговор позволял Зорге увидеть все, что ему было нужно в международном калейдоскопе. Ему удалось собрать важные детали из подобных же бесед и с другими официальными лицами помимо Отта. В то время это была самая ценная информация Зорге за весь период его работы. Москва считала, что нападение на Россию может произойти либо из Японии, либо из Германии, либо из обеих стран сразу. Зорге считал, что этот пакт направлен только против Советского Союза.
В ту ночь Клаузен готовил свой передатчик и приемник в спальной комнате Анны, а Зорге сидел за столом и шифровал сообщение в Москву. Первые несколько минут Клаузен посылал короткие позывные и наконец получил в ответ сигнал о начале передачи. Он взял лист бумаги у Зорге и начал отстукивать цифры. Как позже вспоминал Зорге, это сообщение гласило:
«Немцы ведут переговоры о военном пакте с японцами в Берлине. Надеюсь скоро получить дополнительную информацию. Организуйте круглосуточное радиодежурство для срочных сообщений. Подробный отчет направляю с курьерами. Рамзай».
События развивались быстро. Одзаки имел беседу с личным секретарем премьер-министра, который сообщил ему, что в Берлине идут переговоры; японский военный атташе Осима представляет на них Японию, а Риббентроп, германский министр иностранных дел, и адмирал Канарис, начальник германской секретной службы, представляют германское правительство. Вооруженный этими сведениями, Одзаки попросил аудиенцию у самого принца Коноэ.
Одзаки начал интервью под благовидным предлогом, будто его газета, самый влиятельный официальный орган в Японии, считает, что ее следовало бы правильно ориентировать по части взаимоотношений с Германией. Редактор газеты просил его, Одзаки, передать принцу, что любая полученная информация будет использована как руководство к действию. Коноэ, проницательный политический деятель, питавший большое уважение к популярному политическому комментатору страны, не поддался настойчивой попытке Одзаки вытянуть из него сведения до того, как он будет готов сделать публичное заявление для прессы. Они беседовали вокруг да около затронутой темы, причем Одзаки направлял беседу наводящими вопросами.
И все-таки Коноэ был слишком добродушен, чтобы устоять против атаки того, к кому питал явную симпатию и уважал как специалиста своего дела. Он ослабил сопротивление и проговорился о своем отказе уступить требованию немцев, чтобы пакт был прежде всего военного характера и направлен непосредственно против Советского Союза. Он напомнил Одзаки, что Гитлер и его главные сторонники используют антикоммунизм как одну из главных платформ своей политики. Япония же не имеет пока желания вызывать антагонизм русских больше, чем это необходимо. И поэтому он считал, что вряд ли Япония присоединится к пакту, в котором будет конкретное упоминание о Советском Союзе. Однако он все же дал понять, что правительство обеспокоено деятельностью японской компартии, находившейся на нелегальном положении, и что Япония может легко достичь договоренности с Германией, чтобы пресечь дальнейшее распространение коммунистической идеологии в мире. Несмотря на все старания Одзаки, премьер-министр отказался связывать себя какими-либо выводами, когда речь зашла о возможном исходе берлинских переговоров.
Не прошло и суток, как Зорге уже читал полный отчет об этом интервью, который вместе с информацией от Мияги и Вукелича и его собственной дал ему сложную, но довольно полную картину: чего хотела каждая из сторон, что готова была уступить и с чем могла в конце концов согласиться. После того как было сделано первое сообщение, Клаузен перенес рацию в дом Одзаки и ждал указаний Зорге. Новые сообщения, которые подготовил Зорге, касались: одно — позиции Японии, другое — различных подробностей берлинских переговоров. Он принес их в дом Одзаки, где они были переданы Клаузену с приказом отправить их в течение двенадцати часов четырьмя отдельными частями через определенные промежутки времени.
Об этом периоде своей интенсивной разведывательной деятельности Зорге сказал на суде: «С самого начала, как только я узнал, что рассматривается какой-то вариант пакта, я понял, что немецкие правящие круги и влиятельные японские военные руководители хотели не просто политического сближения двух стран, а самого тесного политического и военного союза.
Задача, поставленная мне в Москве, — изучение германо-японских отношений — теперь встала в новом свете, поскольку не было сомнения, что главным, что связывало две страны в то время, был Советский Союз или, точнее говоря, их враждебность к СССР. Поскольку я в самом начале узнал о секретных переговорах в Берлине между Осимой, Риббентропом и Канарисом, наблюдения за отношениями между двумя странами стали одной из самых важных задач моей деятельности. Сила антисоветских чувств, проявленная Германией и Японией во время переговоров о пакте, была предметом беспокойства для Москвы».
Когда Четвертое управление поняло из отчета Зорге, что секретные переговоры в Берлине были нацелены на создание военного пакта, в Берлине появились советские разведчики, чтобы организовать тщательное наблюдение за резиденциями Осимы, Риббентропа и Канариса. Об этом каким-то образом стало известно гестапо и контрразведчикам Канариса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43