Сах, ради Бога, позже, и чтоб он ничего не заметил. А ничего не подозревающий Майкл в это время разглядывал дом.
– Я что-то читал о коррупции в полиции. Но при чем здесь коп из заштатного городка?
– Да, это дом моего мужа. А теперь и наш с Реймондом. Если не станешь возобновлять прежних разговоров, давно потерявших всякий смысл, то можешь ненадолго войти. У нас нет больше повода ссориться. А чтобы тебе не пришлось копаться в жизни моего мужа, могу сказать: все, что ты видишь, – это наследство от родных Мориса, со всеми подтверждающими бумагами. Проходи.
На Майкла смешно смотреть, он беззвучно открывает рот и не знает, что сказать. Пределом его мечтаний, насколько я знаю, были большой дом и успешная карьера. Уже помягче я спросила:
– Зачем ты хотел меня видеть, Майкл? Садись, расскажи, ты ведь уже начальник целого отдела? Тебе удалось купить дом, который ты хотел?
Мой бывший муж нервно заходил по гостиной, остановился перед камином прямо под портретом Мориса. Какой разительный контраст! Майкл пытается скрыть зависть, злость и старается взять себя в руки:
– Мне тридцать два года, я всего добился своим талантом и трудом, несмотря на препятствия, – препятствия, это, по-видимому, мы с Реем. – Меня ценит шеф и намерен и в дальнейшем продвигать по служебной лестнице. Я способен справиться со своими конкурентами. Я всегда знал, что нужно для нормальной семьи, надо было только немного потерпеть и послушаться меня.
Опять старая песня! Ты злишься потому, что даже старые друзья колют тебе глаза после моего успеха. Какую птичку ты упустил! Тебе чрезвычайно трудно осознавать себя недальновидным. Вот что больше всего волнует, так это собственное «Я».
Майкл внезапно подошел ко мне совсем близко и тихо спросил:
– На что он содержит такой дом? Или ты ему понадобилась из-за своих гонораров? Гленда, я по закону выплачиваю тебе изрядную сумму. Пока Реймонд был маленьким, вы ни в чем не нуждались. Потом ты стала хорошо зарабатывать, больше меня, но я и тогда ничего не предпринял, думал, ты занята сыном, работой и учла свои ошибки. Ты же знаешь мой характер и требования. Ты бы ни в чем не нуждалась, и наша семья могла бы стать предметом зависти и символом благополучия.
– Майкл, остановись, прекрати бессмысленные разговоры о том, что могло бы быть. Я не хочу становиться символом, а тем более вызывать зависть. Ты ведь, как я поняла, приехал решить финансовые проблемы? Что ж ты так неосмотрительно потратился на дорогу? Мой адвокат Саймонд живет в Нью-Йорке, ты ведь его знаешь. Этот вопрос можно было решить даже по телефону.
– Сколько я вам должен? – раздалось неожиданно.
На пороге стоял Морис в черных узких брюках с широким поясом, заправленных в короткие сапоги на каблуках и в свободной белой рубашке с высокими манжетами и завязками спереди, половина которых свободно болталась, открывая грудь.
Майкл вздрогнул от неожиданности: внезапное появление хозяина впечатлило его не меньше самого дома. Он резко развернулся, как-то уж очень нервозно подошел к Балантену, протянул руку для пожатия и представился. Взгляд Мориса был красноречивее любых слов, а руки он не подал. Надо же, как быстро Майкл опомнился!
– Чтобы расплатиться, вам не хватит и десятилетней зарплаты копа, – он вернулся обратно, сел в кресло и закурил, но пальцы его все же вздрагивали. Затянувшись, он пробурчал себе под нос:
– Ни дать ни взять – наследный принц в изгнании. А ты еще говорила, что это у меня чрезмерные амбиции.
Последние слова предназначались уже мне.
– В таком случае, – бесстрастно продолжал Морис, – я хотел бы воспользоваться вашим визитом и просить написать отказ от ребенка. Я хочу его усыновить.
Вот это да, Морис, с каждым разом ты удивляешь меня все больше и больше! Майкл же встал, потушил сигарету и приосанился:
– Я не собираюсь отказываться от сына и намереваюсь в дальнейшем заниматься его воспитанием.
Нет, боюсь, этот разговор сегодня ни к чему хорошему не приведет. Майкл и так на взводе. Но Морис, похоже, так не думал:
– Если я правильно вас понял, вы говорите о ребенке, который даже не носит ваше имя? Довольно странное заявление.
– Как вы смеете! – взорвался Майкл. – Вас не касаются наши отношения с Глендой! Все, что требуется, мы уже выяснили. А мой сын останется моим сыном, и я способен дать ему больше, чем вы.
Вот тут, Майкл, ты ошибаешься! Лучшего отца для Рея, чем Морис, я не представляю. И вам сейчас лучше друг друга не злить. Впрочем, я заранее знаю, на чьей стороне будет выигрыш. Но тревожно наблюдать за ними обоими.
Морис уже успел переместиться в середину зала и стоит теперь, грациозно облокотившись на каминную плиту. Лицо его, как всегда, кажется невозмутимым, даже как будто равнодушным. Глаза угольно-черные, совсем матовые, ничего не выражающие. И только я вижу легкую иронию на губах. Морис смотрит на беснующегося Майкла сверху вниз, как на неистово жужжащую муху, угодившую в паутину. Я уже представляю: одно лишь легкое движение ресниц, и мистер Локридж может быть прижат к полу и размазан, как комок грязи, но Мастер, кажется, даже не слушает, он просто ждет, когда закончится этот поток глупых излияний. По всей вероятности, и Майкл наконец что-то почувствовал, потому что замолк, все еще разгневанно глядя на Мориса. А у того вдруг глаза вспыхнули на какой-то едва уловимый миг, и красноречивого оратора отшатнуло. Гнев на лице Майкла мгновенно сменился испугом, а затем так же резко – недоумением. Целая гамма эмоций, как на ускоренной пленке: от животного ужаса до безвольной обреченности. Зато тело его находилось в каком-то подобии оцепенения, оно как будто закостенело. Мне даже стало его немного жаль. Непостижимую силу взгляда вампира я однажды имела несчастье испытать на себе, но тогда меня пытались лишь слегка напугать. А нынче невозможно представить, что проделывал с ним Мастер, стоявший, кстати говоря, даже не меняя позы. Только глаза то загорались бесноватым огнем, то вновь темнели до непроницаемости туманно-матового стекла. Так продолжалось минут пять, не больше, пока Майкл не обмяк, рухнув на подкосившихся ногах в само по себе придвинувшееся к нему кресло. Впечатление, надо признаться, жуткое.
Неподвижной тенью в дверях вырос Сах. Малыш Рей выглядывает из-за ноги гиганта с выпученными от удивления глазами. Он вовсе не напуган, детское любопытство оказалось сильнее страха, но на всякий случай прячется за гладиатором. Напряжение повисло в комнате, воздух наэлектризован, как во время грозы, затылок ломит так, что в глазах темно. Ловлю себя на мысли, что сижу, вцепившись в подлокотники кресла с диким остервенением, даже пальцы побелели. Не удивительно, что сыну тоже не по себе. Но наваждение рассеялось так же быстро и незаметно, как и появилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
– Я что-то читал о коррупции в полиции. Но при чем здесь коп из заштатного городка?
– Да, это дом моего мужа. А теперь и наш с Реймондом. Если не станешь возобновлять прежних разговоров, давно потерявших всякий смысл, то можешь ненадолго войти. У нас нет больше повода ссориться. А чтобы тебе не пришлось копаться в жизни моего мужа, могу сказать: все, что ты видишь, – это наследство от родных Мориса, со всеми подтверждающими бумагами. Проходи.
На Майкла смешно смотреть, он беззвучно открывает рот и не знает, что сказать. Пределом его мечтаний, насколько я знаю, были большой дом и успешная карьера. Уже помягче я спросила:
– Зачем ты хотел меня видеть, Майкл? Садись, расскажи, ты ведь уже начальник целого отдела? Тебе удалось купить дом, который ты хотел?
Мой бывший муж нервно заходил по гостиной, остановился перед камином прямо под портретом Мориса. Какой разительный контраст! Майкл пытается скрыть зависть, злость и старается взять себя в руки:
– Мне тридцать два года, я всего добился своим талантом и трудом, несмотря на препятствия, – препятствия, это, по-видимому, мы с Реем. – Меня ценит шеф и намерен и в дальнейшем продвигать по служебной лестнице. Я способен справиться со своими конкурентами. Я всегда знал, что нужно для нормальной семьи, надо было только немного потерпеть и послушаться меня.
Опять старая песня! Ты злишься потому, что даже старые друзья колют тебе глаза после моего успеха. Какую птичку ты упустил! Тебе чрезвычайно трудно осознавать себя недальновидным. Вот что больше всего волнует, так это собственное «Я».
Майкл внезапно подошел ко мне совсем близко и тихо спросил:
– На что он содержит такой дом? Или ты ему понадобилась из-за своих гонораров? Гленда, я по закону выплачиваю тебе изрядную сумму. Пока Реймонд был маленьким, вы ни в чем не нуждались. Потом ты стала хорошо зарабатывать, больше меня, но я и тогда ничего не предпринял, думал, ты занята сыном, работой и учла свои ошибки. Ты же знаешь мой характер и требования. Ты бы ни в чем не нуждалась, и наша семья могла бы стать предметом зависти и символом благополучия.
– Майкл, остановись, прекрати бессмысленные разговоры о том, что могло бы быть. Я не хочу становиться символом, а тем более вызывать зависть. Ты ведь, как я поняла, приехал решить финансовые проблемы? Что ж ты так неосмотрительно потратился на дорогу? Мой адвокат Саймонд живет в Нью-Йорке, ты ведь его знаешь. Этот вопрос можно было решить даже по телефону.
– Сколько я вам должен? – раздалось неожиданно.
На пороге стоял Морис в черных узких брюках с широким поясом, заправленных в короткие сапоги на каблуках и в свободной белой рубашке с высокими манжетами и завязками спереди, половина которых свободно болталась, открывая грудь.
Майкл вздрогнул от неожиданности: внезапное появление хозяина впечатлило его не меньше самого дома. Он резко развернулся, как-то уж очень нервозно подошел к Балантену, протянул руку для пожатия и представился. Взгляд Мориса был красноречивее любых слов, а руки он не подал. Надо же, как быстро Майкл опомнился!
– Чтобы расплатиться, вам не хватит и десятилетней зарплаты копа, – он вернулся обратно, сел в кресло и закурил, но пальцы его все же вздрагивали. Затянувшись, он пробурчал себе под нос:
– Ни дать ни взять – наследный принц в изгнании. А ты еще говорила, что это у меня чрезмерные амбиции.
Последние слова предназначались уже мне.
– В таком случае, – бесстрастно продолжал Морис, – я хотел бы воспользоваться вашим визитом и просить написать отказ от ребенка. Я хочу его усыновить.
Вот это да, Морис, с каждым разом ты удивляешь меня все больше и больше! Майкл же встал, потушил сигарету и приосанился:
– Я не собираюсь отказываться от сына и намереваюсь в дальнейшем заниматься его воспитанием.
Нет, боюсь, этот разговор сегодня ни к чему хорошему не приведет. Майкл и так на взводе. Но Морис, похоже, так не думал:
– Если я правильно вас понял, вы говорите о ребенке, который даже не носит ваше имя? Довольно странное заявление.
– Как вы смеете! – взорвался Майкл. – Вас не касаются наши отношения с Глендой! Все, что требуется, мы уже выяснили. А мой сын останется моим сыном, и я способен дать ему больше, чем вы.
Вот тут, Майкл, ты ошибаешься! Лучшего отца для Рея, чем Морис, я не представляю. И вам сейчас лучше друг друга не злить. Впрочем, я заранее знаю, на чьей стороне будет выигрыш. Но тревожно наблюдать за ними обоими.
Морис уже успел переместиться в середину зала и стоит теперь, грациозно облокотившись на каминную плиту. Лицо его, как всегда, кажется невозмутимым, даже как будто равнодушным. Глаза угольно-черные, совсем матовые, ничего не выражающие. И только я вижу легкую иронию на губах. Морис смотрит на беснующегося Майкла сверху вниз, как на неистово жужжащую муху, угодившую в паутину. Я уже представляю: одно лишь легкое движение ресниц, и мистер Локридж может быть прижат к полу и размазан, как комок грязи, но Мастер, кажется, даже не слушает, он просто ждет, когда закончится этот поток глупых излияний. По всей вероятности, и Майкл наконец что-то почувствовал, потому что замолк, все еще разгневанно глядя на Мориса. А у того вдруг глаза вспыхнули на какой-то едва уловимый миг, и красноречивого оратора отшатнуло. Гнев на лице Майкла мгновенно сменился испугом, а затем так же резко – недоумением. Целая гамма эмоций, как на ускоренной пленке: от животного ужаса до безвольной обреченности. Зато тело его находилось в каком-то подобии оцепенения, оно как будто закостенело. Мне даже стало его немного жаль. Непостижимую силу взгляда вампира я однажды имела несчастье испытать на себе, но тогда меня пытались лишь слегка напугать. А нынче невозможно представить, что проделывал с ним Мастер, стоявший, кстати говоря, даже не меняя позы. Только глаза то загорались бесноватым огнем, то вновь темнели до непроницаемости туманно-матового стекла. Так продолжалось минут пять, не больше, пока Майкл не обмяк, рухнув на подкосившихся ногах в само по себе придвинувшееся к нему кресло. Впечатление, надо признаться, жуткое.
Неподвижной тенью в дверях вырос Сах. Малыш Рей выглядывает из-за ноги гиганта с выпученными от удивления глазами. Он вовсе не напуган, детское любопытство оказалось сильнее страха, но на всякий случай прячется за гладиатором. Напряжение повисло в комнате, воздух наэлектризован, как во время грозы, затылок ломит так, что в глазах темно. Ловлю себя на мысли, что сижу, вцепившись в подлокотники кресла с диким остервенением, даже пальцы побелели. Не удивительно, что сыну тоже не по себе. Но наваждение рассеялось так же быстро и незаметно, как и появилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58