Для этих подвидов мы применили буквенные символы с буквою D в числителе дроби.
В очерке V были приведены примеры, по возможности подходящие для иллюстрации этих разновидностей.
Наконец, мы мимоходом оттенили еще одно обстоятельство, важное для правильного понимания ловкости. Разные уровни построения движений обнаруживают у различных людей очень неодинаковые степени развития. Помимо того что мы встречаем среди людей лиц с очень низким и с очень высоким общим уровнем развития двигательной координации, а также и все мыслимые промежуточные ступени, — мы то и дело сталкиваемся с людьми, наделенными самыми различными соотношениями, или пропорциями, развития между их отдельными уровнями построения движений.
Так же как в области умственных данных одни люди обладают отличными способностями к математике, но плохо усваивают общественные науки или языки, другие наоборот и т. д., так же бывает и в отношении координации движений. Одним очень легко даются точные целевые движения из верхнего подуровня пространства (С2), и в то же время они не в ладу со всем тем, что обеспечивается уровнем мышечно-суставных увязок (В) — со всякого рода движениями, в которых требуются большие, размашистые синергии. У других сильная сторона — локомоции, обеспечиваемые нижним подуровнем О с фонами из уровня В, а ручной труд ладится плохо. У третьих вообще все располагающееся выше уровня В отстает по сравнению с ним: они грациозны, складны, изящны, обладают прекрасной осанкой за счет уровня А; от них ждешь замечательных достижений по части координации, на деле же любое двигательное предприятие, как говорится, валится у них из рук.
Такие качественные различия моторики у разных людей были подмечены уже очень давно, и их давно пытались разными способами классифицировать. Однако бесспорно, что наиболее правильную классификацию таких двигательных типов, или профилей, может обеспечить только теория уровней, с которой в кратких чертах уже ознакомлен читатель. Разные между собой степени развития у каждого человека обнаруживают именно целые уровни. Поэтому, если мы убедились, например, что у наблюдаемого нами Икса или Игрека хорошо получаются какие-либо движения из нижнего подуровня пространства, то, руководясь нашими обзорами и описями из очерка V, мы сразу можем предсказать, к каким еще двигательным актам он преимущественно окажется способным. Одно-два движения, характерных для определенного уровня построения, будут наверняка свидетельствовать нам обо всем инвентаре этого уровня у человека в целом.
То же положение справедливо в отношении ловкости. Если наш Икс показал себя ловким применительно к одному-двум видам движений с такою-то буквенной формулой (допустим, к движениям видаD/C1), то можно с большой степенью уверенности предсказать ему хорошую ловкость по всевозможным другим движениям этой же группы. Таким образом, можно говорить о различных индивидуальных типах, или профилях, двигательной ловкости.
Таковы в главных чертах те сливки по части ловкости, которые отстоялись пока что в наших предшествующих очерках. Теперь попытаемся дать более детальный анализ этого качества.
Где и в чем проявляется ловкость?
В первом, вступительном, очерке было дано первоначальное, самбе общее определение ловкости. Мы охарактеризовали ее как двигательную способность быстро найти правильный выход из любого положения, найтись (двигательно) при любых обстоятельствах. Оставим теперь это определение временно в стороне, положимся просто на наше чутье языка и смысла слов и попробуем вглядеться в несколько примеров: насколько подходит или не подходит к ним обозначение ловких движений или действий.
Спринтер бежит по беговой дорожке. Он оставил далеко позади себя всех своих соперников, шаги его длинны, все движения безупречно красивы; самый углубленный анализ доказывает их рациональность и экономичность. Можно ли тем не менее сказать об этом примере, где намеренно объединены все совершенства, «как это ловко»? Наверное, каждый согласится, что нет. Слово «ловко» почему-то звучит здесь неуместно; для оценки этого прекрасного движения как ловкого в нем еще чего-то недостает.
Обратимся к другому примеру.
Ему нужно было во что бы то ни стало добежать до опушки раньше противника. Враг мчался наперерез, временами постреливая на ходу. Бежать было трудно. Поле пересекали канавки. Раз он едва не упал, поскользнувшись на мокрой глине. Сапоги облепило, как тестом. Но все чувства как будто напряглись в нем. Глядя под ноги, он время от времени точно выстреливал взглядом, то мгновенно угадывая намерения немца, то разом планируя себе линию бега на десяток метров вперед. И, наконец, птицей перелетев притаившуюся за кустарником канавку, в последний раз взмахнув руками, он очутился за желанной опушкой.
Почему никто из нас не поколеблется сказать, что здесь положение было спасено исключительно благодаря ловкости бойца? В чем существенное отличие описанного здесь эпизода от нашего первого примера?
В обоих случаях движение состояло в беге. Но, сопоставив оба примера, мы должны прийти к выводу, что, очевидно, ловкость не содержится в двигательном акте самом по себе, а выявляется только из его столкновений с внешней переменчивой обстановкой, с неподвластными и непредусмотримыми воздействиями со стороны окружающей среды. Ловким был не сам бег, а то, как сумел бежавший применить его в трудных обстоятельствах, как он сумел заставить этот бег служить себе для решения определенной внешней задачи.
Выбранная нами пара примеров не случайна и не подобрана искусственно. К каким бы видам движений мы ни обратились, всюду качество ловкости окажется не заключенным в них самих, а вытекающим из их столкновения с окружающей действительностью. Чем эти столкновения сложнее и неожиданнее и чем человек успешнее справляется с ними, тем выше проявляющаяся в его действиях ловкость.
Поэтому мы восхищаемся ловкостью рабочих движений мастера, у которого дело кипит и вещи как будто сами рождаются под пальцами, но никогда не назовем ловкими самые схожие передразнивания этих движений с пустыми руками, какие применяются в «игре в короли». Поэтому простой бег по дорожке не вяжется с определением его как ловкого движения, а барьерный бег может дать высокие образцы ловкости. Поэтому простая ходьба превращается в акт высшей ловкости, когда она совершается на узком карнизе над пропастью, где-нибудь в условиях горного спорта. Поэтому беганье по полу на четвереньках не только не выявляет ловкости, а зачастую выглядит даже как ее прямая противоположность, а взбегание на четвереньках же на веревочную лестницу предъявляет к ловкости уже совершенно определенные требования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95