Назавтра полицейский бил его на площади, каждый удар оставлял на спине багровый рубец, а Момо только смеялся в глаза полицейскому.
И когда, кто-то в их деревне прикончил иноземного купца, скупавшего по джунглям молодых женщин для увеселения бездельников в больших городах чужой страны, и власти грозились сжечь дотла всю деревню, если не найдется виновный, а виновный не находился, Момо, только что вернувшийся с большой охоты, вышел вперед и сказал:
— Я.
И его на много лет засадили в тюрьму, на столько лет, что его внуки успели обзавестись бородой.
Вот какое было оно, сердце Момо.
Земля успокоилась понемногу и снова приняла свое обычное положение; Старик вошел в хижину, взял рогожу и накрыл тело Момо. Старик знал, что это темнело в углах хижины, но не стал смотреть, с него было довольно. Если бы он был просто старик, старик сам по себе, он остался бы здесь и предал земле Момо и других, но он нес важное письмо в партизанский центр, он был связной, и ему предстоял еще длинный переход завтра с самого рассвета до вечера; он должен был поспать и дать отдохнуть своим старым ногам.
Старик устроился под навесом очага возле хижины Момо. Он уже совсем было задремал, и тут его кольнула новая мысль. Он разгреб золу очага; под золой мелькнули и сразу угасли искры; значит, это произошло недавно, скорее всего в полдень, в самую жару, когда все в деревне спали. Кто же мог сделать это? Кто?
Старик очень старался уснуть, но сон не шел к нему; только под утро вздремнулось. Слабый отблеск зари разбудил его; Старик был снова свеж и полон сил. Прежде чем уйти, он тщательно осмотрел все вокруг. Те, кто растерзал Момо и остальных, пришли не по тропе, они пробрались прямо через болото; на трясине остались их следы — они ползли по кочкам, они примяли траву. Но кто сможет проползти через болота так много длинных миль? Голова Старика пухла от догадок, однако он так и не понял ничего; порой ему казалось: это стадо выдрессированных карателями обезьян; только почему же на обезьянах подкованные башмаки?
Командир надолго задумался; он нетерпеливо ходил по землянке, теребил бороду и думал; он был еще молод, и лишь первые серебристые нити появились в его густой черной бороде; Командир никогда не думал так долго; рассказ Старика озадачил всех, но и письмо тоже, видно, было не из приятных.
Командир подошел к карте, что-то измерил на ней циркулем и снова задумался.
— То, что пишет Джо Садовник, — тихо сказал Начальник штаба, вежливый человек в очках, прежде школьный учитель, — и то, что рассказал Старик… Мне кажется, тут есть связь. Вот послушайте еще раз. — Он взял письмо и отыскал нужное место. — «Но это не люди, это скорее роботы, механизмы уничтожения, свирепые и безжалостные автоматы, призванные убивать все живое. Прибытие нескольких сотен этих „стриженых“ может внести коренной перелом в обстановку. Единственное, что удалось узнать, и то с колоссальным риском для нашего человека: „стриженые“ выращены в специальных изолированных казармах и с малых лет оторваны от общества людей, никто из них не помнит своего детства…» Ну и так далее. А ведь это, товарищи, уже четвертая деревня, вырезанная неизвестно кем. Думаю, среди населения распространяется ужас…
— Да, Старик прав, это обезьяны, — сказал Командир. — Но обезьяны в облике человека, вот что самое страшное. Это они убили Момо. Если так будет продолжаться, за месяц нас отрежут от столицы. Противник отлично понимает, как важно уничтожить все деревни в полосе между побережьем и болотами, как важно терроризировать и запугать население этой полосы. Если у нас не будет друзей среди болот, наши блестящие планы обречены на провал. Мы уже потеряли Момо. С помощью «стриженых», кто бы они ни были, враг надеется лишить нас поддержки в народе и поднять дух своей армии. Что ж, расчет точен. И прост. К сожалению, слишком прост. Таким же предельно простым должен быть наш ответ. Вот в чем сложность, товарищи, — в простоте.
Командир снова заходил по землянке, и пламя светильника металось вслед за ним. Все как-то сникли, как-то подавленно задумались.
— Но все-таки, — нерешительно подал голос Старик, — кто они, люди или нет?
— Люди, — горько усмехнулся Командир. — Судя по всему, люди. Но хуже автоматов, которые продают воду со льдом в городах. Те хоть можно испортить…
— Но они сделаны из мяса и костей, а не из железа? — допытывался Старик. Ему не ответили. — Если они все-таки люди, не может быть, чтобы на них нельзя было повлиять. Пусть их с детства отняли от отцов и матерей, превратили в животных — не совсем же потеряли они человечий облик…
Комиссар остановил его нетерпеливым жестом руки: не мешай, дескать, думать, Старик. Но Старик, в голову которого втемяшилась эта мысль, решительно встал.
— Каратели убили обоих моих сыновей, — хрипло сказал Старик, и все повернулись к нему. — Я теперь ничей отец. Они — ничьи дети. Почему бы не попробовать? Человек, не связанный через отца и мать с прошлым своей страны, своего народа, — бросовый человек, из него можно сделать какого угодно негодяя. Но если этот человек обретет отца… Растолкуйте мне, все-таки они настоящие люди, не автоматы?
— Что ты замыслил? — спросил Начальник штаба. — Я вижу, ты опять что-то замыслил.
— Нет, нет, ничего не замыслил. Я только подумал: а если попробовать вернуть им детство? Разве не детство творит человека?
— И ты хочешь внушить им, что они родились и выросли в джунглях?
— Я хочу только попробовать… попробовать убедить их, что они обыкновенные хорошие парни… Или вы перестали верить в силу убеждения?
Командир положил на плечо Старика тяжелую руку.
— Вот оно, простое и мудрое решение. Ты прав, Старик, надо попробовать. Иного выхода нет. Болота — наша крепость, но «акулы» могут превратить крепость в мышеловку, и тогда…
— Только придется тебя побрить, — добавил Начальник штаба. — И одеть поприличнее. Не то они сразу растерзают тебя как «повстанца», и слова сказать не успеешь.
…Наутро Старик, совсем непохожий на старика, а похожий скорее на торговца из большого города или на сборщика налогов, готов был двинуться в обратный путь.
— Ну с богом, — сказал Командир, стиснув руку Старика. — Надеемся на тебя. Будь осторожен, Старик, ты нужен нам живой. Все, иди.
Почему-то все молча встали.
По старинному обычаю Старик поклонился на четыре стороны и вышел в рассвет.
4
Их разместили на окраине столицы, в старинной казарме, бывшей когда-то резиденцией лоринганских императоров. Резиденцию усиленно охраняют солдаты, так что мышь не проскочит; но в этом благословенном городе, в этом просторном здании Айз, Найс, Хэт, Кэт, Дэй, Грей, Дэк, Стек, Дог и Биг чувствуют себя вольготно. После трехъярусных коек и бетонной серости Городка обычная солдатская жизнь кажется им сущим раем, чуть ли не полной свободой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
И когда, кто-то в их деревне прикончил иноземного купца, скупавшего по джунглям молодых женщин для увеселения бездельников в больших городах чужой страны, и власти грозились сжечь дотла всю деревню, если не найдется виновный, а виновный не находился, Момо, только что вернувшийся с большой охоты, вышел вперед и сказал:
— Я.
И его на много лет засадили в тюрьму, на столько лет, что его внуки успели обзавестись бородой.
Вот какое было оно, сердце Момо.
Земля успокоилась понемногу и снова приняла свое обычное положение; Старик вошел в хижину, взял рогожу и накрыл тело Момо. Старик знал, что это темнело в углах хижины, но не стал смотреть, с него было довольно. Если бы он был просто старик, старик сам по себе, он остался бы здесь и предал земле Момо и других, но он нес важное письмо в партизанский центр, он был связной, и ему предстоял еще длинный переход завтра с самого рассвета до вечера; он должен был поспать и дать отдохнуть своим старым ногам.
Старик устроился под навесом очага возле хижины Момо. Он уже совсем было задремал, и тут его кольнула новая мысль. Он разгреб золу очага; под золой мелькнули и сразу угасли искры; значит, это произошло недавно, скорее всего в полдень, в самую жару, когда все в деревне спали. Кто же мог сделать это? Кто?
Старик очень старался уснуть, но сон не шел к нему; только под утро вздремнулось. Слабый отблеск зари разбудил его; Старик был снова свеж и полон сил. Прежде чем уйти, он тщательно осмотрел все вокруг. Те, кто растерзал Момо и остальных, пришли не по тропе, они пробрались прямо через болото; на трясине остались их следы — они ползли по кочкам, они примяли траву. Но кто сможет проползти через болота так много длинных миль? Голова Старика пухла от догадок, однако он так и не понял ничего; порой ему казалось: это стадо выдрессированных карателями обезьян; только почему же на обезьянах подкованные башмаки?
Командир надолго задумался; он нетерпеливо ходил по землянке, теребил бороду и думал; он был еще молод, и лишь первые серебристые нити появились в его густой черной бороде; Командир никогда не думал так долго; рассказ Старика озадачил всех, но и письмо тоже, видно, было не из приятных.
Командир подошел к карте, что-то измерил на ней циркулем и снова задумался.
— То, что пишет Джо Садовник, — тихо сказал Начальник штаба, вежливый человек в очках, прежде школьный учитель, — и то, что рассказал Старик… Мне кажется, тут есть связь. Вот послушайте еще раз. — Он взял письмо и отыскал нужное место. — «Но это не люди, это скорее роботы, механизмы уничтожения, свирепые и безжалостные автоматы, призванные убивать все живое. Прибытие нескольких сотен этих „стриженых“ может внести коренной перелом в обстановку. Единственное, что удалось узнать, и то с колоссальным риском для нашего человека: „стриженые“ выращены в специальных изолированных казармах и с малых лет оторваны от общества людей, никто из них не помнит своего детства…» Ну и так далее. А ведь это, товарищи, уже четвертая деревня, вырезанная неизвестно кем. Думаю, среди населения распространяется ужас…
— Да, Старик прав, это обезьяны, — сказал Командир. — Но обезьяны в облике человека, вот что самое страшное. Это они убили Момо. Если так будет продолжаться, за месяц нас отрежут от столицы. Противник отлично понимает, как важно уничтожить все деревни в полосе между побережьем и болотами, как важно терроризировать и запугать население этой полосы. Если у нас не будет друзей среди болот, наши блестящие планы обречены на провал. Мы уже потеряли Момо. С помощью «стриженых», кто бы они ни были, враг надеется лишить нас поддержки в народе и поднять дух своей армии. Что ж, расчет точен. И прост. К сожалению, слишком прост. Таким же предельно простым должен быть наш ответ. Вот в чем сложность, товарищи, — в простоте.
Командир снова заходил по землянке, и пламя светильника металось вслед за ним. Все как-то сникли, как-то подавленно задумались.
— Но все-таки, — нерешительно подал голос Старик, — кто они, люди или нет?
— Люди, — горько усмехнулся Командир. — Судя по всему, люди. Но хуже автоматов, которые продают воду со льдом в городах. Те хоть можно испортить…
— Но они сделаны из мяса и костей, а не из железа? — допытывался Старик. Ему не ответили. — Если они все-таки люди, не может быть, чтобы на них нельзя было повлиять. Пусть их с детства отняли от отцов и матерей, превратили в животных — не совсем же потеряли они человечий облик…
Комиссар остановил его нетерпеливым жестом руки: не мешай, дескать, думать, Старик. Но Старик, в голову которого втемяшилась эта мысль, решительно встал.
— Каратели убили обоих моих сыновей, — хрипло сказал Старик, и все повернулись к нему. — Я теперь ничей отец. Они — ничьи дети. Почему бы не попробовать? Человек, не связанный через отца и мать с прошлым своей страны, своего народа, — бросовый человек, из него можно сделать какого угодно негодяя. Но если этот человек обретет отца… Растолкуйте мне, все-таки они настоящие люди, не автоматы?
— Что ты замыслил? — спросил Начальник штаба. — Я вижу, ты опять что-то замыслил.
— Нет, нет, ничего не замыслил. Я только подумал: а если попробовать вернуть им детство? Разве не детство творит человека?
— И ты хочешь внушить им, что они родились и выросли в джунглях?
— Я хочу только попробовать… попробовать убедить их, что они обыкновенные хорошие парни… Или вы перестали верить в силу убеждения?
Командир положил на плечо Старика тяжелую руку.
— Вот оно, простое и мудрое решение. Ты прав, Старик, надо попробовать. Иного выхода нет. Болота — наша крепость, но «акулы» могут превратить крепость в мышеловку, и тогда…
— Только придется тебя побрить, — добавил Начальник штаба. — И одеть поприличнее. Не то они сразу растерзают тебя как «повстанца», и слова сказать не успеешь.
…Наутро Старик, совсем непохожий на старика, а похожий скорее на торговца из большого города или на сборщика налогов, готов был двинуться в обратный путь.
— Ну с богом, — сказал Командир, стиснув руку Старика. — Надеемся на тебя. Будь осторожен, Старик, ты нужен нам живой. Все, иди.
Почему-то все молча встали.
По старинному обычаю Старик поклонился на четыре стороны и вышел в рассвет.
4
Их разместили на окраине столицы, в старинной казарме, бывшей когда-то резиденцией лоринганских императоров. Резиденцию усиленно охраняют солдаты, так что мышь не проскочит; но в этом благословенном городе, в этом просторном здании Айз, Найс, Хэт, Кэт, Дэй, Грей, Дэк, Стек, Дог и Биг чувствуют себя вольготно. После трехъярусных коек и бетонной серости Городка обычная солдатская жизнь кажется им сущим раем, чуть ли не полной свободой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21