Универсон начинал самопроизвольно рыскать по сторонам, на мгновение даже замирал, кружась на одном месте.
Выключив робот, Кедров останавливал аппарат и принимался анализировать показания приборов. Михаил помогал ему. Работали они молча. Все было ясно и без слов: Универсон проходил зону геонных скоплений, представлявших громадную опасность для людей и аппаратов. Только сильное защитное поле, окружавшее Универсон, спасало ученых от мгновенного поражения таинственными излучениями.
Потом они снова мчались вперед. По мере того как Универсон приближался к Сумеречному поясу, чудовищный диск Солнца все ниже склонялся к горизонту. По корпусу машины еще сильнее забарабанил дождь непрерывно испарявшихся и конденсировавшихся легкоплавких металлов. Лучи света о трудом проходили завесу металлического дождя, окрашивая и без того мрачные пейзажи в густо-багровые тона. Вскоре Солнце скрылось, наступила тьма, но они облегченно вздохнули: наконец-то смолк утомительный гул фотоэлементных охладителей.
Михаил украдкой поглядывал на Кедрова, и его сердце сжимала тревога. Что с ним?.. Нет, это был совсем не тот жизнерадостный, быстрый, как ртуть, юноша, который увлек его тогда грандиозным замыслом проекта «Меркурий–Титан». Неразговорчив, угрюм, как будто даже болен. Вероятно, устал от борьбы с косностью и недоверием ученых Эвенкора? А где же его неизменная спутница? Он хотел спросить об Ауре, но сдержался. Интересно, сильно ли она изменилась за эти годы?.. Он пытался представить себе ее нынешний облик, но из этого ничего не вышло. Зато он вспомнил ее прощальный взгляд, быстрые уверенные движения – и Аура ожила. Но все же это был прошлый образ… Михаил закрыл глаза и весь ушел в воспоминания. Кедрову же казалось, что этот обожженный меркурианским солнцем парень, лучший знаток Сумеречного пояса и Ночной стороны, суровый практик-исследователь, далекий от интеллектуальных вывихов, просто спит, убаюканный мерным гулом реактора.
А Михаил снова видел тот яркий летний день, восемь лет назад, когда возвращался с Меркурия в Эвенкор. Рейсовый ионолет только что вышел на Полярную электромагнитную спираль и устремился на юго-восток, к Енисею. Полулежа в кресле, Соколов глядел вниз на быстро перемещающиеся горы, леса, реки… Стены ионолета были настолько прозрачны, что создавалась полная иллюзия свободного парения, и Михаил чувствовал себя легко, свободно, радостно – словно птица, обретшая свободу. Позади остались пылающие ущелья Меркурия, изнурительный труд по картографированию ночного полушария, бесконечные пересъемки одной и той же местности. Наконец-то он отдохнет!..
Уже под вечер на юге разлилось туманное зарево. Ионолет плавно снижался над Эвенкором – научным центром человечества. Двухсоткилометровый овал города, вписанный в восточносибирскую тайгу, расцветился огнями. Неярко заблестели ленты высокочастотных дорог, расходящихся из центра Эвенкора. Мягко серебрилась ажурная громада Всемирной Академии Наук, за ней желтел архитектурный ансамбль Совета Энергии. Центральную часть города несколькими рядами опоясывали академии отраслей знания, институты и лаборатории, школы и жилые дворцы, стадионы и парки.
Ионолет бесшумно опустился на площадь перед зданием Физического Центра. Ощущая волнение, Соколов встал, шагнул к люку…
Город встретил его мелодичным шорохом уличных эскалаторов, оживленным говором людей, сплошной поток которых лился по ярко освещенному проспекту. Некоторое время Михаил стоял в нерешительности, размышляя, куда ехать. Он не думал задерживаться в Эвенкоре, его родители были далеко на севере. Сходить завтра в Совет Энергии, договориться о посылке в ГАДЭМ дополнительных ракет с оборудованием и продовольствием, нанести визит старым друзьям – и все, пожалуй… Машинально ловя взгляды незнакомых девушек, он вдруг расслышал, о чем возбужденно говорят эти спешащие куда-то люди:
– Да, да… Кедров. Автор проекта «Меркурий–Титан». Завтра он выступает в Совете Энергии. Пойдем?
– К сожалению, не могу. Лечу в Полинезию.
– Протонное солнце, говорите? А кому оно нужно? Да еще в поясе астероидов?!
– Голова все-таки, этот Кедров. И молод необычайно, – щебетали девушки.
– Только длинный, как мачта. Не в моем вкусе.
– А ты-то здесь при чем?!
«Что за проект? – думал Михаил, направляясь в юго-западный сектор Эвенкора. – Раз это дело касается Меркурия, надо обязательно узнать».
Был уже поздний вечер, когда он добрался наконец до Дворца Ученых. В просторном вестибюле, перед большим табло, казалось, дремал робот-швейцар. Обнаружив присутствие Михаила, он вопросительно наставил на него диск звукоанализатора.
– Свободный номер найдется? – спросил Михаил. Механоавтомат молниеносно повернулся, послал радиоимпульс. В центре табло загорелась крупная надпись: «6 этаж, комната 27».
– Понятно, – сказал Михаил.
– Ужинать будете? – предложил металлический голос.
– Нет, спасибо. Только кофе и бутерброд….
В комнате играли отсветы ночных огней, еле слышно звучала музыка, исходившая от стен. Соколов лежал в чистой, прохладной постели и все еще думал об услышанном. Проект «Меркурий–Титан»? Это что-то необычное. Видимо, меркурианскому захолустью приходит конец?
Лишь под утро он забылся беспокойным сном.
…А на другой день чуть свет он уже мчался в Совет Энергии. Он думал, что будет первым. Но огромная чаша Совета, прикрытая поляроидным куполом, напоминала растревоженный улей. В скоростных лифтах вниз–вверх сновали тысячи озабоченных людей, решая на ходу текущие дела. По всему гигантскому амфитеатру в воздухе носились те же самые слова: проект «Меркурий–Титан».
«Кажется, я успел вовремя», – подумал Соколов, с трудом протискиваясь сквозь ряды людей, заполнивших проходы. На семидесятом ярусе ему удалось найти свободное кресло. Включив экран видоискателя, он ряд за рядом осматривал амфитеатр, надеясь встретить знакомые лица. От напряженного разглядывания у него зарябило в глазах. Потом он увидел совсем недалеко от себя высокого, ростом более двух метров, юношу с крупной лобастой головой и резкими чертами нервного лица. «Кедров?.. Ей-ей, он, – подумал Соколов, вспомнив вчерашнюю реплику одной из девушек, – действительно, мачта…».
Кедров был не один: его сопровождала очень красивая и очень грустная брюнетка. Он помог ей занять свободное место, возле Михаила, а сам бегом спустился к эскалатору и поехал вниз, на дно амфитеатра, где на овальной трибуне стояли члены Совета Энергии – группа мужчин и женщин в светлых одеждах. С помощью десятков телеаппаратов и радиофонов они руководили ходом дискуссии. То и дело звучал громкий голос Председателя Совета.
Михаил снова перевел взгляд на девушку и невольно залюбовался ее чеканным профилем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
Выключив робот, Кедров останавливал аппарат и принимался анализировать показания приборов. Михаил помогал ему. Работали они молча. Все было ясно и без слов: Универсон проходил зону геонных скоплений, представлявших громадную опасность для людей и аппаратов. Только сильное защитное поле, окружавшее Универсон, спасало ученых от мгновенного поражения таинственными излучениями.
Потом они снова мчались вперед. По мере того как Универсон приближался к Сумеречному поясу, чудовищный диск Солнца все ниже склонялся к горизонту. По корпусу машины еще сильнее забарабанил дождь непрерывно испарявшихся и конденсировавшихся легкоплавких металлов. Лучи света о трудом проходили завесу металлического дождя, окрашивая и без того мрачные пейзажи в густо-багровые тона. Вскоре Солнце скрылось, наступила тьма, но они облегченно вздохнули: наконец-то смолк утомительный гул фотоэлементных охладителей.
Михаил украдкой поглядывал на Кедрова, и его сердце сжимала тревога. Что с ним?.. Нет, это был совсем не тот жизнерадостный, быстрый, как ртуть, юноша, который увлек его тогда грандиозным замыслом проекта «Меркурий–Титан». Неразговорчив, угрюм, как будто даже болен. Вероятно, устал от борьбы с косностью и недоверием ученых Эвенкора? А где же его неизменная спутница? Он хотел спросить об Ауре, но сдержался. Интересно, сильно ли она изменилась за эти годы?.. Он пытался представить себе ее нынешний облик, но из этого ничего не вышло. Зато он вспомнил ее прощальный взгляд, быстрые уверенные движения – и Аура ожила. Но все же это был прошлый образ… Михаил закрыл глаза и весь ушел в воспоминания. Кедрову же казалось, что этот обожженный меркурианским солнцем парень, лучший знаток Сумеречного пояса и Ночной стороны, суровый практик-исследователь, далекий от интеллектуальных вывихов, просто спит, убаюканный мерным гулом реактора.
А Михаил снова видел тот яркий летний день, восемь лет назад, когда возвращался с Меркурия в Эвенкор. Рейсовый ионолет только что вышел на Полярную электромагнитную спираль и устремился на юго-восток, к Енисею. Полулежа в кресле, Соколов глядел вниз на быстро перемещающиеся горы, леса, реки… Стены ионолета были настолько прозрачны, что создавалась полная иллюзия свободного парения, и Михаил чувствовал себя легко, свободно, радостно – словно птица, обретшая свободу. Позади остались пылающие ущелья Меркурия, изнурительный труд по картографированию ночного полушария, бесконечные пересъемки одной и той же местности. Наконец-то он отдохнет!..
Уже под вечер на юге разлилось туманное зарево. Ионолет плавно снижался над Эвенкором – научным центром человечества. Двухсоткилометровый овал города, вписанный в восточносибирскую тайгу, расцветился огнями. Неярко заблестели ленты высокочастотных дорог, расходящихся из центра Эвенкора. Мягко серебрилась ажурная громада Всемирной Академии Наук, за ней желтел архитектурный ансамбль Совета Энергии. Центральную часть города несколькими рядами опоясывали академии отраслей знания, институты и лаборатории, школы и жилые дворцы, стадионы и парки.
Ионолет бесшумно опустился на площадь перед зданием Физического Центра. Ощущая волнение, Соколов встал, шагнул к люку…
Город встретил его мелодичным шорохом уличных эскалаторов, оживленным говором людей, сплошной поток которых лился по ярко освещенному проспекту. Некоторое время Михаил стоял в нерешительности, размышляя, куда ехать. Он не думал задерживаться в Эвенкоре, его родители были далеко на севере. Сходить завтра в Совет Энергии, договориться о посылке в ГАДЭМ дополнительных ракет с оборудованием и продовольствием, нанести визит старым друзьям – и все, пожалуй… Машинально ловя взгляды незнакомых девушек, он вдруг расслышал, о чем возбужденно говорят эти спешащие куда-то люди:
– Да, да… Кедров. Автор проекта «Меркурий–Титан». Завтра он выступает в Совете Энергии. Пойдем?
– К сожалению, не могу. Лечу в Полинезию.
– Протонное солнце, говорите? А кому оно нужно? Да еще в поясе астероидов?!
– Голова все-таки, этот Кедров. И молод необычайно, – щебетали девушки.
– Только длинный, как мачта. Не в моем вкусе.
– А ты-то здесь при чем?!
«Что за проект? – думал Михаил, направляясь в юго-западный сектор Эвенкора. – Раз это дело касается Меркурия, надо обязательно узнать».
Был уже поздний вечер, когда он добрался наконец до Дворца Ученых. В просторном вестибюле, перед большим табло, казалось, дремал робот-швейцар. Обнаружив присутствие Михаила, он вопросительно наставил на него диск звукоанализатора.
– Свободный номер найдется? – спросил Михаил. Механоавтомат молниеносно повернулся, послал радиоимпульс. В центре табло загорелась крупная надпись: «6 этаж, комната 27».
– Понятно, – сказал Михаил.
– Ужинать будете? – предложил металлический голос.
– Нет, спасибо. Только кофе и бутерброд….
В комнате играли отсветы ночных огней, еле слышно звучала музыка, исходившая от стен. Соколов лежал в чистой, прохладной постели и все еще думал об услышанном. Проект «Меркурий–Титан»? Это что-то необычное. Видимо, меркурианскому захолустью приходит конец?
Лишь под утро он забылся беспокойным сном.
…А на другой день чуть свет он уже мчался в Совет Энергии. Он думал, что будет первым. Но огромная чаша Совета, прикрытая поляроидным куполом, напоминала растревоженный улей. В скоростных лифтах вниз–вверх сновали тысячи озабоченных людей, решая на ходу текущие дела. По всему гигантскому амфитеатру в воздухе носились те же самые слова: проект «Меркурий–Титан».
«Кажется, я успел вовремя», – подумал Соколов, с трудом протискиваясь сквозь ряды людей, заполнивших проходы. На семидесятом ярусе ему удалось найти свободное кресло. Включив экран видоискателя, он ряд за рядом осматривал амфитеатр, надеясь встретить знакомые лица. От напряженного разглядывания у него зарябило в глазах. Потом он увидел совсем недалеко от себя высокого, ростом более двух метров, юношу с крупной лобастой головой и резкими чертами нервного лица. «Кедров?.. Ей-ей, он, – подумал Соколов, вспомнив вчерашнюю реплику одной из девушек, – действительно, мачта…».
Кедров был не один: его сопровождала очень красивая и очень грустная брюнетка. Он помог ей занять свободное место, возле Михаила, а сам бегом спустился к эскалатору и поехал вниз, на дно амфитеатра, где на овальной трибуне стояли члены Совета Энергии – группа мужчин и женщин в светлых одеждах. С помощью десятков телеаппаратов и радиофонов они руководили ходом дискуссии. То и дело звучал громкий голос Председателя Совета.
Михаил снова перевел взгляд на девушку и невольно залюбовался ее чеканным профилем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12