Я сидел на песке и наблюдал за своими соотечественниками. Сильные, здоровые, красивые мужчины и женщины нежились в волнах прибоя под защитой звукового экрана, отпугивавшего ихтиозавров, гонялись друг за другом по песку, пока часовые, сидевшие в окопах с обеих сторон пляжа, следили за бродившими поблизости хищниками. Они развели большой костер из дерева, доставленного из нашей точки, находившейся в нескольких миллионах лет вниз по течению, горланили песни двенадцати эпох, поглощали поджаренное мясо детеныша стегозавра, пили белое вино, импортированное из Франции восемнадцатого столетия, и чувствовали себя творцами мироздания.
А я думал о Лайзе…
Ночь прошла плохо. Очистка памяти намечалась на восемь ноль-ноль. Я вскочил еще до шести, легко позавтракал и вышел прогуляться по пляжу, чтобы в последний раз вспомнить Лайзу и задуматься о том, не прошла ли наша дорога, ведущая к мудрости, в стороне от чего-то главного…
Вопрос был не из тех, на которые имеются ответы, но он отвлек мои мысли, пока ноги отмеривали мили вдоль берега. Затем я полчасика посидел, глядя на море и думая о том, что буду делать, если сзади ко мне подкрадется что-нибудь большое и голодное. Ничего не придумал, но и не обеспокоился.
«Мрачно мыслишь, Рэвел, — сказал я сам себе. — Пора возвратиться и привести в порядок мозги, пока ты еще не додумался до того, чтобы шагнуть в переходную кабину, прыгнуть назад в тысяча девятьсот тридцать шестой год и оказаться в квартале от дома через десять минут после того, как вышел из него…»
Я уже забрался в своих размышлениях так далеко, что действительно пора было возвращаться. И неожиданно услышал выстрелы.
Любопытно, что в момент стресса мысли становятся ужасно непоследовательными. Я мчался вдоль берега, даже не заметив, как начал бежать. Брызги летели во все стороны, а я думал, что вот теперь конец прохладному воздуху, мягкой музыке, горячей еде, стимулирующей ванне, сну на воздушной постели, а главное — я не увижу Лайзу, я никогда больше не увижу Лайзу…
Бросившись напрямик через песчаную отмель, с треском продрался через растительность и посмотрел вниз на станцию.
Не знаю, что я ожидал увидеть: шум выстрелов больше всего был похож на грохот тяжелой артиллерии старой эры. Во всяком случае, так мне подсказывал опыт. Я увидел несколько громоздких, тяжелых машин защитного цвета на гусеничном ходу, которые расположились недалеко от станции. Дымящихся стволов видно не было, но дыра, зияющая сбоку здания, свидетельствовала о наличии пушек. Один из танков пострадал. Его гусеница была повреждена, из многочисленных щелей сочился дым. Вдруг среди дыма показались язычки пламени; я кинулся наземь, но опоздал — взрывная волна ударила меня по ребрам.
Несся я, как сумасшедший, сплевывая песок. Мысли путались. Но в одном я был абсолютно уверен: что бы там, внизу, ни происходило, единственная кабина темпорального переброса по эту сторону Плейстоцена находится внутри станции, и чем ближе я к ней подберусь, прежде чем меня прихлопнут, тем легче будет моя смерть.
Никто не обращал на меня и мои усилия никакого внимания. Уцелевшая военная машина (третья эра, как сообщил расположенный у меня непосредственно над ушами банк данных) двигалась вперед, стреляя на ходу. Джарду, очевидно, удалось частично возвести защитный экран; при каждом выстреле над станцией вспыхивала и мерцала радужная корона. Но эта защита предназначалась для отпугивания разгулявшихся в округе динозавров, а не для отражения тяжелой артиллерии. Экран долго не продержится.
Отбросив эту мысль, я еще быстрее помчался к станции. Земля передо мной загорелась; взрыв швырнул меня, словно бумажную куклу. Я покатился, умоляя судьбу отвести случайный выстрел. Потом поднялся на ноги. Мне предстояло преодолеть десять бесконечных ярдов, отделявших меня от приветливого пролома, зиявшего в восточной стене в том месте, где когда-то висела шпалера. Сквозь дыру виднелись обломки секретера, внутренности кресел и несколько искореженных, почерневших металлических листов, висевших на стенах комнаты.
Бежать по песку было невероятно сложно — словно по толстому слою полузасохшего клея. Вокруг все горело и гремело. Проем был уже совсем близко — я прыгнул и ударился обо что-то при приземлении, да так, что искры брызнули из глаз. Полуоглушенный падением, я увидел над собой, словно в тумане, блестящее от пота лицо Джарда.
— Очнись! — вопил он, пытаясь перекричать непрекращавшийся грохот обстрела. — Очнись! — Я приподнял голову. — Все уже в безопасности! Я ждал тебя — знал, что ты бродишь где-то поблизости. Должен был тебе сказать…
Что он должен был сказать, я так и не услышал, так как последовал такой грохот, что предыдущие звуковые эффекты показались просто разминкой. Все вокруг рушилось. В воздухе повис обжигающий горло запах озона, к нему примешивался привкус дыма, крови, измельченного в пыль камня, раскаленного железа. Поднимаясь на ноги, я видел, как Джард исчез в двери, ведущей в операторскую. Проковыляв за ним, я застал его за пультом, на котором он набирал код. Вспыхнул красный сигнал тревоги, заверещал и резко оборвался зуммер. Джард обернулся и увидел меня.
— Убирайся отсюда! — заорал он. — Уходи! Ты что, не слышал, что я тебе сказал? Ты должен… отсюда… координаты…
— Я не слышу! — заорал я в ответ и не расслышал собственных слов.
Джард схватил меня за руку и подтолкнул к люку в полу, ведущему в сеть коммуникаций.
— Я обязан переместить станцию в нуль-фазу, ты понимаешь? Нельзя, чтобы они ее захватили…
Он столкнул меня вниз. Все происходило так быстро, что я растерялся, но удар дверцей люка по голове на мгновение прочистили мои мозги.
— Беги! — кричал Джард за миллион миль от меня. — Уходи как можно дальше! Удачи, Рэвел…
Я, шатаясь, поднялся с четверенек и побежал. Этого требовал Нел, а он был моим шефом.
И тут мир взорвался. Я кувырком полетел в преддверие ада, сотни тонн раскаленного песка насыпалось на меня сверху, захоронив на веки вечные.
5
— Ну, может быть, и не на вечные, — проговорил тоненький голосок как бы между прочим.
— Ну, на чуть меньший срок, — согласился я с самим собой и набрал полный рот песка.
Это показалось мне неприятным. Я попытался вдохнуть через нос, и ноздри мгновенно забились той же субстанцией. Это пробудило к действию какие-то примитивные инстинкты, потому что я вдруг неистово заработал руками и ногами, продираясь сквозь песок к жаре, запаху горелого пластика и воздуху. Пыльному, дымному, но все же — воздуху. Там я откашлялся, прочихался и осмотрелся.
Это был коммуникационный туннель, стены которого покоробились и вздулись, словно оплавленные. Пол по щиколотку покрывал песок, из которого я только что выбрался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40