Негромко позвал:
- Али-и-са.
Она виновато улыбнулась:
- Я на минутку?
- Джин с апельсиновым, - попросил парень. - Как всегда.
- Сейчас, мальчики. Быстренько. - Она налила в бокалы сок, кинула несколько льдышек и вытащила из-за стойки бутылку с джином. И тут, видимо, только вспомнила, Что десять минут назад сказала двум другим посетителям, что джина нет. А посетители оказались из уголовного розыска. Она покраснела до корней волос, на нее было просто жалко смотреть. Но тут же, справившись с замешательством, налила джина парням в бокалы.
- Ну и стервочка, - шепнул Алабин. - Чего она теперь нам скажет?
- Эх ты, Вася, такая женщина найдет что сказать, - ответил Корнилов.
Он вдруг вспомнил Олю и усмехнулся. Даже представить себе не мог ее здесь, за стойкой. И Варвару, секретаршу отдела, - тоже.
- Вы уж извините меня, - подошла к ним Алиса Петровна. В глазах у нее ну просто слезы стояли. - Совсем забыла про джин, думала, весь кончился, а сейчас полезла за водкой и наткнулась... Может быть, вам налить? Водку вы так и не пригубили?
- Не надо нам ничего наливать, - сказал Корнилов. - К вам много таких... - он хотел сказать "молокососов", но сдержался, - таких молодых людей ходит?
- Да, вы знаете, вечером здесь яблоку негде упасть. Очередь стоит. Барменша стала словоохотливой. Наверное, думала загладить свою оплошность с джином. - И что меня поражает - девчонок молодых много. Такие пигалицы. Пьют коктейли, курят... И так - чуть ли не каждый день. Я же вижу. А ведь все это больших денег стоит. - Она кивнула на ряды бутылок с ликерами и коньяками, красовавшихся на полке. - Самый дешевый коктейль - рубль сорок. Откуда такие деньги?
"У кого откуда, - подумал Корнилов, скользнув взглядом по ее тяжелым золотым сережкам и резному, с чернью, перстню. - Для человека нечестного и коктейли, наверное, дело прибыльное".
- А что за народ ходит?
- Все больше студенты.
Корнилов поднялся:
- Получите с нас...
На улице Алабин спросил подполковника:
- Игорь Васильевич, а не надо было с этим "жоржиком" поближе познакомиться?
- Сейчас нам на него нечего время терять. А ребятам из Дзержинского райотдела я задание дам. Пусть завтра займутся. По опыту знаю - настоящий бандюга так афишировать свое благосостояние не будет. Виктор, видать, на чаевых "созрел". Да еще спекулирует по мелочам. Ничего, он от нас не уйдет.
7
В восемь часов Корнилов достал из стенного шкафа старенькую кепку и прорезиненный плащ. Кепку эту он держал для особых случаев и, когда ехал на задержание или еще на какие ответственные дела, всегда надевал. Примета не примета, а надевал всегда. Даже зимой, если мороз был не очень сильный.
Постояв в нерешительности у сейфа, он подумал: брать или не брать пистолет? Решил брать. И вдруг у него мелькнула мысль, которой он сам удивился: "А если меня этот кретин ухлопает? Вот уж не ко времени! Всего год прошел, как мы с Олей поженились..."
Раньше, даже в самых трудных переделках, Корнилов никогда не думал о смерти.
Он усмехнулся и попытался отогнать эту мысль, но она не уходила. И, уже идя по длинному коридору управления, Игорь Васильевич подумал опять об Оле и о себе. И о том, случись это, какой удар был бы для нее.
И прежде чем окончательно отогнать эту мысль, утопить ее в водовороте других, он успел еще посмотреть на себя как бы со стороны и удивиться. "Наверное, постарел, - решил Корнилов. - И стал чересчур сентиментальным. Или любовь так к сантиментам располагает?"
У спуска к воде, напротив Летнего сада, волны выплескивались на набережную прямо под колеса машин. В кромешной тьме, где-то на середине реки, за пеленой дождя быстро двигались огоньки - красный и белый. Наверно, шел буксир.
Игорь Васильевич любил Неву. И сонную, пахнущую водорослями - с тихим, мерным шорохом омывающую гранитные ступени набережной ранним летним утром; и тревожную - взлохмаченную резким осенним ветром; и торжественную - наполненную хрустальной мелодией умирающего ладожского льда в майские праздники.
В детстве отец водил его по воскресеньям к Неве, на набережную Лейтенанта Шмидта. Хоть и жили они на набережной, в эпроновском доме, но здесь Нева была парадной, наглухо одетой в гранит, и буксиры с гонками барж шли посередине, не приставая к берегам. А за мостом Лейтенанта Шмидта, у широкого, замощенного базальтовой плашкой спуска к воде, мерно покачивались пришвартованные корабли.
Отец всегда садился на один из чугунных кнехтов, а Игорь стоял рядом. Они подолгу наблюдали за тем, как плавно и размеренно течет жизнь на кораблях, вслушивались в перезвон склянок. Из камбузов пахло щами, свежим хлебом, на леерах сохли тельняшки и линялые робы... Наверное, с той поры в Корнилове навечно поселилась любовь к пароходам, к Неве, ко всему, что связано с морем, и при виде уходящего в море теплохода где-то в глубине души всегда оживала легкая зависть.
Повзрослев, Корнилов понял, что и отца гнала на Неву неудовлетворенная мечта о больших плаваниях. Он работал в Эпроне водолазом и дальше Кронштадта никуда не уходил.
Машину Корнилов оставил на Среднем проспекте, рядом с Тучковым переулком. Огромные, в два обхвата, тополя на бульварчике глухо гудели от шквального ветра. Летели на землю сухие сучья, кружилась пожухлая листва. Неоновая лампа одного из фонарей, спрятавшаяся высоко в ветвях, то гасла, то вновь загоралась и, долго мигая, суховато потрескивала. Бульварчик был пуст, редкие прохожие виднелись в стороне Съездовской линии. Игорь Васильевич поплотнее натянул кепку и поежился. Осенью от промозглого холодного воздуха даже теплая одежда спасти не могла, не то что плащ. Корнилов пошел по переулку и свернул в знакомые ворота. Лампочка в подворотне не горела. Это могло быть случайностью - мало ли перегорает их в самое неудобное время! Но мог разбить и преступник. Корнилов подосадовал, что сейчас уже не проверишь, разбита лампочка или перегорела. Во дворе было светлее - во многих окнах горел свет да отбрасывали тусклые желтые круги закованные в проволочные сетки лампочки над дверями подъездов. Он не спеша пересек двор, стараясь поточнее запомнить расположение подъездов, сарайчика, в котором хранили свой скарб дворники, обитого старым железом гаража, где стояла инвалидная коляска одного из жильцов. Все это он видел уже не раз, но темнота преобразила двор, к ней надо было привыкнуть, чтобы потом действовать быстро и уверенно.
В правом углу двора находилась еще одна дверь, черный ход дома двенадцать на набережной Адмирала Макарова. Отсюда можно было попасть прямо к Неве. Корнилов вошел в дом и позвонил три раза у маленькой, обитой белыми рейками двери. Ему открыл Вася Алабин.
- Проходите, товарищ подполковник, - сказал Алабин шепотом, словно кто-то мог их услышать, и пропустил Корнилова в темную прихожую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
- Али-и-са.
Она виновато улыбнулась:
- Я на минутку?
- Джин с апельсиновым, - попросил парень. - Как всегда.
- Сейчас, мальчики. Быстренько. - Она налила в бокалы сок, кинула несколько льдышек и вытащила из-за стойки бутылку с джином. И тут, видимо, только вспомнила, Что десять минут назад сказала двум другим посетителям, что джина нет. А посетители оказались из уголовного розыска. Она покраснела до корней волос, на нее было просто жалко смотреть. Но тут же, справившись с замешательством, налила джина парням в бокалы.
- Ну и стервочка, - шепнул Алабин. - Чего она теперь нам скажет?
- Эх ты, Вася, такая женщина найдет что сказать, - ответил Корнилов.
Он вдруг вспомнил Олю и усмехнулся. Даже представить себе не мог ее здесь, за стойкой. И Варвару, секретаршу отдела, - тоже.
- Вы уж извините меня, - подошла к ним Алиса Петровна. В глазах у нее ну просто слезы стояли. - Совсем забыла про джин, думала, весь кончился, а сейчас полезла за водкой и наткнулась... Может быть, вам налить? Водку вы так и не пригубили?
- Не надо нам ничего наливать, - сказал Корнилов. - К вам много таких... - он хотел сказать "молокососов", но сдержался, - таких молодых людей ходит?
- Да, вы знаете, вечером здесь яблоку негде упасть. Очередь стоит. Барменша стала словоохотливой. Наверное, думала загладить свою оплошность с джином. - И что меня поражает - девчонок молодых много. Такие пигалицы. Пьют коктейли, курят... И так - чуть ли не каждый день. Я же вижу. А ведь все это больших денег стоит. - Она кивнула на ряды бутылок с ликерами и коньяками, красовавшихся на полке. - Самый дешевый коктейль - рубль сорок. Откуда такие деньги?
"У кого откуда, - подумал Корнилов, скользнув взглядом по ее тяжелым золотым сережкам и резному, с чернью, перстню. - Для человека нечестного и коктейли, наверное, дело прибыльное".
- А что за народ ходит?
- Все больше студенты.
Корнилов поднялся:
- Получите с нас...
На улице Алабин спросил подполковника:
- Игорь Васильевич, а не надо было с этим "жоржиком" поближе познакомиться?
- Сейчас нам на него нечего время терять. А ребятам из Дзержинского райотдела я задание дам. Пусть завтра займутся. По опыту знаю - настоящий бандюга так афишировать свое благосостояние не будет. Виктор, видать, на чаевых "созрел". Да еще спекулирует по мелочам. Ничего, он от нас не уйдет.
7
В восемь часов Корнилов достал из стенного шкафа старенькую кепку и прорезиненный плащ. Кепку эту он держал для особых случаев и, когда ехал на задержание или еще на какие ответственные дела, всегда надевал. Примета не примета, а надевал всегда. Даже зимой, если мороз был не очень сильный.
Постояв в нерешительности у сейфа, он подумал: брать или не брать пистолет? Решил брать. И вдруг у него мелькнула мысль, которой он сам удивился: "А если меня этот кретин ухлопает? Вот уж не ко времени! Всего год прошел, как мы с Олей поженились..."
Раньше, даже в самых трудных переделках, Корнилов никогда не думал о смерти.
Он усмехнулся и попытался отогнать эту мысль, но она не уходила. И, уже идя по длинному коридору управления, Игорь Васильевич подумал опять об Оле и о себе. И о том, случись это, какой удар был бы для нее.
И прежде чем окончательно отогнать эту мысль, утопить ее в водовороте других, он успел еще посмотреть на себя как бы со стороны и удивиться. "Наверное, постарел, - решил Корнилов. - И стал чересчур сентиментальным. Или любовь так к сантиментам располагает?"
У спуска к воде, напротив Летнего сада, волны выплескивались на набережную прямо под колеса машин. В кромешной тьме, где-то на середине реки, за пеленой дождя быстро двигались огоньки - красный и белый. Наверно, шел буксир.
Игорь Васильевич любил Неву. И сонную, пахнущую водорослями - с тихим, мерным шорохом омывающую гранитные ступени набережной ранним летним утром; и тревожную - взлохмаченную резким осенним ветром; и торжественную - наполненную хрустальной мелодией умирающего ладожского льда в майские праздники.
В детстве отец водил его по воскресеньям к Неве, на набережную Лейтенанта Шмидта. Хоть и жили они на набережной, в эпроновском доме, но здесь Нева была парадной, наглухо одетой в гранит, и буксиры с гонками барж шли посередине, не приставая к берегам. А за мостом Лейтенанта Шмидта, у широкого, замощенного базальтовой плашкой спуска к воде, мерно покачивались пришвартованные корабли.
Отец всегда садился на один из чугунных кнехтов, а Игорь стоял рядом. Они подолгу наблюдали за тем, как плавно и размеренно течет жизнь на кораблях, вслушивались в перезвон склянок. Из камбузов пахло щами, свежим хлебом, на леерах сохли тельняшки и линялые робы... Наверное, с той поры в Корнилове навечно поселилась любовь к пароходам, к Неве, ко всему, что связано с морем, и при виде уходящего в море теплохода где-то в глубине души всегда оживала легкая зависть.
Повзрослев, Корнилов понял, что и отца гнала на Неву неудовлетворенная мечта о больших плаваниях. Он работал в Эпроне водолазом и дальше Кронштадта никуда не уходил.
Машину Корнилов оставил на Среднем проспекте, рядом с Тучковым переулком. Огромные, в два обхвата, тополя на бульварчике глухо гудели от шквального ветра. Летели на землю сухие сучья, кружилась пожухлая листва. Неоновая лампа одного из фонарей, спрятавшаяся высоко в ветвях, то гасла, то вновь загоралась и, долго мигая, суховато потрескивала. Бульварчик был пуст, редкие прохожие виднелись в стороне Съездовской линии. Игорь Васильевич поплотнее натянул кепку и поежился. Осенью от промозглого холодного воздуха даже теплая одежда спасти не могла, не то что плащ. Корнилов пошел по переулку и свернул в знакомые ворота. Лампочка в подворотне не горела. Это могло быть случайностью - мало ли перегорает их в самое неудобное время! Но мог разбить и преступник. Корнилов подосадовал, что сейчас уже не проверишь, разбита лампочка или перегорела. Во дворе было светлее - во многих окнах горел свет да отбрасывали тусклые желтые круги закованные в проволочные сетки лампочки над дверями подъездов. Он не спеша пересек двор, стараясь поточнее запомнить расположение подъездов, сарайчика, в котором хранили свой скарб дворники, обитого старым железом гаража, где стояла инвалидная коляска одного из жильцов. Все это он видел уже не раз, но темнота преобразила двор, к ней надо было привыкнуть, чтобы потом действовать быстро и уверенно.
В правом углу двора находилась еще одна дверь, черный ход дома двенадцать на набережной Адмирала Макарова. Отсюда можно было попасть прямо к Неве. Корнилов вошел в дом и позвонил три раза у маленькой, обитой белыми рейками двери. Ему открыл Вася Алабин.
- Проходите, товарищ подполковник, - сказал Алабин шепотом, словно кто-то мог их услышать, и пропустил Корнилова в темную прихожую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19