Насколько Олле разобрался в структуре, командующего у армии Авроры не было. Было командование. Местные операции готовили региональные штабы, поручая их выполнение выборным командирам групп, крупные готовил центральный штаб. Воины Авроры не испытывали нужды в стрелковом оружии, а ракеты делали в ремонтных мастерских метрополитена: в администрации подземки большинство тайно, а многие явно исповедовали язычество.
Уже через неделю после посвящения Дин, руководитель разведки армии Авроры, привлек Олле к разработке операции, над которой штаб работал давно и без особого успеха. Объектом диверсии должен был стать комбинат полиметаллов. Этот комбинат, расположенный обособленно, в стороне от крупных городов, полностью погубил всякую растительность в радиусе ста километров и сделал эту громадную территорию абсолютно непригодной для жизни. Ремонтники и наладчики доставлялись вертолетами раз в неделю на четыре часа. Воины армии Авроры много раз пытались взорвать это гнездо отравы, но картель не пожалел сил и средств для его защиты. Ночью многочисленные детекторы инфракрасного излучения регистрировали любую попытку приблизиться к комбинату, и тогда автоматически срабатывали пулеметы. Днем территорию комбината патрулировали анатомы из синдиката и смешанные пары центурион — андроид собственной полиции картеля. Неудачей закончилась попытка взорвать комбинат с воздуха: управляемый по радио вертолет, заполненный взрывчаткой, был сбит лучеметами, не достигнув и стен ограждения. Рабочие обыскивались перед посадкой в вертолеты, и доставить взрывчатку частями было невозможно. Разведка подземных коммуникаций ничего путного не дала, через забитые ядовитой слизью стоки пройти было невозможно, технологические тоннели были заминированы на всем протяжении, и от привычной тактики ракетного обстрела с близкого расстояния пришлось отказаться. А этот смертоносный монстр днем и ночью продолжал выбрасывать из своих труб сернистый газ, фтористый водород, двуокись азота и двуокись серы, повергая своей несокрушимостью в отчаяние центральный штаб армии Авроры.
Олле предложил необычный план диверсии тремя бронированными машинами-автоматами. Этому должна была способствовать отличная дорога, сперва петляющая между дюнами и свалками, а на последнем километре идущая прямиком к воротам комбината. Если точно знать план дороги и ее профиль, а в штабе эти данные есть, то можно задать автомату маршрут и скоростной режим. На скорости триста километров в час прямой участок машина преодолеет за двенадцать секунд. За это время охрана не сумеет ничего понять, а боевые лазеры, если и сработают, не успеют прожечь зеркальную броню машин.
Диверсия свершилась как было задумано. Начиненный взрывчаткой лимузин вывернулся из-за поворота на прямую и, взревев ракетными ускорителями, ринулся вперед. Только на последней сотне метров он был накрыт лучами боевых лазеров и сияющей вытянутой молнией ударил в металлические ворота ограды. Взрыв словно испарил ворота: решетчатые вышки с лучеметами и здание охраны исчезли в адском пламени взрыва. В пролом ринулись одна за другой еще две машины. Первая развалила бетонную стену цеха, вторая взорвалась внутри, полностью разрушив вакуумные плавильные, печи.
Этот взрыв печей и слышал Хогард утром того дня, когда Нури передал ему кассету с командой на перестройку программного комплекса кибера Ферро.
* * *
Через спутник связи и Хогарда Сатон сообщил, что командный удар по киберу состоялся и с ним можно начать работу. Но прошло еще несколько дней, пока Нури, позвонив из автомата, вызвал Нормана. Нури, серый от усталости и недосыпа, усадил его в кресло и включил запись. Из прибора послышался тонкий писк.
— Ну как? Вам понравилось, Норман?
— И это все?
— А вы что думали, Норман Бекет? Не говорить же мне с ним часами. Вся дневная информация за пять секунд.
Норман захохотал, облапил Нури как клещами и поднял его вместе со стулом.
— Вальд, наладчик? Если это так, то ты даже не знаешь, что ты сделал! — Норман поставил Нури перед собой и смущенно топтался на месте. — Давай сейчас послушаем, а? Ты, я знаю, устал, но я тебя прошу.
— Конечно. — Нури был тронут столь неожиданным и бурным проявлением чувств. Что-то забытое в этой сумасшедшей гонке, в этой ненормальной жизни без просвета почудилось ему. Вот так необузданно радовались жизни его пацаны-дошколята в ИРП, так смеялся Олле, победив в беге своего пса. Норман теребил застежки шлема, глядя на него блестящими глазами.
Нури перемотал пленку, вставил ее в дешифратор, включил.
— Это третьего дня, совещание у пророка. Сугубо конфиденциальное. Полагаю, перед этим они смотрели видеозапись парада лоудменов.
Послышался недовольный старческий голос:
— Не то, Джонс, все не то. Взгляните на их животы и лица, разве ради них святая церковь прилагает столько усилий? Почему нет молодежи, где интеллигенция? Те, кого вы ведете, — стадо.
— Ваше преосвященство, — зазвучал командный бас. — Обойдемся наличными силами. Что касается интеллигентской сволочи, от них вся смута. Мои парни давят их и будут давить. Это они, мысляки, вечно недовольны существующим порядком, органически неспособны соблюдать закон о дозволенных пределах размышления, дурацкий, кстати, закон. Я не вижу большой беды, что рабочих мало в рядах агнцев. Их нет и в рядах лоудменов, чисты наши ряды.
— Вы согласны с этой точкой зрения, Джонс?
— У меня нет расхождений с генералом, мы достаточно понимаем друг друга. Не надо ждать консолидации всего общества, это химера. Язычники никогда не будут с нами.
Нури взглянул на Нормана. Перед ним сидел, казалось, совсем другой человек, напряженный, с застывшим взглядом серых глаз.
— Старик — это, похоже, репрезентант Суинли, — пробормотал Нури. Норман молча кивнул.
— …Но где подлинная массовость движения? Лишний десяток тысяч хулиганствующих типов, подобных этим, не делают погоды, извините, генерал, за резкость. Движение теряет смысл. Оно идет на убыль, хоть это вы понимаете? Полтора года усилий дали очень немногое. Язычество усиливается, армия Авроры, о действиях которой мы молчим, набирает силы. Мы говорим об интересах текущего дня, они предлагают программу на будущее. Человек не может не думать о будущем, оно в его детях. Мы стимулируем выпуск машин — это для сего дня. Это хорошо, но рынок уже перенасыщен машинами, и призыв владеть машиной, пока она не овладела нами, — не спорю, это у вас, Джонс, эффектно получается, — уже почти не действует. Кто для нашего движения сделал больше меня? Но я спрашиваю себя, я спрашиваю вас, Джонс, вас, генерал, и вас, господин Харисидис, есть ли реальные надежды сохранить статус-кво?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127