— Сколько вы платите?
— Потом договоримся, — ответила она.
20
В то утро сержант Бронски был дежурным. Чрезмерно растолстевший полицейский был гораздо ближе к инфаркту, чем к пенсии, хотя в молодости боксировал за команду городской полиции против других организаций, даже против заключенных, когда тюрьма выставляла свою сборную.
Это было давно, задолго до того, как Сан-Франциско заполонили поджигатели, среди которых не было приличных боксеров. Как только дело доходило до кулаков, поджигатель визжал и давал деру. Их длинные тонкие пальцы годились только на то, чтобы чиркать спичками. В старые добрые времена за решеткой сидели в основном убийцы и грабители, многие из них неплохо работали кулаками, и Бронски немилосердно колотил их, пока те не падали на пол. Он говорил, что уже получил свою долю синяков и шишек, когда арестовывал их.
Сержант Бронски сидел за столом, когда вошел странный молодой человек и спросил, не здесь ли детективы Питерс и Спитц. Бронски по натуре был задирист и считал, что сначала нужно проявлять агрессивность, а если потребуется, то потом можно быть и повежливее. К тому же день у него пока складывался неважно: его укусила за руку проститутка, и он беспокоился, не заразила ли она его одной из тех болезней, о которых он и думать боялся.
— А кому это нужно знать?
— Это нужно знать мне, — ответил незнакомец.
— Возможно, они на дежурстве, но прежде я хотел бы узнать, кто вы такой?
Бронски знал, что сегодня у «Д и Д» свободный день, но не собирался сообщать что бы то ни было первому встречному.
От молодого прощелыги несло каким-то странным кремом после бритья, и этот запах щипал ноздри Бронски. Сержант считал, что мужчины не должны пользоваться парфюмерией. Он раскрыл регистрационный журнал и стал в нем что-то записывать: верный способ разозлить человека, который ждет ответа на вопрос.
Сутенер — а, по мнению Бронски, посетитель был сутенером — облокотился о стойку.
— Мне нужно знать немедленно.
Бронски любил, когда они злились. Это давало ему повод всласть поругаться.
— Иди ты к черту, — проговорил он сквозь зубы, не поднимая глаз от журнала. — Нет имени, не будет и разговора.
Мужчина резко бросил руку вперед, схватил полицейского за галстук и вытянул его из-за стола на стойку. Форменная фуражка покатилась под ноги сутенерам и проституткам, сидевшим на скамейках. Двое других полицейских в оцепенении застыли, не зная, что предпринять.
Бронски сделал то, что обычно делал в таких ситуациях. Со всего размаху он залепил противнику кулаком по лицу.
К сожалению, результат оказался неожиданным. По кисти, локтю и плечу прокатилась волна острой боли. Сержант был потрясен: у него создалось впечатление, будто он ударил медную статую. В ту же секунду противник схватил кулак полицейского и сдавил его так, что захрустели кости. Из разорванных суставов закапала кровь, сержант закричал от боли и ярости.
Левой рукой он попытался дотянуться до оружия, но сутенер перехватил руку и сломал ее в предплечьи с такой легкостью, словно это была гнилая ветка. Сержант снова завопил, потом почувствовал, как его оторвали от пола и швырнули к дверям. Он тяжело упал на лодыжку, вывихнул ее, и на него накатилась новая волна боли. Бронски знал, что такое поражение; парень был во много раз сильнее его, хотя и казался хлюпиком.
Двое других полицейских наконец-то пришли в себя. Выхватив пистолеты, они выкрикивали: «Стой, не двигайся, не пытайся бежать!» — и другие столь же оригинальные фразы, на которые мужчина не обратил никакого внимания.
Теперь Бронски хотел только одного: убраться подальше от этого парня. Ясно, что он маньяк, а каждый знает, что психопат справится с десятком здоровых мужчин. Он и убить может, глазом не моргнув. Бронски поспорил бы на двадцать долларов, что у парня под курткой обрез. Через два года Бронски рассчитывал выйти на пенсию — если раньше его не хватит удар — и не хотел погибать под пулями.
Сержант выполз на улицу. По обе стороны от дверей стояли два тяжелых керамических горшка для растений, слишком большие, чтобы местные жители могли их стащить без крана и грузовика. Растения давно сгнили, а почву покрывал толстый слой окурков. Бронски укрылся за огромным горшком, что стоял слева от дверей.
Из участка послышались выстрелы, Бронски мог теперь только ругаться: «Арестовать ублюдка! Я бы ему всю рожу растоптал! Он сломал мне руку, ногу, плечо. Я бы ему кишки выпустил!»
В помещении что-то негромко ухнуло, потом раздались пронзительные вопли проституток. Кто-то в полыхающей одежде выбежал из дверей, упал и скатился по ступенькам на улицу. Проезжавший грузовик, не успев объехать горящего человека, бросил его на припаркованный автомобиль.
Несколькими секундами позже на пороге появился смазливый сутенер. Он остановился, повернулся и, казалось, на мгновение задумался. Вслед за тем из различных уголков здания донеслись приглушенные звуки взрывов, словно кто-то разом привел в действие несколько взрывных устройств. Изуродованной рукой Бронски потянулся к пистолету, но со сломанными пальцами не постреляешь. Другая рука безжизненно свисала со сломанного плеча.
Посмотрев сверху вниз на Бронски и слегка улыбнувшись, сутенер спустился на улицу. Он даже не взглянул на толпу, которая собралась вокруг горящего человека, сбитого грузовиком.
Остановившийся грузовик создал уличную пробку. Гудели клаксоны. Движение замерло. Водители автомобилей, стоявших ближе к грузовику, понимая, что случилось что-то серьезное, вышли из машин и присоединились к тем, кто стоял вокруг горящего человека. Из соседнего магазинчика выбежал его хозяин и выплеснул на тело кастрюлю воды. Не погасив пламени, вода быстро испарилась.
Водитель грузовика сбивчиво рассказывал толпе о происшествии: «У меня не было никакой возможности затормозить, он выскочил на улицу прямо передо мной, весь в огне, как же я мог остановиться?..»
Теперь внимание тех, кто стоял дальше от тела, переключилось на звуки взрывов, доносившиеся из полицейского участка. Люди показывали на окна здания, некоторые перешли на противоположную сторону улицы. Пламя уже проникало сквозь щели под толстыми стеклянными дверьми и лизало ноги Бронски.
Бронски чувствовал жар, исходивший от стен здания; тем временем пламя с ревом вырвалось и из соседнего водостока. Спасаясь от огня, Бронски пополз вниз по ступенькам — туда, где, словно испуганное стадо, метались люди. Его нога онемела, боль в раздробленной кисти была нестерпимой. Он взглянул на руку и увидел осколок кости, пробивший кожу. Ему стало плохо.
Молодой полицейский выбежал из застрявшей в пробке черно-белой патрульной машины.
Оглянувшись, Бронски увидел, что уже все здание полицейского участка охвачено огнем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
— Потом договоримся, — ответила она.
20
В то утро сержант Бронски был дежурным. Чрезмерно растолстевший полицейский был гораздо ближе к инфаркту, чем к пенсии, хотя в молодости боксировал за команду городской полиции против других организаций, даже против заключенных, когда тюрьма выставляла свою сборную.
Это было давно, задолго до того, как Сан-Франциско заполонили поджигатели, среди которых не было приличных боксеров. Как только дело доходило до кулаков, поджигатель визжал и давал деру. Их длинные тонкие пальцы годились только на то, чтобы чиркать спичками. В старые добрые времена за решеткой сидели в основном убийцы и грабители, многие из них неплохо работали кулаками, и Бронски немилосердно колотил их, пока те не падали на пол. Он говорил, что уже получил свою долю синяков и шишек, когда арестовывал их.
Сержант Бронски сидел за столом, когда вошел странный молодой человек и спросил, не здесь ли детективы Питерс и Спитц. Бронски по натуре был задирист и считал, что сначала нужно проявлять агрессивность, а если потребуется, то потом можно быть и повежливее. К тому же день у него пока складывался неважно: его укусила за руку проститутка, и он беспокоился, не заразила ли она его одной из тех болезней, о которых он и думать боялся.
— А кому это нужно знать?
— Это нужно знать мне, — ответил незнакомец.
— Возможно, они на дежурстве, но прежде я хотел бы узнать, кто вы такой?
Бронски знал, что сегодня у «Д и Д» свободный день, но не собирался сообщать что бы то ни было первому встречному.
От молодого прощелыги несло каким-то странным кремом после бритья, и этот запах щипал ноздри Бронски. Сержант считал, что мужчины не должны пользоваться парфюмерией. Он раскрыл регистрационный журнал и стал в нем что-то записывать: верный способ разозлить человека, который ждет ответа на вопрос.
Сутенер — а, по мнению Бронски, посетитель был сутенером — облокотился о стойку.
— Мне нужно знать немедленно.
Бронски любил, когда они злились. Это давало ему повод всласть поругаться.
— Иди ты к черту, — проговорил он сквозь зубы, не поднимая глаз от журнала. — Нет имени, не будет и разговора.
Мужчина резко бросил руку вперед, схватил полицейского за галстук и вытянул его из-за стола на стойку. Форменная фуражка покатилась под ноги сутенерам и проституткам, сидевшим на скамейках. Двое других полицейских в оцепенении застыли, не зная, что предпринять.
Бронски сделал то, что обычно делал в таких ситуациях. Со всего размаху он залепил противнику кулаком по лицу.
К сожалению, результат оказался неожиданным. По кисти, локтю и плечу прокатилась волна острой боли. Сержант был потрясен: у него создалось впечатление, будто он ударил медную статую. В ту же секунду противник схватил кулак полицейского и сдавил его так, что захрустели кости. Из разорванных суставов закапала кровь, сержант закричал от боли и ярости.
Левой рукой он попытался дотянуться до оружия, но сутенер перехватил руку и сломал ее в предплечьи с такой легкостью, словно это была гнилая ветка. Сержант снова завопил, потом почувствовал, как его оторвали от пола и швырнули к дверям. Он тяжело упал на лодыжку, вывихнул ее, и на него накатилась новая волна боли. Бронски знал, что такое поражение; парень был во много раз сильнее его, хотя и казался хлюпиком.
Двое других полицейских наконец-то пришли в себя. Выхватив пистолеты, они выкрикивали: «Стой, не двигайся, не пытайся бежать!» — и другие столь же оригинальные фразы, на которые мужчина не обратил никакого внимания.
Теперь Бронски хотел только одного: убраться подальше от этого парня. Ясно, что он маньяк, а каждый знает, что психопат справится с десятком здоровых мужчин. Он и убить может, глазом не моргнув. Бронски поспорил бы на двадцать долларов, что у парня под курткой обрез. Через два года Бронски рассчитывал выйти на пенсию — если раньше его не хватит удар — и не хотел погибать под пулями.
Сержант выполз на улицу. По обе стороны от дверей стояли два тяжелых керамических горшка для растений, слишком большие, чтобы местные жители могли их стащить без крана и грузовика. Растения давно сгнили, а почву покрывал толстый слой окурков. Бронски укрылся за огромным горшком, что стоял слева от дверей.
Из участка послышались выстрелы, Бронски мог теперь только ругаться: «Арестовать ублюдка! Я бы ему всю рожу растоптал! Он сломал мне руку, ногу, плечо. Я бы ему кишки выпустил!»
В помещении что-то негромко ухнуло, потом раздались пронзительные вопли проституток. Кто-то в полыхающей одежде выбежал из дверей, упал и скатился по ступенькам на улицу. Проезжавший грузовик, не успев объехать горящего человека, бросил его на припаркованный автомобиль.
Несколькими секундами позже на пороге появился смазливый сутенер. Он остановился, повернулся и, казалось, на мгновение задумался. Вслед за тем из различных уголков здания донеслись приглушенные звуки взрывов, словно кто-то разом привел в действие несколько взрывных устройств. Изуродованной рукой Бронски потянулся к пистолету, но со сломанными пальцами не постреляешь. Другая рука безжизненно свисала со сломанного плеча.
Посмотрев сверху вниз на Бронски и слегка улыбнувшись, сутенер спустился на улицу. Он даже не взглянул на толпу, которая собралась вокруг горящего человека, сбитого грузовиком.
Остановившийся грузовик создал уличную пробку. Гудели клаксоны. Движение замерло. Водители автомобилей, стоявших ближе к грузовику, понимая, что случилось что-то серьезное, вышли из машин и присоединились к тем, кто стоял вокруг горящего человека. Из соседнего магазинчика выбежал его хозяин и выплеснул на тело кастрюлю воды. Не погасив пламени, вода быстро испарилась.
Водитель грузовика сбивчиво рассказывал толпе о происшествии: «У меня не было никакой возможности затормозить, он выскочил на улицу прямо передо мной, весь в огне, как же я мог остановиться?..»
Теперь внимание тех, кто стоял дальше от тела, переключилось на звуки взрывов, доносившиеся из полицейского участка. Люди показывали на окна здания, некоторые перешли на противоположную сторону улицы. Пламя уже проникало сквозь щели под толстыми стеклянными дверьми и лизало ноги Бронски.
Бронски чувствовал жар, исходивший от стен здания; тем временем пламя с ревом вырвалось и из соседнего водостока. Спасаясь от огня, Бронски пополз вниз по ступенькам — туда, где, словно испуганное стадо, метались люди. Его нога онемела, боль в раздробленной кисти была нестерпимой. Он взглянул на руку и увидел осколок кости, пробивший кожу. Ему стало плохо.
Молодой полицейский выбежал из застрявшей в пробке черно-белой патрульной машины.
Оглянувшись, Бронски увидел, что уже все здание полицейского участка охвачено огнем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70