Надо было во что бы то ни стало предупредить второй залп. Это удалось. В ворота мы ворвались и видели перед собой спасающихся бегством людей. Мы забаррикадировали прилегающие к площади улицы, к ночи завладели замком, на следующее утро свободнее развернулись по городу, вырыли траншеи и при таких условиях продержали город в своих руках около месяца.
За это время произошел один случай, особенно хорошо запомнившийся. Генерал отправил к испанцам письмо с мальчиком-негром, который имел в руках белый флаг в знак перемирия. Так посылали к нам испанцы своих парламентеров, и мы всегда соблюдали их полную неприкосновенность. Мальчик имел несчастье попасться на глаза офицерам с испанской галеры, которая вместе с городом перешла в наши руки. Один из них ударил мальчика каким-то орудием и нанес такую рану, что он едва имел силы добраться до нас и вскоре скончался на глазах генерала. Последний был так разгневан, что тотчас приказал отвести двух монахов (из числа тех, которые были захвачены в городе и содержались под стражей) на то самое место, где мальчик был ранен и повесить их. В то же время один из заключенных был отпущен на свободу, чтобы он передал повсюду, что до тех пор, пока виновный в убийстве генеральского посланца не будет выдан, ежедневно будут вешать по двое заключенных , хотя бы пришлось перевешать всех, кто находится в наших руках . На следующий же день капитан галеры привел к нам своего подчиненного и предложил выдать его. Генерал потребовал, чтобы испанцы казнили его сами на наших глазах, считая это более сильным возмездием. Так и произошла эта казнь.
Тем временем между уполномоченными обеих сторон шли переговоры о выкупе. Так как соглашение все не налаживалось, то каждое утро с рассвета и до девяти часов, когда наступала жара, уходило на то, что две сотни наших матросов с такой же охраной из солдат жгли и разрушали дома, нами не занятые. Это была работа нелегкая, так как дома были высокие и каменные. В конце концов и усталость, и необходимость торопиться заставили генерала удовлетвориться за дома, еще уцелевшие, выкупом в двадцать тысяч дукатов.
Нельзя не упомянуть также об одной подробности, которая дает хорошее понятие о безмерном тщеславии испанского короля и его народа. В королевском замке, где постоянно живет губернатор, на стене вестибюля, прямо против входа, так что нельзя не видеть, размалевана огромных размеров фреска с гербом испанского короля. На нижнем делении щита изображен глобус, на него задними ногами опирается взвившийся на дыбы конь, в зубах коня — свиток с латинской надписью: Non sufficit orbis, то есть мир тесен. Когда у различных идальго, ведших с нами переговоры по поводу выкупа, спрашивали о смысле этого изображения и надписи, они качали головой, отворачивались со сконфуженной улыбкой и отмалчивались. Один из наших заметил им, что если бы королева английская взялась по-настоящему за войну с испанским королем, то ему пришлось бы эту неразумную гордыню отложить в сторонку, потому что дела ему было бы более чем достаточно, чтобы сохранить и то, что есть: настоящий случай с этим городом дает тому для начала довольно убедительный пример.
Иные удивлялись, что в таком известном и прекрасно обустроенном городе, как Санто-Доминго, в котором живут такие благородные и так богато одетые господа (этого платья немало нашли наши солдаты на свое счастье), — и вдруг в нем так мало нашлось по-настоящему ценных вещей! Дело в том, что здешние аборигены, индейцы, уже давно вчистую истреблены испанцами. За отсутствием рабочих рук золотые и серебряные рудники на острове заброшены, и жители пользуются медной монетой; мы нашли громадные запасы ее. Корабли вывозят отсюда главным образом сахар, имбирь и кожи; вино, мука и всякие ткани доставляются из Испании. Серебряной посуды мы нашли сравнительно мало, в этом жарком климате пользуются широко глиняной посудой, которая привозится из Ост-Индии и которую они называют порселланом; пьют из стеклянной посуды, которую прекрасно выделывают на месте. Впрочем, кое-какое серебро, да и другие хорошие вещи мы все же здесь нашли. Домашняя обстановка у них пышная и богатая, им она дорого обошлась, а нам оказалась ни к чему.
От Санто-Доминго мы направились к материку и шли вдоль берегов до самой Картахены. Город расположен у самого моря, так что некоторые из наших судов могли бы быть обстреляны. Но мы вошли в гавань, расположенную милях в трех к западу от города, совершенно беспрепятственно. К вечеру перебрались на берег и под покровом ночи, стараясь возможно тише ступать, приблизились к городу. Мы шли по узкой полоске земли между океаном, с одной стороны, и внутренней бухтой — с другой; в ширину она имела к концу не больше пятидесяти шагов. Пересекая эту косу, перед нами высилась каменная стена, а перед ней — ров. В стене были небольшие ворота, наглухо забаррикадированные большими бочками из-под вина, наполненными песком. Нас заметили и ждали. Из-за стены на нас был направлен огонь шести кулеврин, со стороны залива нас обстреливали две большие галеры с одиннадцатью пушками и тремя— или четырьмястами мушкетами. И те, и другие пороха не жалели и осыпали градом пуль и ядер. Мы не отвечали и быстро двигались вперед, спеша к воротам. Начался их штурм, полетели вниз бочки с песком, все смешалось в рукопашной схватке. К счастью, наши копья оказались длиннее и наши солдаты лучше защищены. Враг не выдержал горячего натиска и бежал. Мы ворвались в город, преследуя его, и скоро завладели рыночной площадью. На всех улицах оказались траншеи и баррикады. Редко приходилось видеть более искусную и тщательную земляную работу. На разных местах были расставлены индейцы, стрелявшие из луков отравленными стрелами; малейшая царапина вела к смерти. Кроме того, потом мы нашли еще целый участок земли (которого мы счастливо избежали, держась ближе к воде), где торчали палки заостренным и тоже отравленным концом вверх, фута в полтора длиной.
Мы могли торжествовать победу. Враг бежал из города, мы были хозяевами положения. Одно было плохо: вспыхнувшая еще в пути повальная болезнь хотя и потеряла прежнюю силу, но не прекратилась. Даже перенесшие ее не поправлялись, многие теряли память, так что про людей, которые болтали пустяки, говорили : «Он болен калентурой» (испанское название этой горячки). Причиной болезни считают тамошний воздух, очень опасный в часы вечера или начала ночи (по-испански la serena) для всякого, кто не родился и не рос с детства в этом климате. А нашим солдатам приходилось многие часы ночи проводить в карауле на открытом воздухе.
Смертность заставила отказаться от намерения идти на Номбре де Диос, оттуда сушей — на Панаму, чтобы перехватить сокровища и тем вознаградить себя за скучное плавание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
За это время произошел один случай, особенно хорошо запомнившийся. Генерал отправил к испанцам письмо с мальчиком-негром, который имел в руках белый флаг в знак перемирия. Так посылали к нам испанцы своих парламентеров, и мы всегда соблюдали их полную неприкосновенность. Мальчик имел несчастье попасться на глаза офицерам с испанской галеры, которая вместе с городом перешла в наши руки. Один из них ударил мальчика каким-то орудием и нанес такую рану, что он едва имел силы добраться до нас и вскоре скончался на глазах генерала. Последний был так разгневан, что тотчас приказал отвести двух монахов (из числа тех, которые были захвачены в городе и содержались под стражей) на то самое место, где мальчик был ранен и повесить их. В то же время один из заключенных был отпущен на свободу, чтобы он передал повсюду, что до тех пор, пока виновный в убийстве генеральского посланца не будет выдан, ежедневно будут вешать по двое заключенных , хотя бы пришлось перевешать всех, кто находится в наших руках . На следующий же день капитан галеры привел к нам своего подчиненного и предложил выдать его. Генерал потребовал, чтобы испанцы казнили его сами на наших глазах, считая это более сильным возмездием. Так и произошла эта казнь.
Тем временем между уполномоченными обеих сторон шли переговоры о выкупе. Так как соглашение все не налаживалось, то каждое утро с рассвета и до девяти часов, когда наступала жара, уходило на то, что две сотни наших матросов с такой же охраной из солдат жгли и разрушали дома, нами не занятые. Это была работа нелегкая, так как дома были высокие и каменные. В конце концов и усталость, и необходимость торопиться заставили генерала удовлетвориться за дома, еще уцелевшие, выкупом в двадцать тысяч дукатов.
Нельзя не упомянуть также об одной подробности, которая дает хорошее понятие о безмерном тщеславии испанского короля и его народа. В королевском замке, где постоянно живет губернатор, на стене вестибюля, прямо против входа, так что нельзя не видеть, размалевана огромных размеров фреска с гербом испанского короля. На нижнем делении щита изображен глобус, на него задними ногами опирается взвившийся на дыбы конь, в зубах коня — свиток с латинской надписью: Non sufficit orbis, то есть мир тесен. Когда у различных идальго, ведших с нами переговоры по поводу выкупа, спрашивали о смысле этого изображения и надписи, они качали головой, отворачивались со сконфуженной улыбкой и отмалчивались. Один из наших заметил им, что если бы королева английская взялась по-настоящему за войну с испанским королем, то ему пришлось бы эту неразумную гордыню отложить в сторонку, потому что дела ему было бы более чем достаточно, чтобы сохранить и то, что есть: настоящий случай с этим городом дает тому для начала довольно убедительный пример.
Иные удивлялись, что в таком известном и прекрасно обустроенном городе, как Санто-Доминго, в котором живут такие благородные и так богато одетые господа (этого платья немало нашли наши солдаты на свое счастье), — и вдруг в нем так мало нашлось по-настоящему ценных вещей! Дело в том, что здешние аборигены, индейцы, уже давно вчистую истреблены испанцами. За отсутствием рабочих рук золотые и серебряные рудники на острове заброшены, и жители пользуются медной монетой; мы нашли громадные запасы ее. Корабли вывозят отсюда главным образом сахар, имбирь и кожи; вино, мука и всякие ткани доставляются из Испании. Серебряной посуды мы нашли сравнительно мало, в этом жарком климате пользуются широко глиняной посудой, которая привозится из Ост-Индии и которую они называют порселланом; пьют из стеклянной посуды, которую прекрасно выделывают на месте. Впрочем, кое-какое серебро, да и другие хорошие вещи мы все же здесь нашли. Домашняя обстановка у них пышная и богатая, им она дорого обошлась, а нам оказалась ни к чему.
От Санто-Доминго мы направились к материку и шли вдоль берегов до самой Картахены. Город расположен у самого моря, так что некоторые из наших судов могли бы быть обстреляны. Но мы вошли в гавань, расположенную милях в трех к западу от города, совершенно беспрепятственно. К вечеру перебрались на берег и под покровом ночи, стараясь возможно тише ступать, приблизились к городу. Мы шли по узкой полоске земли между океаном, с одной стороны, и внутренней бухтой — с другой; в ширину она имела к концу не больше пятидесяти шагов. Пересекая эту косу, перед нами высилась каменная стена, а перед ней — ров. В стене были небольшие ворота, наглухо забаррикадированные большими бочками из-под вина, наполненными песком. Нас заметили и ждали. Из-за стены на нас был направлен огонь шести кулеврин, со стороны залива нас обстреливали две большие галеры с одиннадцатью пушками и тремя— или четырьмястами мушкетами. И те, и другие пороха не жалели и осыпали градом пуль и ядер. Мы не отвечали и быстро двигались вперед, спеша к воротам. Начался их штурм, полетели вниз бочки с песком, все смешалось в рукопашной схватке. К счастью, наши копья оказались длиннее и наши солдаты лучше защищены. Враг не выдержал горячего натиска и бежал. Мы ворвались в город, преследуя его, и скоро завладели рыночной площадью. На всех улицах оказались траншеи и баррикады. Редко приходилось видеть более искусную и тщательную земляную работу. На разных местах были расставлены индейцы, стрелявшие из луков отравленными стрелами; малейшая царапина вела к смерти. Кроме того, потом мы нашли еще целый участок земли (которого мы счастливо избежали, держась ближе к воде), где торчали палки заостренным и тоже отравленным концом вверх, фута в полтора длиной.
Мы могли торжествовать победу. Враг бежал из города, мы были хозяевами положения. Одно было плохо: вспыхнувшая еще в пути повальная болезнь хотя и потеряла прежнюю силу, но не прекратилась. Даже перенесшие ее не поправлялись, многие теряли память, так что про людей, которые болтали пустяки, говорили : «Он болен калентурой» (испанское название этой горячки). Причиной болезни считают тамошний воздух, очень опасный в часы вечера или начала ночи (по-испански la serena) для всякого, кто не родился и не рос с детства в этом климате. А нашим солдатам приходилось многие часы ночи проводить в карауле на открытом воздухе.
Смертность заставила отказаться от намерения идти на Номбре де Диос, оттуда сушей — на Панаму, чтобы перехватить сокровища и тем вознаградить себя за скучное плавание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28