Он с грохотом упал и некоторое время лежал без движений, потом потихоньку пришел в себя.
Темница вполне оправдывала свое название — ничего не было видно вокруг. Аламазон повернулся на бок и стал растирать ушибленную ногу, прислушиваясь.
Чувствовалось, что в темнице он не один. И в самом деле, вскоре раздался голос — оттуда, где сверкали чьи-то глаза.
— Кто ты, эй, несчастный?
Голос был детский, и Аламазон горделиво представился, словно его должны были знать во всем Юлдузстане.
— Смотрите на него! Сам в темнице, а нос — на небе! — снова заговорил тот же мальчишеский голос. — А ну-ка иди сюда. Мне как раз нужно вытереть ноги. Этим хочу сказать, что мы тебе покажем.
— Сначала я вытру свои ноги, — упрямо и спокойно ответил Аламазон. — Теперь кроме глаз он увидел и зубы — они сверкали в темноте, мальчик смеялся.
— Он еще сопротивляется! Если не умеешь приземляться, зачем нужно было летать?
В темнице стало шумно. Привыкнув к темноте, Аламазон увидел, что здесь находятся еще трое невольников. Несмотря на то, что воздух был спертый и душный и кроме соломы на каменном полу ничего не было, держались они бодро. Старший мальчик, который разговаривал с Аламазоном, подошел к нему:
— Ну-ка, давай поборемся — кто сильнее? Я здесь старший, и ты должен это признать.
— Сначала поборемся, — хладнокровно ответил Аламазон. — И я покажу тебе, на что способен мушкетер из Таштака!
Спустя некоторое время противник его лежал на лопатках. Потом он встал, отряхнулся.
— Ладно, признаю твое первенство! Где это ты так научился?
— Расскажу потом, — Аламазон помолчал. Надо присмотреться к ребятам, понять, кто они такие. И он сразу начал это выяснять. — Лучше давай сперва познакомимся!
Ребята согласились охотно. Выяснилось, что старшего из них, который боролся с Аламазоном, зовут Ушастик — за уши, которые у него действительно велики. Двух остальных — Тапочка и например. А вообще все это не имена, а прозвища, потому что все трое — сироты, бездомные музыканты, которые зарабатывали тем, что играли на свадьбах. Жили они все вместе в брошенной хижине, все, что зарабатывали, делили меж собой. Однажды не выдержали строгого запрета и стали купаться в сас. Тутто их и накрыли вездесущие сыщики.
— И таких тут было много раньше, если хотелось плюнуть, надо было встать, — закончил Ушастый. — Но все они — кто получил положенное ему количество плетей и ушел, кто раскаялся. Раскаяться, вообще-то, должны были все, и в знак раскаяния поцеловать ногу Грязнуле Первому. Мы это делать отказались, вот почему нас и не выпускают из этой дыры.
Смелость и упрямство мальчишек понравились Аламазону. «С такими не пропадешь», — подумал ок. Особенно понравился ему маленький Например — быстрый, ловкий, словно зверек, он всегда улыбался и сыпал острыми словечками, то и дело к месту и не к месту вставляя свое «Например», отчего и получил это прозвище. От сырости он прихворнул, теперь сильно кашлял, но не терял бодрости и не сетовал на упрямство друзей, из-за которых он сидел здесь.
Тапочка, хотя больше молчал в своем углу и не ввязывался в разговоры, был по натуре отважным и прямым и никогда не хитрил. У него была одна особенность — он умел так тихо ходить, что почти невозможно было услышать его шаги, словно ноги его были обуты в бархатные мягкие тапочки. Оттого его так и прозвали — «Тапочка».
Прошло два дня. Ребята совсем подружились. Друзья рассказывали Аламазону о своей жизни и занятиях. Они даже умудрились тихонько, чтобы не слышали стражники, пропеть ему несколько песен, которые особенно охотно распевали в Юядузстане. Обидно было думать, что такой талантливый и трудолюбивый народ вынужден терпеть лишения, подчиняться глупому и избалованному тирану. И Аламазон без конца размышлял, как приступить к делу, с чего начать?
«В первую очередь надо посрамить Грязнулю Первого», — звучали в его ушах слова Хумо Хартума. Но как это сделать?
— Надо выбраться отсюда, — сказал он на следующее утро. — Любыми путями, но выбраться.
— Думаешь, до тебя это не пытались сделать? — спросил Ушастик.
— А если даже сбежим, куда пойдем отсюда? — подал голос Тапочка. — Везде сыщики. Нас мигом поймают!
— Да, если будем стоять, открыв рот! — быстро заговорил Например. — А если подумаем, например, то можно и найти. Вон хотя бы тот подземный лаз! Колодец Уракудук помните, например?
— Браво, Напримерчик! Этим хочу сказать, что ты молодец! — закричал Ушастик.
— Тише! — одернул их Аламазон. — Стражники услышат, и все наши планы провалятся!
— Правда! Тише едешь — дальше будешь. Этим хочу сказать, что переждать какое-то время в колодце стоит, сказал Ушастик.
Как-то, когда бродячие музыканты возвращались со свадьбы темным вечером, Тапочка одной ногой провалился в какую-то яму. Утром они обследовали ее. Это оказался древний колодец-лаз, ведущий куда-то в подземелье. Они исследовали довольно большой отрезок этого лаза, обнаружили там место, где могли прятаться люди. Обнаружили, поиграли немного и совсем забыли об этом. Правда, на всякий случай, когда уходили, завалили вход каменной глыбой.
— Тогда чего же нам ждать? — обратился ко всем Аламазон. — Пока нас за уши выволокут отсюда и заставят целовать ноги? Или проткнут копьями?
— Да, но ногами не выкопаешь проход! — возразил Ушастик.
— А если нам встать на плечи друг другу? — подал идею Аламазон.
— Как это, например? — не понял Например.
— Ну, вот самый большой из нас — Ушастик — встанет покрепче и будет держаться за стену. Потом Тапочка встанет на его плечи, а я на него.
— А почему это ты должен стать на мои плечи? — подозрительно спросил Тапочка.
— Ну, пусть будет наоборот! — рассмеялся Аламазон. — Ты встань на мои. Но помни: чем ты выше заберешься, тем больнее ударишься, когда будешь падать. А падать мы будем не раз, потому что ведь не учились этому!
Он строил план побега не на пустом месте. Еще когда стражники подвели его к люку, он заметил, что на нем не видно никаких замков, а лестница-канат была привязана к краю люка. К тому же зиндан был построен, вероятно, в последнее время, когда приходилось сажать многих «преступников» одновременно, и он не был слишком глубоким. Поэтому, если три человека смогут вскарабкаться друг на друга, то один из них, вероятно, сможет дотянуться до каната. А там уже проще — подняться вверх, дождаться, пока стражники отвлекутся или же самим отвлечь чем-нибудь их внимание, и потихоньку выбираться.
Мальчики, сев в кружок, чтобы их не подслушали сверху, еще раз обсудили план действий.
Да, приятно смотреть на акробатов, сидя на земле или траве, но самому, да еще не имея никаких навыков, выделывать такие трюки оказалось довольно сложно. Ине только сложно, но и больно. Ведь едва они, кое-как держась за стену, вставали друг на друга и пробовали сделать хоть шаг в сторону, как тут же разлетались в разные стороны и с грохотом летели вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Темница вполне оправдывала свое название — ничего не было видно вокруг. Аламазон повернулся на бок и стал растирать ушибленную ногу, прислушиваясь.
Чувствовалось, что в темнице он не один. И в самом деле, вскоре раздался голос — оттуда, где сверкали чьи-то глаза.
— Кто ты, эй, несчастный?
Голос был детский, и Аламазон горделиво представился, словно его должны были знать во всем Юлдузстане.
— Смотрите на него! Сам в темнице, а нос — на небе! — снова заговорил тот же мальчишеский голос. — А ну-ка иди сюда. Мне как раз нужно вытереть ноги. Этим хочу сказать, что мы тебе покажем.
— Сначала я вытру свои ноги, — упрямо и спокойно ответил Аламазон. — Теперь кроме глаз он увидел и зубы — они сверкали в темноте, мальчик смеялся.
— Он еще сопротивляется! Если не умеешь приземляться, зачем нужно было летать?
В темнице стало шумно. Привыкнув к темноте, Аламазон увидел, что здесь находятся еще трое невольников. Несмотря на то, что воздух был спертый и душный и кроме соломы на каменном полу ничего не было, держались они бодро. Старший мальчик, который разговаривал с Аламазоном, подошел к нему:
— Ну-ка, давай поборемся — кто сильнее? Я здесь старший, и ты должен это признать.
— Сначала поборемся, — хладнокровно ответил Аламазон. — И я покажу тебе, на что способен мушкетер из Таштака!
Спустя некоторое время противник его лежал на лопатках. Потом он встал, отряхнулся.
— Ладно, признаю твое первенство! Где это ты так научился?
— Расскажу потом, — Аламазон помолчал. Надо присмотреться к ребятам, понять, кто они такие. И он сразу начал это выяснять. — Лучше давай сперва познакомимся!
Ребята согласились охотно. Выяснилось, что старшего из них, который боролся с Аламазоном, зовут Ушастик — за уши, которые у него действительно велики. Двух остальных — Тапочка и например. А вообще все это не имена, а прозвища, потому что все трое — сироты, бездомные музыканты, которые зарабатывали тем, что играли на свадьбах. Жили они все вместе в брошенной хижине, все, что зарабатывали, делили меж собой. Однажды не выдержали строгого запрета и стали купаться в сас. Тутто их и накрыли вездесущие сыщики.
— И таких тут было много раньше, если хотелось плюнуть, надо было встать, — закончил Ушастый. — Но все они — кто получил положенное ему количество плетей и ушел, кто раскаялся. Раскаяться, вообще-то, должны были все, и в знак раскаяния поцеловать ногу Грязнуле Первому. Мы это делать отказались, вот почему нас и не выпускают из этой дыры.
Смелость и упрямство мальчишек понравились Аламазону. «С такими не пропадешь», — подумал ок. Особенно понравился ему маленький Например — быстрый, ловкий, словно зверек, он всегда улыбался и сыпал острыми словечками, то и дело к месту и не к месту вставляя свое «Например», отчего и получил это прозвище. От сырости он прихворнул, теперь сильно кашлял, но не терял бодрости и не сетовал на упрямство друзей, из-за которых он сидел здесь.
Тапочка, хотя больше молчал в своем углу и не ввязывался в разговоры, был по натуре отважным и прямым и никогда не хитрил. У него была одна особенность — он умел так тихо ходить, что почти невозможно было услышать его шаги, словно ноги его были обуты в бархатные мягкие тапочки. Оттого его так и прозвали — «Тапочка».
Прошло два дня. Ребята совсем подружились. Друзья рассказывали Аламазону о своей жизни и занятиях. Они даже умудрились тихонько, чтобы не слышали стражники, пропеть ему несколько песен, которые особенно охотно распевали в Юядузстане. Обидно было думать, что такой талантливый и трудолюбивый народ вынужден терпеть лишения, подчиняться глупому и избалованному тирану. И Аламазон без конца размышлял, как приступить к делу, с чего начать?
«В первую очередь надо посрамить Грязнулю Первого», — звучали в его ушах слова Хумо Хартума. Но как это сделать?
— Надо выбраться отсюда, — сказал он на следующее утро. — Любыми путями, но выбраться.
— Думаешь, до тебя это не пытались сделать? — спросил Ушастик.
— А если даже сбежим, куда пойдем отсюда? — подал голос Тапочка. — Везде сыщики. Нас мигом поймают!
— Да, если будем стоять, открыв рот! — быстро заговорил Например. — А если подумаем, например, то можно и найти. Вон хотя бы тот подземный лаз! Колодец Уракудук помните, например?
— Браво, Напримерчик! Этим хочу сказать, что ты молодец! — закричал Ушастик.
— Тише! — одернул их Аламазон. — Стражники услышат, и все наши планы провалятся!
— Правда! Тише едешь — дальше будешь. Этим хочу сказать, что переждать какое-то время в колодце стоит, сказал Ушастик.
Как-то, когда бродячие музыканты возвращались со свадьбы темным вечером, Тапочка одной ногой провалился в какую-то яму. Утром они обследовали ее. Это оказался древний колодец-лаз, ведущий куда-то в подземелье. Они исследовали довольно большой отрезок этого лаза, обнаружили там место, где могли прятаться люди. Обнаружили, поиграли немного и совсем забыли об этом. Правда, на всякий случай, когда уходили, завалили вход каменной глыбой.
— Тогда чего же нам ждать? — обратился ко всем Аламазон. — Пока нас за уши выволокут отсюда и заставят целовать ноги? Или проткнут копьями?
— Да, но ногами не выкопаешь проход! — возразил Ушастик.
— А если нам встать на плечи друг другу? — подал идею Аламазон.
— Как это, например? — не понял Например.
— Ну, вот самый большой из нас — Ушастик — встанет покрепче и будет держаться за стену. Потом Тапочка встанет на его плечи, а я на него.
— А почему это ты должен стать на мои плечи? — подозрительно спросил Тапочка.
— Ну, пусть будет наоборот! — рассмеялся Аламазон. — Ты встань на мои. Но помни: чем ты выше заберешься, тем больнее ударишься, когда будешь падать. А падать мы будем не раз, потому что ведь не учились этому!
Он строил план побега не на пустом месте. Еще когда стражники подвели его к люку, он заметил, что на нем не видно никаких замков, а лестница-канат была привязана к краю люка. К тому же зиндан был построен, вероятно, в последнее время, когда приходилось сажать многих «преступников» одновременно, и он не был слишком глубоким. Поэтому, если три человека смогут вскарабкаться друг на друга, то один из них, вероятно, сможет дотянуться до каната. А там уже проще — подняться вверх, дождаться, пока стражники отвлекутся или же самим отвлечь чем-нибудь их внимание, и потихоньку выбираться.
Мальчики, сев в кружок, чтобы их не подслушали сверху, еще раз обсудили план действий.
Да, приятно смотреть на акробатов, сидя на земле или траве, но самому, да еще не имея никаких навыков, выделывать такие трюки оказалось довольно сложно. Ине только сложно, но и больно. Ведь едва они, кое-как держась за стену, вставали друг на друга и пробовали сделать хоть шаг в сторону, как тут же разлетались в разные стороны и с грохотом летели вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28