Через несколько лет Бри, которой не нравилось, когда к ней относились как к ребенку, придумала и воплотила в жизнь страшную месть симпатичному соседскому мальчишке. В отсутствие родителей Дана она принесла в их дом пирог с ежевикой, прекрасно зная, что у подростка аллергия на эту ягоду, а поскольку весной у него еще и аллергический насморк, то по запаху он ее тоже не распознал. Когда Даниэль, поблагодарив, пригласил девочку к столу, она с удовольствием смотрела, как он режет пирог, откусывает от своего куска… Дальнейшее стало для Бри чудовищным потрясением. Она рассчитывала, что юному Дару станет нехорошо, но не думала, что это будет так страшно. Он неожиданно покраснел и стал задыхаться. Перепуганная Брижит понеслась к деду, который, не дожидаясь медиков, отвез парня в ближайшую больницу. К счастью, все закончилось благополучно – Дана удалось быстро откачать, и к приезду родителей он уже вернулся домой.
Брижит приготовилась к страшному наказанию, но его, как ни странно, не последовало. Ее, конечно, отчитал Гийом, шокированный поведением внучки, но ни Даниэль, ни мсье и мадам Дару не пришли к соседям с претензиями. Тогда Брижит преисполнилась самых черных подозрений. Мадам Дару дрожала над единственным отпрыском, словно наседка, поэтому выходка соседской девчонки никак не могла остаться безнаказанной. Вероятнее всего, она отправилась прямиком в полицию, и со дня на день за «преступницей» Брижит придут, чтобы арестовать ее, осудить и сослать в какое-нибудь страшное место! Иного просто и быть не могло – мадам Дару никогда не простила бы того, что ее сын оказался на грани гибели!
Жизнь Брижит превратилась в сплошной кошмар. Она вздрагивала от каждого стука в дверь, шарахалась на улицах даже от знакомых gendarmes, стала плохо спать и поминутно порывалась собирать вещи – ведь ей грозила ссылка… Через неделю, измучившись от ожидания, Брижит сама постучала в соседскую дверь. Открывший ей Дан подозрительно осмотрел незваную гостью, убедился, что на этот раз она без «подарков», и пригласил в дом. Она плакала и извинялась, а он, пожертвовав девочке свой носовой платок, объяснил, что не выдал ее. Он, разумеется, не скрывал свой визит в больницу, но сказал родителям, что угощение, едва не ставшее для него роковым, купил сам. Мол, в магазине перепутали выпечку, или же он сам по недосмотру указал не на тот пирог. Мадам Дару поохала и потребовала от сына утроить осторожность, зато Брижит оказалась вне подозрений.
Узнав о том, что ее не заберут на набережную Орфевр, осчастливленная Бри тысячу раз извинилась и навсегда зареклась угощать друзей тем, что может им как-то повредить. Сам же инцидент, как ни странно, стал первым шагом к потеплению соседских отношений.
Дан начал уделять своим юным соседкам больше времени, с удовольствием болтал с Конни и Брижит, приходил в гости. Вскоре обе девочки уже не представляли себе жизнь без Даниэля. Гийом порой шутил, что кроме деда они обрели еще и старшего брата. Дан и в самом деле с удовольствием опекал Констанс и Брижит. Он встречал их из школы или из гостей, когда кузины поздно возвращались, помогал готовить уроки, водил в кафе и кормил мороженым, учил кататься на роликах. Когда же за девочками стали ухаживать молодые люди, Даниэль тщательнейшим образом «тестировал» кандидатов в кавалеры. В свое время это сильно раздражало независимую Брижит, которая злилась, что сосед лезет уже откровенно не в свое дело. Однако чаще всего получалось, что Дан прав в своих оценках – с теми парнями, с которыми Бри встречалась ему «назло», у нее не выходило длительных отношений.
С тех пор как Даниэль попробовал роковой ежевичный пирог, прошло больше двадцати лет, и теперь положение коренным образом изменилось. Недавно Брижит, смущаясь, поведала кузине, что они с Даном собираются пожениться. Оказалось, что они встречаются уже несколько лет, и Конни искренне радовалась за них.
Когда Констанс вернулась из Лос-Анджелеса, Даниэля не бьшо в Париже – он унаследовал от своего отца бизнес и уезжал по делам. Однако сразу же по приезде он созвонился с Конни. Она поначалу тактично уклонялась от его приглашений на обед или ужин, поскольку знала, как сильно соскучилась по жениху Бри. Но когда Дан заявил, что она, видимо, нарочно избегает его и лично он намерен угостить ее кофе, даже если придется притащить ее в кондитерскую силком, пришлось со смехом согласиться.
– Ну что, как там поживает американское захолустье под гордым названием «город ангелов»? – подмигнул Дан, когда официант наконец удалился.
– Хорошенькое захолустье! – возмутилась Констанс, но тут же заулыбалась. – Это один из центров жизни Америки!
– Центр жизни неандертальцев, – шутливо скривился Даниэль. – И вообще, он слишком далеко от цивилизованного мира, чтобы быть приличным местом. Впрочем, я слышал, что ты недурно там устроилась. Стала модным придворным живописцем голливудских звезд, а?
Как и сама Констанс, Дан полагал, что единственное место на земле, где можно жить приличному человеку, – это Париж. Еще когда она уезжала в Нью-Йоркскую академию искусств, Дару мрачно предрекал, что она и недели там не выдержит. Когда же пришло известие о том, что Конни после обучения перебралась в Лос-Анджелес, Дан веселился – мол, она все-таки перебралась в «самое богемное место». «Ну и как там? – спрашивал он в первом же своем письме. – Готов поспорить на миллион, что это местечко и в подметки не годится Монмартру!» Мысленно молодая художница с ним соглашалась.
Конни рассказывала ему о своей жизни в Лос-Анджелесе, и Дан слушал ее с явным удовольствием. Но она, выкладывая подробности, немного нервничала. Друг вполне мог поинтересоваться тем, как Констанс проводит время в Париже, а она не знала, можно ли рассказать ему о клубе, переоформлением которого сейчас занималась. Ведь вполне вероятно, что Брижит пока не посвящала жениха в семейные дела – а вдруг ему не понравится, что невеста владеет столь оригинальным бизнесом?
С момента посещения Конни первой вечеринки прошел уже почти месяц. Она сама побаивалась воспоминаний, то и дело накатывавших на нее. Надо было честно признаться: клубный вечер ей… запомнился. Констанс на следующий же день известила кузину, что готова приступить к работе. Нетерпеливая Брижит буквально через несколько часов ворвалась в ее квартиру, влетела в студию и потребовала показать ей наброски. Рассмотрев их, она довольно усмехнулась и вслух констатировала, что Конни понравилась вечеринка. В ответ Констанс только фыркнула, но отрицать ничего не стала. Однако вновь посетить клуб не торопилась.
Эскизы и в самом деле удались. Делая их, Констанс вспоминала чувственную атмосферу, как будто заново переживала все, что произошло с ней тем восхитительным вечером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Брижит приготовилась к страшному наказанию, но его, как ни странно, не последовало. Ее, конечно, отчитал Гийом, шокированный поведением внучки, но ни Даниэль, ни мсье и мадам Дару не пришли к соседям с претензиями. Тогда Брижит преисполнилась самых черных подозрений. Мадам Дару дрожала над единственным отпрыском, словно наседка, поэтому выходка соседской девчонки никак не могла остаться безнаказанной. Вероятнее всего, она отправилась прямиком в полицию, и со дня на день за «преступницей» Брижит придут, чтобы арестовать ее, осудить и сослать в какое-нибудь страшное место! Иного просто и быть не могло – мадам Дару никогда не простила бы того, что ее сын оказался на грани гибели!
Жизнь Брижит превратилась в сплошной кошмар. Она вздрагивала от каждого стука в дверь, шарахалась на улицах даже от знакомых gendarmes, стала плохо спать и поминутно порывалась собирать вещи – ведь ей грозила ссылка… Через неделю, измучившись от ожидания, Брижит сама постучала в соседскую дверь. Открывший ей Дан подозрительно осмотрел незваную гостью, убедился, что на этот раз она без «подарков», и пригласил в дом. Она плакала и извинялась, а он, пожертвовав девочке свой носовой платок, объяснил, что не выдал ее. Он, разумеется, не скрывал свой визит в больницу, но сказал родителям, что угощение, едва не ставшее для него роковым, купил сам. Мол, в магазине перепутали выпечку, или же он сам по недосмотру указал не на тот пирог. Мадам Дару поохала и потребовала от сына утроить осторожность, зато Брижит оказалась вне подозрений.
Узнав о том, что ее не заберут на набережную Орфевр, осчастливленная Бри тысячу раз извинилась и навсегда зареклась угощать друзей тем, что может им как-то повредить. Сам же инцидент, как ни странно, стал первым шагом к потеплению соседских отношений.
Дан начал уделять своим юным соседкам больше времени, с удовольствием болтал с Конни и Брижит, приходил в гости. Вскоре обе девочки уже не представляли себе жизнь без Даниэля. Гийом порой шутил, что кроме деда они обрели еще и старшего брата. Дан и в самом деле с удовольствием опекал Констанс и Брижит. Он встречал их из школы или из гостей, когда кузины поздно возвращались, помогал готовить уроки, водил в кафе и кормил мороженым, учил кататься на роликах. Когда же за девочками стали ухаживать молодые люди, Даниэль тщательнейшим образом «тестировал» кандидатов в кавалеры. В свое время это сильно раздражало независимую Брижит, которая злилась, что сосед лезет уже откровенно не в свое дело. Однако чаще всего получалось, что Дан прав в своих оценках – с теми парнями, с которыми Бри встречалась ему «назло», у нее не выходило длительных отношений.
С тех пор как Даниэль попробовал роковой ежевичный пирог, прошло больше двадцати лет, и теперь положение коренным образом изменилось. Недавно Брижит, смущаясь, поведала кузине, что они с Даном собираются пожениться. Оказалось, что они встречаются уже несколько лет, и Конни искренне радовалась за них.
Когда Констанс вернулась из Лос-Анджелеса, Даниэля не бьшо в Париже – он унаследовал от своего отца бизнес и уезжал по делам. Однако сразу же по приезде он созвонился с Конни. Она поначалу тактично уклонялась от его приглашений на обед или ужин, поскольку знала, как сильно соскучилась по жениху Бри. Но когда Дан заявил, что она, видимо, нарочно избегает его и лично он намерен угостить ее кофе, даже если придется притащить ее в кондитерскую силком, пришлось со смехом согласиться.
– Ну что, как там поживает американское захолустье под гордым названием «город ангелов»? – подмигнул Дан, когда официант наконец удалился.
– Хорошенькое захолустье! – возмутилась Констанс, но тут же заулыбалась. – Это один из центров жизни Америки!
– Центр жизни неандертальцев, – шутливо скривился Даниэль. – И вообще, он слишком далеко от цивилизованного мира, чтобы быть приличным местом. Впрочем, я слышал, что ты недурно там устроилась. Стала модным придворным живописцем голливудских звезд, а?
Как и сама Констанс, Дан полагал, что единственное место на земле, где можно жить приличному человеку, – это Париж. Еще когда она уезжала в Нью-Йоркскую академию искусств, Дару мрачно предрекал, что она и недели там не выдержит. Когда же пришло известие о том, что Конни после обучения перебралась в Лос-Анджелес, Дан веселился – мол, она все-таки перебралась в «самое богемное место». «Ну и как там? – спрашивал он в первом же своем письме. – Готов поспорить на миллион, что это местечко и в подметки не годится Монмартру!» Мысленно молодая художница с ним соглашалась.
Конни рассказывала ему о своей жизни в Лос-Анджелесе, и Дан слушал ее с явным удовольствием. Но она, выкладывая подробности, немного нервничала. Друг вполне мог поинтересоваться тем, как Констанс проводит время в Париже, а она не знала, можно ли рассказать ему о клубе, переоформлением которого сейчас занималась. Ведь вполне вероятно, что Брижит пока не посвящала жениха в семейные дела – а вдруг ему не понравится, что невеста владеет столь оригинальным бизнесом?
С момента посещения Конни первой вечеринки прошел уже почти месяц. Она сама побаивалась воспоминаний, то и дело накатывавших на нее. Надо было честно признаться: клубный вечер ей… запомнился. Констанс на следующий же день известила кузину, что готова приступить к работе. Нетерпеливая Брижит буквально через несколько часов ворвалась в ее квартиру, влетела в студию и потребовала показать ей наброски. Рассмотрев их, она довольно усмехнулась и вслух констатировала, что Конни понравилась вечеринка. В ответ Констанс только фыркнула, но отрицать ничего не стала. Однако вновь посетить клуб не торопилась.
Эскизы и в самом деле удались. Делая их, Констанс вспоминала чувственную атмосферу, как будто заново переживала все, что произошло с ней тем восхитительным вечером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29