— И главное — свежий! Хотя и не самый удачный из твоего философского арсенала. Впрочем, самые великие вопросы — можно сказать, перлы, ты еще успеешь задать, но не мне, а самому себе. Так вот, КАК это можно, вернее — нужно сделать, тебе должно быть известно ничуть не хуже, чем мне.
— ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ЭТОГО ЗНАТЬ!!!
Взвыло так, будто сама Вселенная ужаснулась перспективой собственной грядущей гибели от порочной руки одного из своих ничтожных червей. Ответом ей был издевательский хохот оного червя.
— А я-то уже предвкушал твое дежурное «ЗАЧЕМ?», — насмеявшись, вымолвил гость. — Ошибся, каюсь! И все же советую тебе для прояснения этого вопроса похерить к чертям твое великое уединение и насладиться всеми прелестями Большого Мира. Очень рекомендую! — С этими словами он сделал небрежно на прощание «ручкой».
Отшельник мрачно наблюдал, как стальная махина бывшего гиперплазмоида… — А на вот выкуси тебе гиперплазмоид! — как жалкий осколок разбитого обтекателя под этим распоясавшимся маньяком начал медленное движение, совершая аккуратный разворот. Стоящий в его центре Мятежник, повернутый к собеседнику уже почти спиной, вдруг обернулся, беззвучно щелкнув пальцами.
— ОДИН, — сказал Мятежник и, помолчав секунду, словно в раздумье, добавил: — ИЗ ТРЕХ.
Отшельнику почудилось, что обезумевшая Вселенная впилась в его тело иглами всех своих звезд, как будто он стал внезапно ее центром и она, кренясь, пыталась в отчаянии за него уцепиться. Что-то билось пойманной птицей в мозгу, что-то стучало последней надеждой: «Зачем, зачем он рассказал мне, именно мне о своем намерении?..»
Гость все еще находился на его территории, но вот-вот готовился отбыть. Отшельник подался вперед, надеясь успеть выкрикнуть хотя бы одно слово. Мятежник повернул голову, и его низкий голос с прорезавшейся хрипотцой вновь дохнул Отшельнику прямо в ухо:
— Предвижу очередное «ЗАЧЕМ?». Уволь, пожалуйста! Твоими «зачемами» я на сегодня уже сыт. — И он растаял вместе со своим обломком.
Вновь оставшись в любезном его сердцу одиночестве, Отшельник не поспешил вновь предаваться Великим Забвению и Отрешению, справедливо решив, что с этим всегда успеется, а вместо этого тяжело задумался. В неуклюжих с непривычки мыслях фигурировали два старых добрых «зачема» и один хороший «как?».
ЗАЧЕМ Мятежнику приспичило сводить счеты с миром? Неужто мир за время Великого Отрешения стал настолько добродетелен и прекрасен, что Мятежнику не осталось в нем больше места? Почему бы тогда ему не убраться в какую-нибудь из параллельных Вселенных, где найдется еще достаточно грязи для такой свиньи, как он? Впрочем, где ж ему жить в покое параллельно космическому раю? Куда к как отраднее распылить этот рай на атомы, пусть даже и вкупе со своей желчной персоной.
Но ЗАЧЕМ он сообщил о своем намерении Отшельнику? Специально ведь нашел его, хоть и нелегко это! Добрался, вражина, и сообщил! Даже боя не принял… Хотя какой там был бы бой, с «зеркалом» — скорее его, Отшельника, самоубийство. По всему выходило, что нужен был Мятежнику зачем-то в его происках Отшельник. Но — опять же — зачем? Неужто на помощь надеется? Его-то, Отшельника, помощь в уничтожении нового прекрасного мира?.. Рекомендую, говорит, насладиться… Рекомендует он, значит…
Сам по себе мыслительный процесс давно уже стал для Отшельника явлением нетрадиционным — отключился он просто-напросто от этого процесса в своем Великом Отрешении, и обратное подключение требовало не меньших усилий, чем требовало в свое время отключение. Поэтому мысли вязались нестройные, узловатые, норовящие то и дело впасть обратно в прохладные летаргические глубины Великих Забвения и Отрешения. Отшельнику приходилось прилагать немалое усилие, чтобы заставить мысли худо-бедно ворочаться в голове и вернуть им хоть малую долю их былой остроты.
Для большего эффекта он изменил положение своего тела в пространстве, приняв позу «мыслителя».
Итак, сковырнуть мир не так-то просто, даже зная о Трех Предвечных Стихиях. Одному дьяволу ведомо, как Мятежник о них узнал: наверное, от Шалой — Посвященной, с которой у него была в свое время сердечная связь. Мятежник, это дьяволово семя, всегда имел подход к женщинам: способность, являвшаяся в былом предметом тайной зависти Отшельника.
Тут неожиданно дал о себе знать, ожив и провернувшись в груди как-то неудобно поперек, стилет Давней ревности — позабытый, ржавый и затупленный, но все еще способный причинять боль. Были ведь времена, когда Отшельнику — тогда еще Фанатику — верилось в благосклонность непредсказуемой Шалой…
Он поднял руки и взглянул пристально на свои ладони, покрытые алой сетью никогда не заживающих шрамов — свидетельства его давней миссии. Тогда он нашел в себе силы передать Стихию по назначению. Именно это заставило его когда-то отказаться от мира. И от нее…
Как бы там ни было, от Шалой или от кого другого, Мятежник узнал о Трех Предвечных Стихиях, одна из которых способна пожрать и сам мир.
В узком кругу Посвященных бытовала легенда, что Стихий поначалу было пять, и покорила их перед самым возникновением мира легендарная раса Хаоса, существовавшая еще до рождения Все — ленной, то есть возникшая намного раньше самих Изначальных. Потом Стихии были отданы на хранение человечеству, наподобие ящиков Пандоры: отдаем, мол, судьбу вашей Вселенной в ваши собственные руки, а свои руки, если что, умываем. Два «ящика» были уже с той поры так или иначе вскрыты, и ничего хорошего из них в мир не явилось, а повылезло, наоборот, такое, от чего этот злополучный мир чуть не ликвидировался стараниями собственных обитателей. Но в конце концов мир выстоял и даже, как это ни странно, выровнялся. Три Стихии, в их числе и самая фатальная, благодарение Небу, оставались до сей поры закукленными, каждая под присмотром Хранителя, передававшего по наследству свою тайну.
Но КАК Мятежник собирается искать Хранителей, имена которых никому не известны? АБСОЛЮТНО НИКОМУ! Кроме, пожалуй, самого Отшельника. Ему было известно, правда, лишь одно имя, открывшееся ему в незапамятные времена, волей случая.
Так что ж ему теперь, разыскивать потомков рода Даган?..
«Погоди-погоди, — спохватился вдруг Отшельник. — Может, Мятежник именно этого от меня и ждет?»
Вот тут Отшельника и пробило наконец долгожданное озарение, да поздно: неспроста Мятежник пожаловал именно к нему, давно отвыкшему от каверз «дружеского» общения с глазу на глаз. Отшельник вспомнил, что в течение первых мгновений встречи был полностью открыт. Гость, конечно, не преминул воспользоваться моментом и запустить телепатическую «лапу» в сокровенный тайник его подсознания, чтобы скопировать архивы памяти — на то, стервец, и рассчитывал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
— ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ЭТОГО ЗНАТЬ!!!
Взвыло так, будто сама Вселенная ужаснулась перспективой собственной грядущей гибели от порочной руки одного из своих ничтожных червей. Ответом ей был издевательский хохот оного червя.
— А я-то уже предвкушал твое дежурное «ЗАЧЕМ?», — насмеявшись, вымолвил гость. — Ошибся, каюсь! И все же советую тебе для прояснения этого вопроса похерить к чертям твое великое уединение и насладиться всеми прелестями Большого Мира. Очень рекомендую! — С этими словами он сделал небрежно на прощание «ручкой».
Отшельник мрачно наблюдал, как стальная махина бывшего гиперплазмоида… — А на вот выкуси тебе гиперплазмоид! — как жалкий осколок разбитого обтекателя под этим распоясавшимся маньяком начал медленное движение, совершая аккуратный разворот. Стоящий в его центре Мятежник, повернутый к собеседнику уже почти спиной, вдруг обернулся, беззвучно щелкнув пальцами.
— ОДИН, — сказал Мятежник и, помолчав секунду, словно в раздумье, добавил: — ИЗ ТРЕХ.
Отшельнику почудилось, что обезумевшая Вселенная впилась в его тело иглами всех своих звезд, как будто он стал внезапно ее центром и она, кренясь, пыталась в отчаянии за него уцепиться. Что-то билось пойманной птицей в мозгу, что-то стучало последней надеждой: «Зачем, зачем он рассказал мне, именно мне о своем намерении?..»
Гость все еще находился на его территории, но вот-вот готовился отбыть. Отшельник подался вперед, надеясь успеть выкрикнуть хотя бы одно слово. Мятежник повернул голову, и его низкий голос с прорезавшейся хрипотцой вновь дохнул Отшельнику прямо в ухо:
— Предвижу очередное «ЗАЧЕМ?». Уволь, пожалуйста! Твоими «зачемами» я на сегодня уже сыт. — И он растаял вместе со своим обломком.
Вновь оставшись в любезном его сердцу одиночестве, Отшельник не поспешил вновь предаваться Великим Забвению и Отрешению, справедливо решив, что с этим всегда успеется, а вместо этого тяжело задумался. В неуклюжих с непривычки мыслях фигурировали два старых добрых «зачема» и один хороший «как?».
ЗАЧЕМ Мятежнику приспичило сводить счеты с миром? Неужто мир за время Великого Отрешения стал настолько добродетелен и прекрасен, что Мятежнику не осталось в нем больше места? Почему бы тогда ему не убраться в какую-нибудь из параллельных Вселенных, где найдется еще достаточно грязи для такой свиньи, как он? Впрочем, где ж ему жить в покое параллельно космическому раю? Куда к как отраднее распылить этот рай на атомы, пусть даже и вкупе со своей желчной персоной.
Но ЗАЧЕМ он сообщил о своем намерении Отшельнику? Специально ведь нашел его, хоть и нелегко это! Добрался, вражина, и сообщил! Даже боя не принял… Хотя какой там был бы бой, с «зеркалом» — скорее его, Отшельника, самоубийство. По всему выходило, что нужен был Мятежнику зачем-то в его происках Отшельник. Но — опять же — зачем? Неужто на помощь надеется? Его-то, Отшельника, помощь в уничтожении нового прекрасного мира?.. Рекомендую, говорит, насладиться… Рекомендует он, значит…
Сам по себе мыслительный процесс давно уже стал для Отшельника явлением нетрадиционным — отключился он просто-напросто от этого процесса в своем Великом Отрешении, и обратное подключение требовало не меньших усилий, чем требовало в свое время отключение. Поэтому мысли вязались нестройные, узловатые, норовящие то и дело впасть обратно в прохладные летаргические глубины Великих Забвения и Отрешения. Отшельнику приходилось прилагать немалое усилие, чтобы заставить мысли худо-бедно ворочаться в голове и вернуть им хоть малую долю их былой остроты.
Для большего эффекта он изменил положение своего тела в пространстве, приняв позу «мыслителя».
Итак, сковырнуть мир не так-то просто, даже зная о Трех Предвечных Стихиях. Одному дьяволу ведомо, как Мятежник о них узнал: наверное, от Шалой — Посвященной, с которой у него была в свое время сердечная связь. Мятежник, это дьяволово семя, всегда имел подход к женщинам: способность, являвшаяся в былом предметом тайной зависти Отшельника.
Тут неожиданно дал о себе знать, ожив и провернувшись в груди как-то неудобно поперек, стилет Давней ревности — позабытый, ржавый и затупленный, но все еще способный причинять боль. Были ведь времена, когда Отшельнику — тогда еще Фанатику — верилось в благосклонность непредсказуемой Шалой…
Он поднял руки и взглянул пристально на свои ладони, покрытые алой сетью никогда не заживающих шрамов — свидетельства его давней миссии. Тогда он нашел в себе силы передать Стихию по назначению. Именно это заставило его когда-то отказаться от мира. И от нее…
Как бы там ни было, от Шалой или от кого другого, Мятежник узнал о Трех Предвечных Стихиях, одна из которых способна пожрать и сам мир.
В узком кругу Посвященных бытовала легенда, что Стихий поначалу было пять, и покорила их перед самым возникновением мира легендарная раса Хаоса, существовавшая еще до рождения Все — ленной, то есть возникшая намного раньше самих Изначальных. Потом Стихии были отданы на хранение человечеству, наподобие ящиков Пандоры: отдаем, мол, судьбу вашей Вселенной в ваши собственные руки, а свои руки, если что, умываем. Два «ящика» были уже с той поры так или иначе вскрыты, и ничего хорошего из них в мир не явилось, а повылезло, наоборот, такое, от чего этот злополучный мир чуть не ликвидировался стараниями собственных обитателей. Но в конце концов мир выстоял и даже, как это ни странно, выровнялся. Три Стихии, в их числе и самая фатальная, благодарение Небу, оставались до сей поры закукленными, каждая под присмотром Хранителя, передававшего по наследству свою тайну.
Но КАК Мятежник собирается искать Хранителей, имена которых никому не известны? АБСОЛЮТНО НИКОМУ! Кроме, пожалуй, самого Отшельника. Ему было известно, правда, лишь одно имя, открывшееся ему в незапамятные времена, волей случая.
Так что ж ему теперь, разыскивать потомков рода Даган?..
«Погоди-погоди, — спохватился вдруг Отшельник. — Может, Мятежник именно этого от меня и ждет?»
Вот тут Отшельника и пробило наконец долгожданное озарение, да поздно: неспроста Мятежник пожаловал именно к нему, давно отвыкшему от каверз «дружеского» общения с глазу на глаз. Отшельник вспомнил, что в течение первых мгновений встречи был полностью открыт. Гость, конечно, не преминул воспользоваться моментом и запустить телепатическую «лапу» в сокровенный тайник его подсознания, чтобы скопировать архивы памяти — на то, стервец, и рассчитывал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85