Каждый из Конанов начал притоптывать в такт правой ногой. Вельзевул медленно обвел зал взглядом из-под капюшона и еще раз тряхнул рукой, расправляя хвосты плети...
Затем он нанес первый удар.
Я не сразу понял, что на конце каждого из хвостов имелись небольшие острые металлические крюки. Цепляясь за предмет одежды, они срывали ее... Но вместе с тем вырывали из жертвы кусочки плоти. Это выглядело эффектно, страшно и... нереально.
Первым был молниеносно сорван кожаный ошейник с кольцами с шеи жертвы; Вельзевул бил так, чтобы не нанести девушке ран, несовместимых с жизнью. С левой стороны на ее шее (я видел очень отчетливо) обозначились три глубокие отметины, брызнула кровь и потекла по шее прикованной девушки; звук ударных на мгновение усилился и тут же ослаб. Девушка дернулась, ее лицо исказилось болью, а по артикуляции я понял, что она застонала.
Звук ударных не затихал. Вельзевул поднял с пола сорванный ошейник, продемонстрировал его публике, швырнул в зал и снова расправил движением правой руки хвосты плети.
Со вторым ударом был сорван и отброшен лиф. Грудь жертвы обнажилась, бок ее окрасился кровью; кровь потекла по. шортам и ногам; лицо девушки стало маской страдания, она извивалась и кричала, но голоса было не слышно. Вельзевул демонстрируя лиф, запрокинул голову – я мог бы поклясться, что он хохочет.
Я медленно, не отрываясь от происходящего на сцене, потянулся к пистолету... и на мою руку сверху легла здоровенная лапища, а в ухо сказали:
– Сидите спокойно.
Я заставил себя обернуться. Сзади стоял здоровенный бугай, поперек себя шире, этакий борец сумо – разве что не узкоглазый. Он любезно мне улыбнулся; я отдернул руку.
Когда он успел тут оказаться? Я посмотрел в зал. За многими столиками стояли его клонированные братья; некоторые из них увещевали посетителей-мужчин, наклонившись к ним: возмутиться происходящим порывался не я один.
Звуковое сопровождение шоу не стихало ни на секунду; оно сводило с ума, зомбировало... В какой-то момент я даже почувствовал сексуальное возбуждение от кошмарного зрелища.
Вельзевул между тем сорвал своей плетью с девушки шорты. Она осталась в одних высоких сапогах и от боли едва держалась на ногах. Вельзевул обошел ее несколько раз; из-за надвинутого капюшона не было видно, какие эмоции он испытывает, но я был уверен, что он доволен чем, что видит. Он погладил грудь девушки, а потом встал на колено и припал капюшоном к ее окровавленному бедру. Он что, слизывает кровь?! Меня чуть не стошнило. Было ощущение, что я присутствую на съемках грязного шведского порно с садистским уклоном.
Вельзевул выпрямился, вновь встал справа от жертвы и двумя молниеносными ударами плети сорвал с нее сапоги. Это стало последней каплей; девушка закатила глаза и медленно сползла по шесту, встав на колени. Сама она, сцена и пол вокруг сцены были забрызганы кровью.
Я прикрыл глаза, перевел дух и сжал пальцами виски, ожидая, что звук ударных вот-вот стихнет. Но, оказалось, что представление не окончено. Для чего-то же были здесь эти три Конана!
Как только Вельзевул расстегнул наручники, и девушка упала на сцену, бодибилдеры бросились к ней. Они быстро освободились от шорт... вот тогда и началось самое интересное, а все предыдущее стало лишь прологом. Причем на удивление быстро оправившаяся жертва приняла в шумной групповухе самое деятельное участие. Ее не насиловали. Она получала удовольствие.
Мне надоело. Нужно уходить. Будем считать, что ужин не удался. К тому же скоро начнет светать, а мне необходимо продолжать поиски Харона.
За моей спиной, рядом с бугаем-сумоистом возник еще один человек. Я повернул голову: официант, на этот раз полностью одетый.
– Вас просят, – сказал он, наклонившись ко мне.
– Кто? – не понял я.
– Ну, вы же разыскиваете человека... Харона.
– Он здесь?
– Я провожу.
Я сунул «Макарова» в кобуру, поднялся, подхватил автомат и куртку и поспешил за официантом, бросив взгляд в сторону сцены.
Ударные звучали намного тише; со сцены неслись сладострастные крики и стоны женщины и рычание и пыхтение Конанов. Все они были вымазаны в крови, все еще сочившейся из ран на теле «жертвы»; похоже, никому из них это не мешало...
Мы шли все быстрее, почти бежали длинными коридорами, петляющими, ветвящимися, мимо дверей, запертых и приоткрытых; что происходило за приоткрытыми дверями, я не успевал засекать, так как боялся отстать. Даже не предполагал, что клуб «Страус Эму» такой длинный...
Неужели сейчас закончатся все мои злоключения – я наконец встречусь с Хароном, и он покажет Выход? Слишком замечательно, чтобы быть правдой...
– Что за спешка? – крикнул я на ходу, но официант только отмахнулся.
Наконец мы остановились перед одной из неплотно прикрытых дверей. Официант заглянул в комнату, сказал что-то вроде «вот, я его привел» и обернулся ко мне.
Я нерешительно вошел.
Это был небольшой слабоосвещенный офис со столом, компьютером, телефоном, факсом, шкафом с какими-то справочниками, аляповатой картиной на стене – всем тем, что полагается офисному помещению не слишком процветающей фирмы.
У стены напротив входа на полу сидела девица в полной боевой раскраске; кажется, она плакала: два ручейка туши вились по щекам. У ее ног, повернув ко мне безжизненное лицо, лежал мужчина в джинсах и футболке. На губах его застыла усмешка, похожая на оскал. Рядом валялись два пустых шприца. Я сразу понял, кто он, но еще отказывался верить. Поверить – означало понять, что потерпел крах.
Я приблизился и опустился на колени рядом с ним. Все правильно. Благообразная внешность, чистые и строгие черты лица, отвергающие саму мысль о пристрастии к наркотикам, аккуратно подстриженная бородка... Именно так мне его описала мама.
Я поднял взгляд на девицу. Она смотрела сквозь меня совершенно неживыми глазами, но не плакала. Было ощущение, что она вот-вот присоединится к нему, что она пока здесь по какому-то нелепому недоразумению.
– Это Харон? – спросил я.
Она молчала и все продолжала смотреть. Мне пришло в голову, что этот дядька, не очень подходящий ей по возрасту, был ей сильно небезразличен. Впрочем, возможно, он приходится ей родственником?..
– Давно он умер? – Она опять не ответила. – Эй... ты слышишь?
Я протянул руку и несильно хлопнул ее по щеке. Как ни странно, она ожила, перестала смотреть сквозь меня.
– Что ты спросил? – Голос у нее был тонкий, почти детский, совершенно не вязавшийся с размалеванной внешностью.
– Сколько прошло времени? – спросил я. – Может, мы успеем что-нибудь сделать?
– Не успеем, – сказала она с задержкой, словно обдумывая мои слова. – Прошло два часа или около того.
Я как раз говорил с Человеком Равновесия, подумал я, а Харон умирал здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Затем он нанес первый удар.
Я не сразу понял, что на конце каждого из хвостов имелись небольшие острые металлические крюки. Цепляясь за предмет одежды, они срывали ее... Но вместе с тем вырывали из жертвы кусочки плоти. Это выглядело эффектно, страшно и... нереально.
Первым был молниеносно сорван кожаный ошейник с кольцами с шеи жертвы; Вельзевул бил так, чтобы не нанести девушке ран, несовместимых с жизнью. С левой стороны на ее шее (я видел очень отчетливо) обозначились три глубокие отметины, брызнула кровь и потекла по шее прикованной девушки; звук ударных на мгновение усилился и тут же ослаб. Девушка дернулась, ее лицо исказилось болью, а по артикуляции я понял, что она застонала.
Звук ударных не затихал. Вельзевул поднял с пола сорванный ошейник, продемонстрировал его публике, швырнул в зал и снова расправил движением правой руки хвосты плети.
Со вторым ударом был сорван и отброшен лиф. Грудь жертвы обнажилась, бок ее окрасился кровью; кровь потекла по. шортам и ногам; лицо девушки стало маской страдания, она извивалась и кричала, но голоса было не слышно. Вельзевул демонстрируя лиф, запрокинул голову – я мог бы поклясться, что он хохочет.
Я медленно, не отрываясь от происходящего на сцене, потянулся к пистолету... и на мою руку сверху легла здоровенная лапища, а в ухо сказали:
– Сидите спокойно.
Я заставил себя обернуться. Сзади стоял здоровенный бугай, поперек себя шире, этакий борец сумо – разве что не узкоглазый. Он любезно мне улыбнулся; я отдернул руку.
Когда он успел тут оказаться? Я посмотрел в зал. За многими столиками стояли его клонированные братья; некоторые из них увещевали посетителей-мужчин, наклонившись к ним: возмутиться происходящим порывался не я один.
Звуковое сопровождение шоу не стихало ни на секунду; оно сводило с ума, зомбировало... В какой-то момент я даже почувствовал сексуальное возбуждение от кошмарного зрелища.
Вельзевул между тем сорвал своей плетью с девушки шорты. Она осталась в одних высоких сапогах и от боли едва держалась на ногах. Вельзевул обошел ее несколько раз; из-за надвинутого капюшона не было видно, какие эмоции он испытывает, но я был уверен, что он доволен чем, что видит. Он погладил грудь девушки, а потом встал на колено и припал капюшоном к ее окровавленному бедру. Он что, слизывает кровь?! Меня чуть не стошнило. Было ощущение, что я присутствую на съемках грязного шведского порно с садистским уклоном.
Вельзевул выпрямился, вновь встал справа от жертвы и двумя молниеносными ударами плети сорвал с нее сапоги. Это стало последней каплей; девушка закатила глаза и медленно сползла по шесту, встав на колени. Сама она, сцена и пол вокруг сцены были забрызганы кровью.
Я прикрыл глаза, перевел дух и сжал пальцами виски, ожидая, что звук ударных вот-вот стихнет. Но, оказалось, что представление не окончено. Для чего-то же были здесь эти три Конана!
Как только Вельзевул расстегнул наручники, и девушка упала на сцену, бодибилдеры бросились к ней. Они быстро освободились от шорт... вот тогда и началось самое интересное, а все предыдущее стало лишь прологом. Причем на удивление быстро оправившаяся жертва приняла в шумной групповухе самое деятельное участие. Ее не насиловали. Она получала удовольствие.
Мне надоело. Нужно уходить. Будем считать, что ужин не удался. К тому же скоро начнет светать, а мне необходимо продолжать поиски Харона.
За моей спиной, рядом с бугаем-сумоистом возник еще один человек. Я повернул голову: официант, на этот раз полностью одетый.
– Вас просят, – сказал он, наклонившись ко мне.
– Кто? – не понял я.
– Ну, вы же разыскиваете человека... Харона.
– Он здесь?
– Я провожу.
Я сунул «Макарова» в кобуру, поднялся, подхватил автомат и куртку и поспешил за официантом, бросив взгляд в сторону сцены.
Ударные звучали намного тише; со сцены неслись сладострастные крики и стоны женщины и рычание и пыхтение Конанов. Все они были вымазаны в крови, все еще сочившейся из ран на теле «жертвы»; похоже, никому из них это не мешало...
Мы шли все быстрее, почти бежали длинными коридорами, петляющими, ветвящимися, мимо дверей, запертых и приоткрытых; что происходило за приоткрытыми дверями, я не успевал засекать, так как боялся отстать. Даже не предполагал, что клуб «Страус Эму» такой длинный...
Неужели сейчас закончатся все мои злоключения – я наконец встречусь с Хароном, и он покажет Выход? Слишком замечательно, чтобы быть правдой...
– Что за спешка? – крикнул я на ходу, но официант только отмахнулся.
Наконец мы остановились перед одной из неплотно прикрытых дверей. Официант заглянул в комнату, сказал что-то вроде «вот, я его привел» и обернулся ко мне.
Я нерешительно вошел.
Это был небольшой слабоосвещенный офис со столом, компьютером, телефоном, факсом, шкафом с какими-то справочниками, аляповатой картиной на стене – всем тем, что полагается офисному помещению не слишком процветающей фирмы.
У стены напротив входа на полу сидела девица в полной боевой раскраске; кажется, она плакала: два ручейка туши вились по щекам. У ее ног, повернув ко мне безжизненное лицо, лежал мужчина в джинсах и футболке. На губах его застыла усмешка, похожая на оскал. Рядом валялись два пустых шприца. Я сразу понял, кто он, но еще отказывался верить. Поверить – означало понять, что потерпел крах.
Я приблизился и опустился на колени рядом с ним. Все правильно. Благообразная внешность, чистые и строгие черты лица, отвергающие саму мысль о пристрастии к наркотикам, аккуратно подстриженная бородка... Именно так мне его описала мама.
Я поднял взгляд на девицу. Она смотрела сквозь меня совершенно неживыми глазами, но не плакала. Было ощущение, что она вот-вот присоединится к нему, что она пока здесь по какому-то нелепому недоразумению.
– Это Харон? – спросил я.
Она молчала и все продолжала смотреть. Мне пришло в голову, что этот дядька, не очень подходящий ей по возрасту, был ей сильно небезразличен. Впрочем, возможно, он приходится ей родственником?..
– Давно он умер? – Она опять не ответила. – Эй... ты слышишь?
Я протянул руку и несильно хлопнул ее по щеке. Как ни странно, она ожила, перестала смотреть сквозь меня.
– Что ты спросил? – Голос у нее был тонкий, почти детский, совершенно не вязавшийся с размалеванной внешностью.
– Сколько прошло времени? – спросил я. – Может, мы успеем что-нибудь сделать?
– Не успеем, – сказала она с задержкой, словно обдумывая мои слова. – Прошло два часа или около того.
Я как раз говорил с Человеком Равновесия, подумал я, а Харон умирал здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62