Так ты, значит, щеголь с квартердека?
— Я первый лейтенант военного флота его величества, — с достоинством ответил Мэйнард. «Черт побери! — думал он, с трудом превозмогая отвратительную тошнотворную слабость. — Что за гнусное невезение! Надо же ей было явиться как раз во-время, чтобы увидеть, как я убиваю карлика!».
Анна стояла, держась обеими руками за горло, где поблескивало завоеванное ею ожерелье. Она тоже чувствовала тошноту, видя, как сочатся кровью раны Мэйнарда; но вместе с тем она видела также маленькую мягкую ямочку на его крутом подбородке, высокую загорелую шею на мужественных плечах, почти таких же широких, как у Черной Бороды. Ей казалось, что весь пол вокруг усеян мертвыми мужчинами, и кровь внезапно снова приобрела для нее свой истинный трагический смысл.
Тич, казалось, не обратил никакого внимания на появление Анны. Незаметным движением он раздавил под столом стеклянный фужер для вина, зачерпнул пригоршню мелких острых осколков и украдкой затолкал их в ствол пистолета, приготовленного для «припудривания черной пудрой». Он заталкивал большим пальцем в ствол очередной осколок, когда Анна бросилась к нему и положила руку ему на плечо.
— Прошу вас! — взмолилась она. — Не убивайте его!
— Э? — Тич даже вздрогнул от такой необычной просьбы. Он снизу вверх посмотрел на Анну: — А что, разве он приглянулся тебе? Если бы я подумал, что это так, то сразу перерезал бы ему…
— Нет, нет! — поспешно перебила его Анна. — Это только… Я уже довольно насмотрелась на всякие убийства — трупы, кровь, пистолеты, ножи… Я… я устала… и боюсь, что сегодня ночью увижу мертвецов во сне!
Тичу показалось, что он понял.
— А ведь и верно, — согласился он. — Сегодня неподходящая ночь, чтобы видеть мертвецов! Ведь сегодня твоя брачная ночь, не так ли, козочка?
Глаза Анны в испуге расширились, когда она вспомнила, что ее ожидает сегодня ночью.
— Пожалуйста… — пробормотала она. — Если уж я решила выйти за вас замуж, то не хочу представлять вас в роли убийцы!
— А ты за это поцелуешь меня покрепче, правда?
— О да! — торопливо кивнула Анна, готовая сейчас пообещать все, что угодно, лишь бы спасти лейтенанта.
Тич осклабился в довольной улыбке:
— Ну что ж, девочка, твое желание для меня главное, потому что будь я проклят, если хочу, чтобы ты полночи хныкала у меня под ухом! Так что мы с тобой заключим честный договор: ты будешь сегодня со мной мила и приветлива, как если бы я был самым красивым мужчиной из всех, кого ты знала, а я за это обязуюсь сегодня никого больше не убивать. По рукам?
Глаза Анны засветились благодарностью, и она согласно кивнула.
Тич громко захохотал густым самодовольным смехом деревенского острослова, которому удалось отмочить очередную сомнительную шутку.
— Ну что, здорово я напугал тебя, верно? — наклонившись, проговорил он ей на ухо. — А ведь стрелялка-то пустая! Я только собирался поддразнить ею этого парня!
Мэйнард, закрыв глаза от усталости и боли, опустился на здоровое колено. Он едва соображал, где он и что с ним. С трудом придя в себя при очередном взрыве хохота, он сквозь кровавый туман увидел девушку, стоявшую рядом с Чернобородым; ее рука была в ладони разбойника, а лицо обращено к уродливой физиономии бандита. Мэйнард мог бы поклясться, что заметил нечто вроде мягкой благосклонности в ее взоре. К такому головорезу! Собрав остатки сил, он поднялся на ноги и встал, пошатываясь и придерживаясь рукой за спинку стула.
Тич с пистолетом в руке шагнул к нему.
— Я хочу, чтобы ты передал кое-что от меня старому Грогу, мой нежный юный красавчик, — проговорил он, скаля зубы. Мэйнард удивился тому, что пирату известна кличка главнокомандующего английским военным флотом в Вест-Индии.
— Ты имеешь в виду коммодора Вернона? — устало спросил он.
— Ну да, а как же! Старый дружище, добряк Грог Вернон! Скажи ему, что это я третьего дня потопил его военный корабль «Скарборо»! Скажи ему, что это сделал капитан Тич, потому что я не хочу, чтобы другие посягали на эту честь!
— Я не передаю сообщений от бандитов, — сказал Мэйнард. Он ожидал взрыва ярости, но Тич не шевельнул ни одним мускулом. После молчаливого обмена взглядами, полными взаимной ненависти, Тич сделал пистолетом жест, разрешающий лейтенанту удалиться.
— Как хочешь… — процедил он сквозь зубы. Мэйнард молча повернулся и, стараясь не упасть, хромая, медленно пошел прочь из зала. Выстрел из пистолета, нацеленного пониже спины, стегнул его, как удар бича.
— И все же ты передашь ему мое сообщение! — визгливо захохотал Тич. — Скажешь ему: вот что думает капитан Черная Борода об английском военном флоте!
Анна ахнула, когда раздался пистолетный выстрел. Однако видя, что Мэйнард все еще стоит, она убедилась, что Тич не нарушил своего обещания. Анна не видела многочисленных болезненных, хотя и поверхностных ранений, которые причинили ему осколки стекла, но когда Мэйнард, из последних сил цепляясь за лестничные перила, полуползком, медленно и мужественно ретировался, она с трудом удержалась, чтобы не броситься ему на помощь. Она отлично сознавала, что ради него самого не должна этого делать, и скрепя сердце, осталась в зале.
Анна заставила себя сесть за стол, на свободное место, оставленное для нее рядом со стулом Тича. Руки ее дрожали, и она крепко сцепила пальцы, чтобы унять эту дрожь. Тич по-своему сдержал свое обещание, и теперь ей приходилось держать свое. Призвав на помощь все свое самообладание, Анна потянулась к фужеру, наполненному аракой; руки ее все еще дрожали.
Убитые пираты так и оставались лежать на полу, неприкосновенные по пиратским законам до тех пор, пока их товарищи по корабельной койке не соблаговолят подобрать их оружие и личные вещи. Это являлось незыблемым и неотъемлемым правом оставшихся в живых.
Тич и его люди, крича и жестикулируя, оживленно обсуждали события, свидетелями которых они только что были, с хохотом и ужимками изображая мучительное смущение Мэйнарда, получившего достойный урок приличных манер от их находчивого капитана. Анна отпила глоток из фужера и отломила кусочек медового пряника, пытаясь настроить себя на общее веселье.
— Ого-го! — весело гоготал Тич. — Вот это свадьба, так свадьба! Эту-то я надолго запомню!
— Постой, постой, — возразил Израэль Хендс. — Ведь свадьбы-то еще не было! Какая же свадьба без венчания? Скоро станет чертовски темно, а свадебные блюда на камбузе уже давно перепрели! Это нечестно с Твоей стороны, капитан, и это совсем на тебя не похоже!
— Тринадцать акул тебе в глотку! — заорал Тич. — Так что же ты сидишь здесь, Иззи, и лаешь, как пес на причальную тумбу? Тащи сюда поскорее какого-нибудь Святого Джона, и мы быстренько обтяпаем это дельце!
— Да где же его взять-то, священника?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
— Я первый лейтенант военного флота его величества, — с достоинством ответил Мэйнард. «Черт побери! — думал он, с трудом превозмогая отвратительную тошнотворную слабость. — Что за гнусное невезение! Надо же ей было явиться как раз во-время, чтобы увидеть, как я убиваю карлика!».
Анна стояла, держась обеими руками за горло, где поблескивало завоеванное ею ожерелье. Она тоже чувствовала тошноту, видя, как сочатся кровью раны Мэйнарда; но вместе с тем она видела также маленькую мягкую ямочку на его крутом подбородке, высокую загорелую шею на мужественных плечах, почти таких же широких, как у Черной Бороды. Ей казалось, что весь пол вокруг усеян мертвыми мужчинами, и кровь внезапно снова приобрела для нее свой истинный трагический смысл.
Тич, казалось, не обратил никакого внимания на появление Анны. Незаметным движением он раздавил под столом стеклянный фужер для вина, зачерпнул пригоршню мелких острых осколков и украдкой затолкал их в ствол пистолета, приготовленного для «припудривания черной пудрой». Он заталкивал большим пальцем в ствол очередной осколок, когда Анна бросилась к нему и положила руку ему на плечо.
— Прошу вас! — взмолилась она. — Не убивайте его!
— Э? — Тич даже вздрогнул от такой необычной просьбы. Он снизу вверх посмотрел на Анну: — А что, разве он приглянулся тебе? Если бы я подумал, что это так, то сразу перерезал бы ему…
— Нет, нет! — поспешно перебила его Анна. — Это только… Я уже довольно насмотрелась на всякие убийства — трупы, кровь, пистолеты, ножи… Я… я устала… и боюсь, что сегодня ночью увижу мертвецов во сне!
Тичу показалось, что он понял.
— А ведь и верно, — согласился он. — Сегодня неподходящая ночь, чтобы видеть мертвецов! Ведь сегодня твоя брачная ночь, не так ли, козочка?
Глаза Анны в испуге расширились, когда она вспомнила, что ее ожидает сегодня ночью.
— Пожалуйста… — пробормотала она. — Если уж я решила выйти за вас замуж, то не хочу представлять вас в роли убийцы!
— А ты за это поцелуешь меня покрепче, правда?
— О да! — торопливо кивнула Анна, готовая сейчас пообещать все, что угодно, лишь бы спасти лейтенанта.
Тич осклабился в довольной улыбке:
— Ну что ж, девочка, твое желание для меня главное, потому что будь я проклят, если хочу, чтобы ты полночи хныкала у меня под ухом! Так что мы с тобой заключим честный договор: ты будешь сегодня со мной мила и приветлива, как если бы я был самым красивым мужчиной из всех, кого ты знала, а я за это обязуюсь сегодня никого больше не убивать. По рукам?
Глаза Анны засветились благодарностью, и она согласно кивнула.
Тич громко захохотал густым самодовольным смехом деревенского острослова, которому удалось отмочить очередную сомнительную шутку.
— Ну что, здорово я напугал тебя, верно? — наклонившись, проговорил он ей на ухо. — А ведь стрелялка-то пустая! Я только собирался поддразнить ею этого парня!
Мэйнард, закрыв глаза от усталости и боли, опустился на здоровое колено. Он едва соображал, где он и что с ним. С трудом придя в себя при очередном взрыве хохота, он сквозь кровавый туман увидел девушку, стоявшую рядом с Чернобородым; ее рука была в ладони разбойника, а лицо обращено к уродливой физиономии бандита. Мэйнард мог бы поклясться, что заметил нечто вроде мягкой благосклонности в ее взоре. К такому головорезу! Собрав остатки сил, он поднялся на ноги и встал, пошатываясь и придерживаясь рукой за спинку стула.
Тич с пистолетом в руке шагнул к нему.
— Я хочу, чтобы ты передал кое-что от меня старому Грогу, мой нежный юный красавчик, — проговорил он, скаля зубы. Мэйнард удивился тому, что пирату известна кличка главнокомандующего английским военным флотом в Вест-Индии.
— Ты имеешь в виду коммодора Вернона? — устало спросил он.
— Ну да, а как же! Старый дружище, добряк Грог Вернон! Скажи ему, что это я третьего дня потопил его военный корабль «Скарборо»! Скажи ему, что это сделал капитан Тич, потому что я не хочу, чтобы другие посягали на эту честь!
— Я не передаю сообщений от бандитов, — сказал Мэйнард. Он ожидал взрыва ярости, но Тич не шевельнул ни одним мускулом. После молчаливого обмена взглядами, полными взаимной ненависти, Тич сделал пистолетом жест, разрешающий лейтенанту удалиться.
— Как хочешь… — процедил он сквозь зубы. Мэйнард молча повернулся и, стараясь не упасть, хромая, медленно пошел прочь из зала. Выстрел из пистолета, нацеленного пониже спины, стегнул его, как удар бича.
— И все же ты передашь ему мое сообщение! — визгливо захохотал Тич. — Скажешь ему: вот что думает капитан Черная Борода об английском военном флоте!
Анна ахнула, когда раздался пистолетный выстрел. Однако видя, что Мэйнард все еще стоит, она убедилась, что Тич не нарушил своего обещания. Анна не видела многочисленных болезненных, хотя и поверхностных ранений, которые причинили ему осколки стекла, но когда Мэйнард, из последних сил цепляясь за лестничные перила, полуползком, медленно и мужественно ретировался, она с трудом удержалась, чтобы не броситься ему на помощь. Она отлично сознавала, что ради него самого не должна этого делать, и скрепя сердце, осталась в зале.
Анна заставила себя сесть за стол, на свободное место, оставленное для нее рядом со стулом Тича. Руки ее дрожали, и она крепко сцепила пальцы, чтобы унять эту дрожь. Тич по-своему сдержал свое обещание, и теперь ей приходилось держать свое. Призвав на помощь все свое самообладание, Анна потянулась к фужеру, наполненному аракой; руки ее все еще дрожали.
Убитые пираты так и оставались лежать на полу, неприкосновенные по пиратским законам до тех пор, пока их товарищи по корабельной койке не соблаговолят подобрать их оружие и личные вещи. Это являлось незыблемым и неотъемлемым правом оставшихся в живых.
Тич и его люди, крича и жестикулируя, оживленно обсуждали события, свидетелями которых они только что были, с хохотом и ужимками изображая мучительное смущение Мэйнарда, получившего достойный урок приличных манер от их находчивого капитана. Анна отпила глоток из фужера и отломила кусочек медового пряника, пытаясь настроить себя на общее веселье.
— Ого-го! — весело гоготал Тич. — Вот это свадьба, так свадьба! Эту-то я надолго запомню!
— Постой, постой, — возразил Израэль Хендс. — Ведь свадьбы-то еще не было! Какая же свадьба без венчания? Скоро станет чертовски темно, а свадебные блюда на камбузе уже давно перепрели! Это нечестно с Твоей стороны, капитан, и это совсем на тебя не похоже!
— Тринадцать акул тебе в глотку! — заорал Тич. — Так что же ты сидишь здесь, Иззи, и лаешь, как пес на причальную тумбу? Тащи сюда поскорее какого-нибудь Святого Джона, и мы быстренько обтяпаем это дельце!
— Да где же его взять-то, священника?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84