– Под конец жизни писателя преследовали странные видения, так что «клубы пара» могут означать все, что угодно. Но нельзя усомниться в одном – Никольский предвидел, что голова его подвергнется какой-то страшной экзекуции. Пусть даже после смерти. Предвидел и молил о пощаде. Сам не зная кого.
– Ужасно... – искренне сказал Юра. Новое откровение заставило его внутренне содрогнуться. Чтобы скорее переменить тему, он напомнил:
– Вы сказали, что поезд проходит «рассекая грани»... – в глазах Бондаря Юра прочел, что это его любимая тема. И решил ему подыграть.
– Видите ли... – Бондарь слегка замялся. Юра понял, что попал в точку. – Сам факт существования «поезда-призрака» и все его поведение кладут на весы солидный камушек в пользу одной популярной ныне гипотезы из области теории параллельных пространств.
Юра вспомнил кадры из показанного в прошлом месяце по телевидению американского сериала «Путешествия в параллельные миры». Наивность этого фильма никак не способствовала серьезному отношению к той теории, на которой он был построен.
– Суть этой гипотезы в том, – продолжал Бондарь, – что Мироздание имеет как бы многогранное строение. Фактически это многогранный кристалл. В разных древних культах тема кристаллической Вселенной проскакивает довольно часто. Например, жрецы одной известной египетской секты уверяли, что Вселенную вырастил бог Амон-Ра в глиняном горшке. Наивно, но впечатляюще... М-да. Так вот, одни философы считают, что Кристалл Мироздания вытянут в бесконечности вдоль своих граней, другие, – что замкнут в постоянно растущее кольцо.
– Бесконечное в конечном? – парируя, ввернул Юра.
– Вы уловили мою мысль! Каждая грань этого Кристалла, а граням этим, сами понимаете, «несть числа», представляет собой автономное многомерное пространство, достаточно изолированное от других. То есть отдельно взятый мир. Такой же, в каком мы с Вами живем, но несколько в ином варианте развития. Этакая многовариантность развития одного и того же мира. Между прочим, этот феномен отражен даже у Достоевского.
– У Достоевского? – Юра искренне удивился.
– Я знал, что Вы не поверите, – Бондарь усмехнулся. – Однако вспомните его рассказ «Сон смешного человека». Там некое высшее существо переносит главного героя на Землю, находящуюся в ином варианте развития – без греха, горя, болезней... Как и следовало ожидать, ничего хорошего этот визит не принес.
– Не читал, к сожалению... – Юра вздохнул.
– Почитайте обязательно, не пожалеете. Так вот, как в любой кристаллической структуре, во Вселенной иногда происходит...– Бондарь на секунду задумался,
– "слияние граней". Грани миров как бы сходятся на определенное время, чтобы потом разойтись опять, или образовать новую грань, новый параллельный мир – мы ведь с Вами знаем, что кристаллы имеют способность расти.
Юра кивнул. Бондарь явно увлекся своей лекцией, но прерывать его он не собирался.
– Таким образом, параллельные миры на короткое время как бы проникают друг в друга – объединяются. И тогда возможен переход. По Вашему лицу вижу, что Вы находили отражение этой идеи у Кастанеды... По одной из версий, «Летучий Итальянец» попал как раз в зону такого вот «слияния» двух разнородных, но весьма похожих друг на друга миров и замкнул собственное Время в кольцо. Но, гипотезы – гипотезами, Юра, однако, сами понимаете, – продолжал Бондарь, – что намеренно попасть в параллельное пространство – это нечто из области слабонаучной фантастики. Тем не менее, большинство ученых склоняется к тому, что теоретически это возможно. Меньшинство же считает, что это возможно также практически. Например, через полумифический Абсолютный Путь. Просто доступно далеко не всем... Хотя, Вы ведь наверняка читали об этом и у Крапивина, и у Льюиса, и у Ричарда Баха. И даже у «диссидента» Вячеслава Рыбакова...
Бондарь сделал небольшую паузу.
– Однако наш с Вами поезд, похоже, не ищет «дыры в гранях», чтобы попасть в соседние пространства. Он их делает! И мировая железнодорожная сеть – первый ему в этом помощник.
– Каким же это образом? – Юра недоверчиво покосился на собеседника.
Бондарь почесал бородку.
– Хороший вопрос, но вряд ли на него можно ответить однозначно. Многие философы, а также кое-кто из физиков, совершенно уверены, что «стыковка граней», равно, как и их, извините, «продырявливание», практически всегда происходит близ железных дорог, в тоннелях метро и у трамвайных линий. Помните детскую легенду о том, что в Счастливую Страну можно уехать на трамвае или на пригородной электричке? Впрочем, такие сказки ходили в моем детстве, а Ваше поколение росло на совершенно других мечтах... Так вот, дорогой мой, запомните на всю оставшуюся жизнь: легенды, особенно детские, никогда не рождаются на пустом месте! Такова технология этого жанра и в этом состоит его основной закон. Кто знает, может быть, есть места, где рельсовые пути разных миров каким-то непостижимым образом стыкуются между собой. И даже разница в ширине колеи здесь не помеха... Ведь существует довольно устойчивая гипотеза, что любой заброшенный или тупиковый путь – не обязательно мертвый путь, это Вам любой ребенок расскажет. Вполне возможно, что он имеет свое продолжение в соседнем от нас пространстве. И ходить по нему может все, что угодно... – Бондарь вновь задумался. – Интересно, что первыми способность железной дороги как-то затрагивать «грани миров» действительно почувствовали именно дети и... поэты.
– Поэты? – не понял Юра.
– Представьте себе! Но это не удивительно, ведь поэты – тоже в чем-то дети. Только их восприятие мира часто более зыбко, ассоциативно... как сон. Судите сами, – ответил Бондарь, и безо всякого перехода начал читать: Не поездам завидую, а рельсам С нелегкой, неуступчивой судьбой; Коснись щекою, их теплом погрейся И попроси поговорить с тобой. Они расскажут, что в далеких странах, В одном из незаметных городов Есть кто-то, как и я, такой же странный, Кто слушать рельсы до утра готов. Сквозь пальцы пропускать прохладный гравий, Нездешних поездов услышать дрожь, И ощутить натруженные грани, И беспредельно верить, что живешь.
Бондарь читал негромко, вкладывая душу в каждое произнесенное слово. Похоже, ему доставляла большое удовольствие сама возможность продемонстрировать свое умение «держать слово» еще и в стихотворном жанре. Юра вслушивался в незнакомые строчки, и испытывал непонятное волнение – это чувство всегда охватывало его при встрече с талантливыми, пронизывающими сердце стихами.
– Кто это?
– Алексей Кондратьев. Поэт, к сожалению, малоизвестный.
Наступила небольшая пауза. Бондарь думал о чем-то своем. Юра восхитился про себя его эрудицией, поразмышлял над услышанными стихами, попытался запомнить фамилию автора, однако журналистская интуиция подсказывала, что если сейчас же не перевести разговор в прежнее русло, многое из того, что Юре хотелось бы узнать, может не быть озвучено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
– Ужасно... – искренне сказал Юра. Новое откровение заставило его внутренне содрогнуться. Чтобы скорее переменить тему, он напомнил:
– Вы сказали, что поезд проходит «рассекая грани»... – в глазах Бондаря Юра прочел, что это его любимая тема. И решил ему подыграть.
– Видите ли... – Бондарь слегка замялся. Юра понял, что попал в точку. – Сам факт существования «поезда-призрака» и все его поведение кладут на весы солидный камушек в пользу одной популярной ныне гипотезы из области теории параллельных пространств.
Юра вспомнил кадры из показанного в прошлом месяце по телевидению американского сериала «Путешествия в параллельные миры». Наивность этого фильма никак не способствовала серьезному отношению к той теории, на которой он был построен.
– Суть этой гипотезы в том, – продолжал Бондарь, – что Мироздание имеет как бы многогранное строение. Фактически это многогранный кристалл. В разных древних культах тема кристаллической Вселенной проскакивает довольно часто. Например, жрецы одной известной египетской секты уверяли, что Вселенную вырастил бог Амон-Ра в глиняном горшке. Наивно, но впечатляюще... М-да. Так вот, одни философы считают, что Кристалл Мироздания вытянут в бесконечности вдоль своих граней, другие, – что замкнут в постоянно растущее кольцо.
– Бесконечное в конечном? – парируя, ввернул Юра.
– Вы уловили мою мысль! Каждая грань этого Кристалла, а граням этим, сами понимаете, «несть числа», представляет собой автономное многомерное пространство, достаточно изолированное от других. То есть отдельно взятый мир. Такой же, в каком мы с Вами живем, но несколько в ином варианте развития. Этакая многовариантность развития одного и того же мира. Между прочим, этот феномен отражен даже у Достоевского.
– У Достоевского? – Юра искренне удивился.
– Я знал, что Вы не поверите, – Бондарь усмехнулся. – Однако вспомните его рассказ «Сон смешного человека». Там некое высшее существо переносит главного героя на Землю, находящуюся в ином варианте развития – без греха, горя, болезней... Как и следовало ожидать, ничего хорошего этот визит не принес.
– Не читал, к сожалению... – Юра вздохнул.
– Почитайте обязательно, не пожалеете. Так вот, как в любой кристаллической структуре, во Вселенной иногда происходит...– Бондарь на секунду задумался,
– "слияние граней". Грани миров как бы сходятся на определенное время, чтобы потом разойтись опять, или образовать новую грань, новый параллельный мир – мы ведь с Вами знаем, что кристаллы имеют способность расти.
Юра кивнул. Бондарь явно увлекся своей лекцией, но прерывать его он не собирался.
– Таким образом, параллельные миры на короткое время как бы проникают друг в друга – объединяются. И тогда возможен переход. По Вашему лицу вижу, что Вы находили отражение этой идеи у Кастанеды... По одной из версий, «Летучий Итальянец» попал как раз в зону такого вот «слияния» двух разнородных, но весьма похожих друг на друга миров и замкнул собственное Время в кольцо. Но, гипотезы – гипотезами, Юра, однако, сами понимаете, – продолжал Бондарь, – что намеренно попасть в параллельное пространство – это нечто из области слабонаучной фантастики. Тем не менее, большинство ученых склоняется к тому, что теоретически это возможно. Меньшинство же считает, что это возможно также практически. Например, через полумифический Абсолютный Путь. Просто доступно далеко не всем... Хотя, Вы ведь наверняка читали об этом и у Крапивина, и у Льюиса, и у Ричарда Баха. И даже у «диссидента» Вячеслава Рыбакова...
Бондарь сделал небольшую паузу.
– Однако наш с Вами поезд, похоже, не ищет «дыры в гранях», чтобы попасть в соседние пространства. Он их делает! И мировая железнодорожная сеть – первый ему в этом помощник.
– Каким же это образом? – Юра недоверчиво покосился на собеседника.
Бондарь почесал бородку.
– Хороший вопрос, но вряд ли на него можно ответить однозначно. Многие философы, а также кое-кто из физиков, совершенно уверены, что «стыковка граней», равно, как и их, извините, «продырявливание», практически всегда происходит близ железных дорог, в тоннелях метро и у трамвайных линий. Помните детскую легенду о том, что в Счастливую Страну можно уехать на трамвае или на пригородной электричке? Впрочем, такие сказки ходили в моем детстве, а Ваше поколение росло на совершенно других мечтах... Так вот, дорогой мой, запомните на всю оставшуюся жизнь: легенды, особенно детские, никогда не рождаются на пустом месте! Такова технология этого жанра и в этом состоит его основной закон. Кто знает, может быть, есть места, где рельсовые пути разных миров каким-то непостижимым образом стыкуются между собой. И даже разница в ширине колеи здесь не помеха... Ведь существует довольно устойчивая гипотеза, что любой заброшенный или тупиковый путь – не обязательно мертвый путь, это Вам любой ребенок расскажет. Вполне возможно, что он имеет свое продолжение в соседнем от нас пространстве. И ходить по нему может все, что угодно... – Бондарь вновь задумался. – Интересно, что первыми способность железной дороги как-то затрагивать «грани миров» действительно почувствовали именно дети и... поэты.
– Поэты? – не понял Юра.
– Представьте себе! Но это не удивительно, ведь поэты – тоже в чем-то дети. Только их восприятие мира часто более зыбко, ассоциативно... как сон. Судите сами, – ответил Бондарь, и безо всякого перехода начал читать: Не поездам завидую, а рельсам С нелегкой, неуступчивой судьбой; Коснись щекою, их теплом погрейся И попроси поговорить с тобой. Они расскажут, что в далеких странах, В одном из незаметных городов Есть кто-то, как и я, такой же странный, Кто слушать рельсы до утра готов. Сквозь пальцы пропускать прохладный гравий, Нездешних поездов услышать дрожь, И ощутить натруженные грани, И беспредельно верить, что живешь.
Бондарь читал негромко, вкладывая душу в каждое произнесенное слово. Похоже, ему доставляла большое удовольствие сама возможность продемонстрировать свое умение «держать слово» еще и в стихотворном жанре. Юра вслушивался в незнакомые строчки, и испытывал непонятное волнение – это чувство всегда охватывало его при встрече с талантливыми, пронизывающими сердце стихами.
– Кто это?
– Алексей Кондратьев. Поэт, к сожалению, малоизвестный.
Наступила небольшая пауза. Бондарь думал о чем-то своем. Юра восхитился про себя его эрудицией, поразмышлял над услышанными стихами, попытался запомнить фамилию автора, однако журналистская интуиция подсказывала, что если сейчас же не перевести разговор в прежнее русло, многое из того, что Юре хотелось бы узнать, может не быть озвучено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62