Пейдж беспомощно уставилась на него, и он весело рассмеялся.
– Видела бы ты выражение своего лица! Я же говорил тебе, что меня всегда к тебе влекло. Ты мне не верила?
– Ответить одним словом? Нет!
– Тогда верь мне сейчас! – Голос у Антонио стал решительным.
Загорелся зеленый свет, и Антонио направил «ягуар» к мосту.
Пейдж погрузилась в задумчивое молчание. Последнее заявление Антонио смутило ее, но оно звучало так искренне!
Конечно же, он просто хотел польстить ей. Иначе почему никогда не приглашал погулять или посидеть в кафе во время ее многочисленных визитов домой? Ссылки на нежный возраст Пейдж не выдерживают никакой критики: от него вовсе не требовалось тащить ее в койку!
– А красное платье у тебя еще сохранилось? – спросил Антонио. – То, которое ты надела на прошлое Рождество?
Пейдж резко повернула голову:
– Нет… нет, не сохранилось.
По иронии судьбы, на следующее после Рождества утро она бросила это платье в мусоросжигатель садовника и с каким-то жестоким удовлетворением следила, как оно сгорает. Пожалуй, она понимает Джеда: предать огню вещь, которая кричит о твоей неудаче, – в этом есть какое-то удовлетворение.
– Какая жалость. Я думал, ты могла бы надеть его, когда я повезу тебя поужинать сегодня вечером, – небрежно сказал Антонио.
Пейдж не могла не восхититься его настойчивостью. Или нахальством? Или самонадеянностью? Пожалуй, всем вместе.
– Тогда ты будешь разочарован. Советую…
– Неважно, – прервал Антонио, прежде чем она успела сказать ему, как он должен поступить со своим приглашением на обед. – Надень одну из тех других маленьких штучек, в которых ты старалась разбудить во мне зверя. Например, блестящее золотое платье с очень короткой юбкой, глубоким вырезом и с самым хитроумным и легкомысленным бантиком, который когда-либо создавал дизайнер. Тогда я чуть голову не сломал, гадая, что бы случилось, если бы я подошел к тебе сзади и развязал этот крохотный бантик? Так что бы произошло? – Взгляд его красивых черных глаз впился в ее изумленное лицо. – Или этой интригующей сцене по-прежнему следует жить только в моих фантазиях?
Пейдж совершенно лишилась дара речи.
– Я тебя смутил, – констатировал Антонио. – Прости. Я не хотел.
– Совсем нет, – поспешила заверить его Пейдж. – Меня просто удивило, что ты помнишь такие подробности… как бантик.
Антонио всегда относился критически к самому себе. Его уязвляло, если кто-нибудь говорил ему, что он не может что-то сделать, чего-то добиться. Это был верный путь повысить его решимость добиться успеха, шла ли речь о деловом контракте или о женщине.
А дочь Конрада была Женщиной. Яркой, прелестной и – как теперь признавал Антонио – умной. Он недооценивал ее раньше. Так же как и ее отец. Зато теперь он знал цену ее уму, мягкой нежной душе и роскошному телу, которое обуревали сильнейшие страсти.
Вот только оставалось сомнение, он ли так нужен ей или только секс? Антонио всегда подозревал, что она горячая штучка, но насколько горячая – понял только сегодня.
Так почему же она так настойчиво отмахивается от него?
Внезапно Антонио пришла в голову идея. Он надеялся, что, осуществив ее, поступит правильно. По крайней мере, ему не нужно будет лгать. Или говорить ей, что он любит ее.
– Не знаю, как ты, Пейдж, – сказал он мягко, – но думаю, что этот вечер был замечательный. Я честно могу сказать, что не испытывал таких чувств ни с одной женщиной в моей жизни.
Кривить душой не пришлось – Антонио не произнес ни слова о любви до гроба.
Как она глядит! Беззащитно, пугающе, испуганно, обожающе! На него никто так не смотрел.
Однако беда заключалась в том, что Антонио еще никого не впускал в свое сердце. И впускать не собирался. Разве Пейдж не поняла этого?
Антонио предпочитал бы Пейдж жесткую, циничную, жаждал видеть ее, обнаженную и стонущую, в своей постели, но такую, смотрящую на него преданно и беззащитно, он не хотел. Пока не хотел.
Пейдж изо всех сил старалась не поддаваться его завораживающим взглядам и, без всякого сомнения, дежурным комплиментам – вряд ли она могла произвести на него, неотразимого Антонио, у которого было столько женщин, такое уж незабываемое впечатление.
Ее большие голубые глаза пытливо вглядывались в красивое лицо Антонио: вдруг на нем отразится хоть капелька искренности. Но черные глаза смотрели холодно, в них не было ни малейшего проявления подлинного чувства.
Значит, она правильно поняла: Антонио пытается обманом вернуть ее в свою постель.
– Даже с той женщиной, которую ты привел к нам на прошлое Рождество? – спросила Пейдж с легкой издевкой. – Так что умерь свой пыл и не старайся обольстить меня словами. Я все это уже слышала. Придумай что-нибудь более оригинальное, например: «Я люблю тебя, Пейдж, и хочу, чтобы ты стала моей женой!»
– Хочешь знать правду, Пейдж? Я больше не хочу с тобой встречаться, – ответил Антонио холодно и вдруг совершенно непоследовательно добавил: – Предлагаю тебе совместный отдых. Я нанял плавучий дом на Хоксбери-ривер на десять дней, – не торопясь, со значением говорил он. – Поеду за ним в Бруклин в среду. Хочу порыбачить, позагорать, почитать, послушать музыку. Мне надо расслабиться после нескольких месяцев гонки по Европе. Я собирался ехать один… до этого вечера. Но теперь мои мысли и тело принадлежат тебе, вне твоего пространства я не могу существовать…
Его горящие глаза, казалось, проникали в каждую клеточку ее существа. Пейдж почувствовала, как кровь прилила к ее щекам.
– Я еще не готов к тому, чего хочешь ты. Пейдж, – продолжал Антонио, – но тоже близок к тому возрасту, когда в моей жизни должна появиться постоянная спутница. А ты, как никакая другая женщина, отвечаешь моему идеалу. И если все еще что-нибудь чувствуешь ко мне… поехали со мной… пожалуйста…
Сейчас Антонио смотрел на Пейдж так, будто в целом мире ему нужна только она.
Пейдж не была полной дурочкой. После случая с Джедом она поняла, сколь незначительные усилия предпринимают мужчины, чтобы затащить девушку в постель. Но как упустить возможность осуществить свою мечту – даже если потом придется страдать?
– Если я поеду с тобой, – проговорила Пейдж, – то, что скажу отцу?
– Этот ответ означает, что ты согласна?
– Наверно, да. Ты всегда мне нравился. Но, Антонио, мне нужно больше, чем секс.
– Я это понял, – ответил тот спокойно. – Что до того, станет ли возражать твой отец, – разве тебя когда-либо интересовало, что он думает? Но если тебя это волнует, ничего ему не говори. Отправишься со мной в среду, пока Конрад на работе, оставишь записку, что ты ненадолго уезжаешь отдохнуть с другом. Тогда он ничего о нас не узнает, если только не произойдет утечка информации.
– А если произойдет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26