РОБЕРТ СОЙЕР
Плечи великанов

Казалось, я умер только вчера, но, разумеется, это произошло несколько веков назад. Хотелось, чтобы этот проклятый компьютер скорее сказал мне что-нибудь, но он, несомненно, ждал, пока сенсоры подтвердят, что я жив и мое состояние достаточно стабильно. По иронии мой пульс заметно участился - я волновался из-за того, что может сообщить компьютер. Если ситуация критическая, он должен поставить меня в известность, если нет - позволить мне расслабиться.
Наконец машина заговорила четким женским голосом:
- Здравствуй, Тоби. Добро пожаловать обратно в мир живых.
- Где… - Мне казалось, я говорю, но на самом деле не смог выдавить ни звука. Я попытался снова: - Где мы?
- Там, где и должны быть: снижаем скорость и приближаемся к Сороре.
Я немного успокоился:
- Что с Линг?
- Она тоже оживает.
- А с остальными?
- Все сорок восемь криогенных камер функционируют нормально. С экипажем все в порядке.
Приятно было это слышать, но компьютер меня не удивил. У нас имелось четыре дополнительные криокамеры, и, если бы одна из используемых вышла из строя, меня и Линг разбудили бы раньше, для того чтобы перенести человека в запасную.
- Какое сегодня число?
- Шестнадцатое июня три тысячи двести девяносто шестого года.
Я ожидал подобного ответа, но он заставил меня об ратиться к прошлому. Двенадцать столетий миновало с тех пор, как кровь была выкачана из моего тела и ее заменил кислородосодержащий антифриз. В течение пер вого года мы набирали скорость, в течение последнего, вероятно, сбрасывали, а в остальное время… В остальное время летели с максимальной скоростью - три тысячи километров в секунду, один процент от скорости света.
Мой отец был родом из Глазго, мать - из Лос-Андже леса. Им обоим нравилась шутка о разнице между Амери кой и Европой: для американцев сто лет - это долгое время, а для европейцев сто километров - это долгое путешествие. Но оба согласились бы, что двенадцать столетий и
11,9 световых лет являются в равной степени ошеломляющими величинами.
И вот сейчас мы здесь, медленно двигаемся по направлению к Тау Кита, ближайшей к Земле солнцеподобной звезде, которая не является частью кратной звездной системы. Естественно, по этой причине Тау Кита часто исследовали в рамках проекта SETI. Но ничего не было обнаружено, ни единого признака жизни.
С каждой минутой я чувствовал себя все лучше и лучше. Моя собственная кровь, хранившаяся в резервуарах, сейчас переливалась в мое тело и циркулировала по артериям и венам, возвращая меня к жизни.
Мы собирались сделать это.
Северный полюс Тау Кита был обращен к Солнцу; это означало, что для ее изучения используемый в двадцатом веке метод обнаружения планетарных систем, основанный на незначительных красных и фиолетовых смещениях спектральных линий звезд, был бесполезен. При наблюдении с Земли любое колебание в движении Тау Кита было бы перпендикулярно нашему лучу зрения, не создавая доплеров-ского эффекта. Но в конце концов телескопы на земной орбите были усовершенствованы до такого уровня, что стали достаточно чувствительными для визуального отображения колебания, и…
Это было главное мировое событие: первая Солнечная система, увиденная в телескоп. Не обнаруженная с помощью звездных колебаний или спектральных сдвигов, а действительно увиденная. Были открыты по меньшей мере четыре планеты, вращающиеся вокруг Тау Кита, и одна из них…
Десятилетиями существовали формулы, впервые популяризованные Корпорацией RAND в книге «Планеты для людей». Каждый стоящий писатель-фантаст и астробиолог использовал их для определения зоны жизни - расстоянии от звезды, на котором могли существовать планеты с похожей на земную температурой поверхности, не слишком горячей и не слишком холодной.
И вторая из четырех обнаруженных вокруг Тау Кита планет находилась прямо в центре зоны жизни этой звезды. За планетой тщательно наблюдали в течение года - ее года, длящегося 193 земных дня. Было сделано два потрясающих открытия. Во-первых, орбита планеты оказалась чертовски близка к круговой - это означало, что температуры на поверхности стабильны благодаря гравитационному воздействию четвертой планеты юпитероподобного гиганта, орбита которого находилась на расстоянии полумиллиарда километров от Тау Кита.
И во-вторых, яркость планеты существенно менялась в течение суток, которые длились двадцать девять часов ceмнадцать минут. О причине легко было догадаться: большую часть одного полушария составляла суша, которая отража ла желтые лучи Тау Кита; второе полушарие с гораздо бо лее высоким альбедо, похоже, покрывало громадное водное пространство - внеземной Тихий океан.
Конечно, существовала вероятность, что у Тау Кита| есть и другие планеты, но слишком маленькие или слиш ком темные, чтобы их можно было разглядеть с расстояния 11,9 световых лет. В таком случае называть планету земно го типа Тау Кита II оказалось бы проблематичным. Если бы в итоге было обнаружено, что орбиты дополнительных миров располагаются ближе, нумерация планет стала бы такой же запутанной, как обозначение колец Сатурна!
Однако планету следовало назвать, и Джанкарло Ди Майо, астроном, который обнаружил этот мир, состоящий наполовину из суши, наполовину из воды, дал ему имя Сорора, от латинского soror, «сестра».
И в самом деле, Сорора, казалось, была сестрой Земли, колыбели человечества.
Вскоре мы узнаем, насколько совершенна эта планета. Если уж я заговорил о сестрах - да, Линг By не была моей биологической сестрой, но в течение четырех лет перед полетом мы работали и тренировались вместе, и она стала для меня сестрой, несмотря на то что в прессе нас часто называли новыми Адамом и Евой. Конечно, мы поспособствовали бы заселению нового мира, но не совместно; моя жена, Хелена, находилась в числе сорока восьми замороже-ных участников полета. Линг By не связывали узы ни с кем из будущих колонистов, но она обладала прекрасной внешностью и умом, а из двух дюжин мужчин, погруженных в криогенный сон, двадцать один был не женат.
Линг и я являлись сокапитанами корабля «Дух первооткрывателей». Ее криогроб, как и мой, отличался от криогро-бов других членов экипажа. Мы могли оживать много раз за время полета в случае крайней необходимости. Наши крио-гробы обошлись в шесть миллионов долларов каждый, в то время как криогробы остальных стоили по семьсот тысяч долларов за штуку и допускали только однократное пробуждение, которое следовало осуществить в пункте назначения.
- Вы в полной готовности, - произнес компьютер. - Можете вставать.
Стеклянная крышка моего криогроба скользнула в сторону, и я схватился за мягкие ручки, чтобы подняться с черного фарфорового основания.
1 2 3 4 5