Белорусские пограничники его не заметили, а сигнализация не сработала, поскольку ее периодически отключают ради экономии электроэнергии. Василий без куриных бульонов вообще есть отказывался и все время повторял: «Молодец Галина Бланк. Только она нас, зеков, понимает, хоть соль добавляет!»
Без сигарет и чая «дачка» вообще немыслима. Мама моя в первый раз все удивлялась: зачем Паше сигареты, он же не курит. Сигареты нужны, поскольку в тюрьме это валюта. Правда, вместо чая можно передать кофе. По мне, кофе даже лучше. Там кофе — из разряда неисполнимых желаний, а чай — традиция, он нужен главным образом, чтобы варить «чиф».
Еще неплохо получить банку жира, пачку масла или импортного маргарина (он не портится). Никогда не забуду бутерброды с жиром. У нас ничего не осталось, кроме свиного жира, а голодуха просто доводила до безумия — чуть ли не минуты считали до обеда или ужина. И вот намазываю один кусок хлеба с жиром, посыпаю солью и почти мгновенно съедаю. Потом второй «бутерброд». На третьем усилием воли заставляю себя остановиться, чтобы хватило на завтра. И, кажется, что ничего вкуснее хлеба с жиром в жизни никогда не ел.
Обязательно надо передавать лук и чеснок — легкие и очень полезные. Овощи можно передавать только в случае, если их не включают в отведенные 8 килограммов (в некоторых изоляторах это практикуют). Если нет, то огурцами, помидорами и яблоками можно пожертвовать в пользу чего-нибудь более важного.
И, наконец, десерт — печенье и конфеты. Это съедается в последнюю очередь, когда колбасы или сала не осталось. Здесь тоже важен вес и объем: легкое печенье, небольшие конфеты. Неплохо получить растворимые напитки и соки, варенье, сахар, соль, спички. И ничего не должно быть лишнего. Мать одного из сокамерников с перепугу прислала ему хлеб, напиток в пластиковой бутылке, яблоки, стеклянную банку с крестьянской колбасой. Все это съели за два дня, а могли бы пропянуть на правильно «дачке» и неделю.
Раз в месяц можно отовариться в тюремном ларьке на одну минимальную зарплату. Отмечаешь по списку, что хочешь купить, и баландеры все это принесут. Ассортимент в ларьке, мягко говоря, не— богатый: сигареты, чай, печенье и какая-то мелочь. Трудно высчитать, что лучше взять: пять пачек сигарет с фильтром, две пачки чая и полкило конфет или десять пачек «Примы», три пачки чая и банку солянки. На свободе такой выбор кажется смешным, но в тюрьме, когда считаешь каждую сигарету и хочется поесть чего-нибудь сладкого, принять решение не просто.
Конечно, это странное меню не актуально для нормальных цивилизованных государств. Даже в России к продовольственным передачам в тюрьму подходят значительно либеральнее. Но в Беларуси человека, попавшего в тюрьму, сразу лишают самого необходимого.
...Полдня перебирали «дачку», раскладывали по пустым пачкам сигареты, считали, сколько дней протянем. Одним словом — праздник.
Такие же чувства передача вызывала передача и у Дмитрия Завадского: «Продукты в передачу каждый „заказывал“ родственникам по своему вкусу. Самая популярная еда — сало. Кстати, в зависимости от того, кто сидит в камере, устанавливаются и традиции приема пищи. В первой камере хлеб мы не резали — ломали, а во второй все уже было по полной программе: где-то без пяти шесть нарезался хлеб, чистился чеснок, тумбочка выставлялась в центр...
Особое удовольствие — делать пирожные. Полбуханки черного хлеба и буханка белого (в реальности он серый) делится на пять частей. Каждая из частей поливается и засыпается сахаром. Сахар на хлебе размокает — получается сладкое пирожное».
6 августа
В тюрьме четыре раза в неделю разносят газеты, но нашу камеру обходят стороной. Меня полное отсутствие информации просто подавляло, и я стал требовать свежую прессу. Принесли газету «Конъюнктура рынка» — рекламная газета для торговцев оргтехникой... В сентябре информационная блокада несколько ослабла: начали приносить «Гродненскую правду». Теперь всех лучших комбайнеров Гродненщины я знаю в лицо.
Удручало не столько отсутствие информации (в белорусских газетах ее в принципе не много, а в государственных и вовсе одна пропаганда), сколько невозможность убить время чтением Правда, бывали и светлые минуты. Статьи из российских газет, например, «Известий» нам пересылали тюремной почтой заключенные из соседних камер, иногда зачитывали через стенку. Однажды специально для нашей камеры надзиратель принес «Московские новости» на английском языке. «А может быть я — немецкий шпион!» — мая реплика уперлась в закрытую «кормушку».
Еще в тюрьме есть библиотека. Библиотекарь — пожилая добрая женщина, она, видимо, не видела во мне врага народа, потому приходила каждую неделю с новыми книгами, которые специально для меня подбирала. Принесет сразу книг двадцать и спрашивает, что мне больше нравится. В среднем в день прочитывал одну книгу страниц на 300 — смаковал. Но это было уже позже, начиная со второй половины августа, а вначале не было ни газет, ни книг, ни радио, ни телевизора. С собой был только сборник рассказов Хулио Кортасара, который потом оставил в тюремной библиотеке.
7 августа
На утренней поверке «продольный» загадочно сообщил, что сегодня принесут «хорошую газету». Что это означало, я понял только вечером, когда прочитал в «Известиях» о освобождениии из тюрьмы нашего водителя Ярослава. Камень с души свалился. Слава женился за неделю до ареста, и я чувствовал перед ним особую вину. К счастью, для него эта эпопея быстро закончилась:
«Время остановилось. К тому же, часы отобрали — что происходит, день, ночь? Когда привезли в тюремный изолятор, ощущение, по правде, было жутковатое. Не знаешь же ничего — как, что, как себя вести... Все навыки-то по фильму „Джентльменам удачи“...
Оказалось все по-другому. В камере уже сидело четверо человек. Я — пятый. Двое сравнительно взрослые (одному за тридцать, другому — около того) и двое совсем молодых — чуть за двадцать. Трое, видимо, в первый раз попали, а один — уже бывал в подобных местах, весь в наколках, колоритный такой.
Захожу: « Здрасьте, где у вас можно присесть?»
Они мне показывают: «Вот, садись» Потом уже начались расспросы: кто ты, что ты. Я «честно признался», что был в составе съемочной группы. Они показывают мне газету: «Про вас написано?» А я же газет не видел, не знаю, что и отвечать. Прочитал — про нас. Они смеяться начали: «Во, говорят, судьба свела. Кто бы мог подумать?»
Так и началась моя неделя в тюрьме. В какой камере был Шеремет, где Завадский, ничего не знал. Хотя привезли нас вместе с Димой. Вернее, везли в разных машинах, но одновременно. Завадского первым и «оформили». После того до выхода мы так и не виделись. Я, конечно, догадывался, что все где-то здесь, но вот где?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Без сигарет и чая «дачка» вообще немыслима. Мама моя в первый раз все удивлялась: зачем Паше сигареты, он же не курит. Сигареты нужны, поскольку в тюрьме это валюта. Правда, вместо чая можно передать кофе. По мне, кофе даже лучше. Там кофе — из разряда неисполнимых желаний, а чай — традиция, он нужен главным образом, чтобы варить «чиф».
Еще неплохо получить банку жира, пачку масла или импортного маргарина (он не портится). Никогда не забуду бутерброды с жиром. У нас ничего не осталось, кроме свиного жира, а голодуха просто доводила до безумия — чуть ли не минуты считали до обеда или ужина. И вот намазываю один кусок хлеба с жиром, посыпаю солью и почти мгновенно съедаю. Потом второй «бутерброд». На третьем усилием воли заставляю себя остановиться, чтобы хватило на завтра. И, кажется, что ничего вкуснее хлеба с жиром в жизни никогда не ел.
Обязательно надо передавать лук и чеснок — легкие и очень полезные. Овощи можно передавать только в случае, если их не включают в отведенные 8 килограммов (в некоторых изоляторах это практикуют). Если нет, то огурцами, помидорами и яблоками можно пожертвовать в пользу чего-нибудь более важного.
И, наконец, десерт — печенье и конфеты. Это съедается в последнюю очередь, когда колбасы или сала не осталось. Здесь тоже важен вес и объем: легкое печенье, небольшие конфеты. Неплохо получить растворимые напитки и соки, варенье, сахар, соль, спички. И ничего не должно быть лишнего. Мать одного из сокамерников с перепугу прислала ему хлеб, напиток в пластиковой бутылке, яблоки, стеклянную банку с крестьянской колбасой. Все это съели за два дня, а могли бы пропянуть на правильно «дачке» и неделю.
Раз в месяц можно отовариться в тюремном ларьке на одну минимальную зарплату. Отмечаешь по списку, что хочешь купить, и баландеры все это принесут. Ассортимент в ларьке, мягко говоря, не— богатый: сигареты, чай, печенье и какая-то мелочь. Трудно высчитать, что лучше взять: пять пачек сигарет с фильтром, две пачки чая и полкило конфет или десять пачек «Примы», три пачки чая и банку солянки. На свободе такой выбор кажется смешным, но в тюрьме, когда считаешь каждую сигарету и хочется поесть чего-нибудь сладкого, принять решение не просто.
Конечно, это странное меню не актуально для нормальных цивилизованных государств. Даже в России к продовольственным передачам в тюрьму подходят значительно либеральнее. Но в Беларуси человека, попавшего в тюрьму, сразу лишают самого необходимого.
...Полдня перебирали «дачку», раскладывали по пустым пачкам сигареты, считали, сколько дней протянем. Одним словом — праздник.
Такие же чувства передача вызывала передача и у Дмитрия Завадского: «Продукты в передачу каждый „заказывал“ родственникам по своему вкусу. Самая популярная еда — сало. Кстати, в зависимости от того, кто сидит в камере, устанавливаются и традиции приема пищи. В первой камере хлеб мы не резали — ломали, а во второй все уже было по полной программе: где-то без пяти шесть нарезался хлеб, чистился чеснок, тумбочка выставлялась в центр...
Особое удовольствие — делать пирожные. Полбуханки черного хлеба и буханка белого (в реальности он серый) делится на пять частей. Каждая из частей поливается и засыпается сахаром. Сахар на хлебе размокает — получается сладкое пирожное».
6 августа
В тюрьме четыре раза в неделю разносят газеты, но нашу камеру обходят стороной. Меня полное отсутствие информации просто подавляло, и я стал требовать свежую прессу. Принесли газету «Конъюнктура рынка» — рекламная газета для торговцев оргтехникой... В сентябре информационная блокада несколько ослабла: начали приносить «Гродненскую правду». Теперь всех лучших комбайнеров Гродненщины я знаю в лицо.
Удручало не столько отсутствие информации (в белорусских газетах ее в принципе не много, а в государственных и вовсе одна пропаганда), сколько невозможность убить время чтением Правда, бывали и светлые минуты. Статьи из российских газет, например, «Известий» нам пересылали тюремной почтой заключенные из соседних камер, иногда зачитывали через стенку. Однажды специально для нашей камеры надзиратель принес «Московские новости» на английском языке. «А может быть я — немецкий шпион!» — мая реплика уперлась в закрытую «кормушку».
Еще в тюрьме есть библиотека. Библиотекарь — пожилая добрая женщина, она, видимо, не видела во мне врага народа, потому приходила каждую неделю с новыми книгами, которые специально для меня подбирала. Принесет сразу книг двадцать и спрашивает, что мне больше нравится. В среднем в день прочитывал одну книгу страниц на 300 — смаковал. Но это было уже позже, начиная со второй половины августа, а вначале не было ни газет, ни книг, ни радио, ни телевизора. С собой был только сборник рассказов Хулио Кортасара, который потом оставил в тюремной библиотеке.
7 августа
На утренней поверке «продольный» загадочно сообщил, что сегодня принесут «хорошую газету». Что это означало, я понял только вечером, когда прочитал в «Известиях» о освобождениии из тюрьмы нашего водителя Ярослава. Камень с души свалился. Слава женился за неделю до ареста, и я чувствовал перед ним особую вину. К счастью, для него эта эпопея быстро закончилась:
«Время остановилось. К тому же, часы отобрали — что происходит, день, ночь? Когда привезли в тюремный изолятор, ощущение, по правде, было жутковатое. Не знаешь же ничего — как, что, как себя вести... Все навыки-то по фильму „Джентльменам удачи“...
Оказалось все по-другому. В камере уже сидело четверо человек. Я — пятый. Двое сравнительно взрослые (одному за тридцать, другому — около того) и двое совсем молодых — чуть за двадцать. Трое, видимо, в первый раз попали, а один — уже бывал в подобных местах, весь в наколках, колоритный такой.
Захожу: « Здрасьте, где у вас можно присесть?»
Они мне показывают: «Вот, садись» Потом уже начались расспросы: кто ты, что ты. Я «честно признался», что был в составе съемочной группы. Они показывают мне газету: «Про вас написано?» А я же газет не видел, не знаю, что и отвечать. Прочитал — про нас. Они смеяться начали: «Во, говорят, судьба свела. Кто бы мог подумать?»
Так и началась моя неделя в тюрьме. В какой камере был Шеремет, где Завадский, ничего не знал. Хотя привезли нас вместе с Димой. Вернее, везли в разных машинах, но одновременно. Завадского первым и «оформили». После того до выхода мы так и не виделись. Я, конечно, догадывался, что все где-то здесь, но вот где?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62