Такие, как она, не плачут и не страдают, — да ты сам всю эту чушь знаешь, которую она любит нести. Но от Юры ее уже просто трясет. Такой самовлюбленный тип оказался!
— И Янка?…
— Пока что терпит. Только думается мне, это у нее ненадолго. Очередная блажь по имени Юра. Я к этому ее увлечению, как к очередной болезни отношусь, вроде простуды. Переболеет и снова человеком станет. Знаешь, как в деревнях про такое говорят: не было бабе заботы — купила баба порося. Ой, ну ладно Сереженька, я пойду, а то Митька на меня потом целый вечер дуться будет!
— Да, тетя Марина, конечно! Янке от меня привет при случае передавайте!
— Обязательно, Сереженька, обязательно!
Сергей долго смотрел вслед Янкиной маме, и на душе у него становилось все светлее и светлее. Вот, значит, как! Получается, его предчувствия его не обманули, и Юра уже показывает свой истинный характер. Вот и молодец, продолжай, парень, в том же духе. На Янку давить нельзя, лучший способ с ней порвать — это попытаться хоть в чем-то ограничить или сказать, что она — дилетант из дилетантов. Янка такое не прощает. Так что ходит Юрочка по краю пропасти, ой, ходит!
Мысли изрядно повеселевшего Сергея переметнулись к Янкиной маме, чей смешной силуэт пылил в сторону собачьей площадки, сопровождаемый пуделем, то и дело встающим на задние лапы. Любопытно, а она в курсе их отношений с Янкой? В смысле, бывших отношений? Янка никогда при матери не выказывала своего интереса к нему, но мать-то тоже не слепая. Пару раз она имела все шансы их застукать, что называется, на месте преступления, но каждый раз деликатно отсиживалась у себя в комнате, пока он тихо, мышкой, не пробегал по коридору и не уходил к себе домой. Так почему она так охотно поведала ему, обычному соседскому парню, о злоключениях дочери? О таких вещах обычно молчат. Или она сделала это намеренно? Тогда, получается, она предпочитает видеть рядом с Янкой его, Сергея, нежели всех этих Юр вместе взятых?
От таких мыслей голова пошла кругом. Тетя Марина всегда очень тепло относилась к нему, но все же…
Домой Семь-сорок поднимался, насвистывая мотив «надежда — мой компас земной», и даже то, что один злосчастный пакет все-таки порвался, не могло испортить его настроение. Все не так безнадежно, как казалось. Янка еще станет его девушкой. Он будет бороться за нее!
* * *
Кристина занялась паковкой своих вещей. Лучше уж заранее за это взяться, чем потом лихорадочно бегать из угла в угол и вспоминать, ничего ли не забыла в спешке? Предвкушение скорой дороги будоражило и радовало. Интересно, за время ее отсутствия в столице что-нибудь кардинально изменилось? Да нет, вряд ли. Ее ж не год, не два не было — всего-то полтора месяца, может, чуть больше. Разве что новую рекламу на щиты развесили. Но все равно — жуть как интересно. Как же она по Москве соскучилась!
На то, чтобы упаковать все, что хотела, Кристине потребовалось от силы минут пятнадцать. Вещей-то по сути немного: рюкзачок да сумка. Придется еще подумать, как лучше пейзажи до дома довезти, чтобы случайно не порвать в дороге, но это не впервой. Можно и вещами переложить, чтобы мягче было. Картины-то небольшие, спокойно в ту же самую сумку войдут. А банки с вареньем тогда — в рюкзачок. Спину, конечно, отобьют, но тут уж приходится чем-то жертвовать, особого выбора нет. Либо картины целые, либо варенье в сумке.
Покончив со сборами, Кристина вышла из дома проветриться. День подходил к концу, и на пронзительно голубом небе уже зажглись первые, самые яркие звезды. Если просидеть так долго-долго, то можно увидеть, как небо становится все темнее и темнее, а звезд все больше и больше. Если бы не ежевечерняя мошкарня — вообще была бы благодать.
Тихо скрипнула дверь, и на крыльцо к Кристине подсел Фомич.
— Ну что, собралась?
— Ага. Завтра у меня последний день в лесу. Специально рано-рано встану, чтобы успеть все, что хочу. Ох, и будут же у меня к вечеру ноги ныть! Уже заранее чувствую. Эх, чуть-чуть жалко, что отдых заканчивается. Оказывается, я так давно нормально не отдыхала, что уже успела забыть, каково это.
— Приедешь и сразу же за работу примешься?
— Ну, наверное. По крайней мере, попробую. Если только Ольга меня не отправит куда подальше за то, что я без предупреждения пропала на такой долгий срок.
— Думаю, этого тебе можно не бояться. Ты мне лучше вот о чем скажи: ты для себя-то поняла, как работать надо?
— В смысле?
— В смысле, что нечего себя загонять, как раньше. Лучше делай меньше, но чтоб с душой получалось и себя радовало. Вот возьмешь заказ и представь, что ты здесь, в лесу пейзаж рисуешь. Только не так, как тот, первый, а с чувством, с понятием. Ты ж не в цеху над тарелкой штампованной корпишь, ты единичные вещи делаешь, эксклюзивные!
— Ну, не такие уж и эксклюзивные, иногда и повторяться приходиться.
— Все равно: каждая вещь должна быть новой! Даже если одно и то же рисуешь! Мысли-то у тебя в этот момент другие будут, не такие, как в первый раз! Вот и покажи это в работе. Пусть это только ты поймешь и увидишь — не важно. Другие не увидят, зато почувствуют. Душу твою в картине почувствуют. Понимаешь?
— Кажется, да. Только кажется мне, что это сложнее, чем то, как я раньше рисовала.
— Сложнее — это без спору. Только и удовольствия больше с собой несет. Или я неправду говорю?
— Правду. Ох, что сейчас об этом говорить! Вот приеду — тогда и видно будет. А пока для меня это все как в тумане: нереально и размыто.
— Ну, смотри, дело твое. Только слова мои не забудь. И береги себя. Помни — не человек для работы, а работа для человека. И под человека. Каждый должен заниматься тем, что его радует. Меня вот всю жизнь к природе тянуло. Хотя меня по шарику ой как носило, столько всего видел, столько изведал, а все равно — тянуло и все. Так в итоге я здесь оказался. А мог бы сейчас в городе торчать, пенсию получать и брюзжать на весь мир, что жизнь не удалась, никому я не нужен, и так далее. Тебе куда больше моего повезло.
— В чем же?
— Ты рано поняла, что любишь делать и, кроме того, имеешь все возможности жить так, как тебе хочется. Это великое счастье. Ты со временем поймешь, как это много значит.
— Ой, Фомич, ты когда так говорить начинаешь, меня почему-то сразу на ха-ха пробивает. Ты сразу такой серьезный делаешься, спасу нет! Ты не переживай, я прекрасно поняла, что ты хочешь сказать. Просто ты так ответственно к этому вопросу подходишь, что поневоле так и тянет что-нибудь в противовес тебе отчебучить! Мяукнуть там, или на одной ножке попрыгать. Ты извини, я давно к авторитетным высказываниям неадекватно отношусь. Меня за это и в школе, и в институте шпыняли. Не принимай на свой счет.
— Да это ты меня извини. Я, наверное, иногда чересчур занудным делаюсь. Видимо, возраст сказывается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73