– Она требует, чтобы я выяснил у Дона, девственник ли он еще.
Джо ничего не отвечал. Тогда Дэниел повернулся, взглянул на него и спросил:
– Ну, что ты на это скажешь? Джо покачал головой:
– Мне сказать нечего. Вот только что, по-твоему, она сделает, если окажется, что нет?
– Что она сделает? Я просто не знаю. Страшно даже вообразить. Она выйдет из себя, это уж точно: может быть, даже попытается расстроить свадьбу. Заявит, что ее сыну нельзя жениться на такой чистой девушке, как Энни, или, вернее, как ее называет ее мать, Аннетте… Ну и люди! Или она потащит его к отцу Коди. Не к отцу Рэмшоу, тот, скорее всего, рассмеялся бы ей в лицо. Но этот чертов Коди, он, вероятно, призовет Иоанна Крестителя очистить ее сына.
– Ох, папа. – Джо прикрыл рот ладонью. – Смешно, знаешь ли.
– Нет, дружище, нет ничего смешного ни в моих словах, ни в моих делах в последние дни. По правде сказать, я могу обсуждать все это только с тобой да еще… с одним человеком. Я дошел до точки. Ты ведь знаешь, я уже дважды бросал ее, но она буквально приволакивала меня обратно, а я всегда ее жалел и имел обязательства перед ней. Но когда я уйду в этот раз, я уже не стану обращать внимание на все ее слезы и угрозы покончить с собой. И на разговоры о детях… Дети! – Он ткнул пальцем в Джо. – Посмотри на себя. Тебе было уже двадцать, когда она наконец перестала считать тебя ребенком. Это было пять лет назад, но тогда у нее оставалось еще одно дитя. Она ведь считала ребенком и шестнадцатилетнего Дона. Даже удивительно, что из него вырос стоящий парень. Как ты считаешь?
– Да, конечно, ты прав, папа. Он действительно стоящий парень. Но… думал ли ты, когда собирался уходить, о том, что будет со Стивеном? Вот уж кто всю жизнь останется ребенком. И тебе это прекрасно известно. Уж не думаешь ли ты, что Мэгги сможет управляться с ним одна, без всякой помощи? И если бы ты ушел, ты знаешь, что мама сделала бы с ним – то, чем она угрожала много раз…
Дэниел резко поднялся с дивана.
– Не продолжай. Можешь не продолжать, Джо. Стивен никогда не попадет в приют, уж я позабочусь. Но одно я знаю точно – выносить все это я больше не в силах. Посмотри вокруг. – Дэниел широко развел руками. – Проклятая огромная комната, полная книг. Никто, кроме тебя, не утруждает себя их чтением. Здесь все напоказ! Двадцать восемь комнат, не считая доисторического флигеля. Конюшня для восьми лошадей пустует, ни одна собака туда не заходит. Да она и не любит собак, только котов. Шесть акров земли. Сторожка. А все для чего? Чтобы занять трудом пятерых человек – по работнику на каждого из нас! Я прожил в этом доме пятнадцать лет, и уже семнадцать, как я купил его. Да и купил-то только потому, что он был чертовски дешев. Во время войны рядом взорвалась бомба, потом дом заняли военные… Владельцы были только рады избавиться от него. Смешно все это: их предки жили в этом доме две сотни лет, а им так хотелось продать его первому попавшемуся предприимчивому человеку, способному нажиться на этой рухляди… Да, этот старый хлам еще и служил войне! И когда мой отец и старушка Джейн Бродерик в самом конце войны погибли от взрыва, я решил, что это своего рода ответный удар… И, знаешь, все равно странно: дом был подозрительно дешев, но, увидев его, я сразу понял, что вынужден буду его купить. Вряд ли твоя мать виновата в этом. Так же, как и я, она прямо набросилась на этот дом и с восторгом занялась покупкой мебели. В мебели-то уж она разбирается – не знаю, откуда это у нее. А вот меня этот дом не любит.
– Да ладно тебе. Не выдумывай. – Джо похлопал Дэниела по плечу.
– Нет, на самом деле не любит. Я такие вещи чувствую. И еще я чувствую себя самозванцем. Мы все в этом доме чужаки. Хотя, казалось бы, перед лицом войны все равны… Но эти старые дома, словно замшелые сельские консерваторы, всегда поставят тебя на место. А мое место, увы, не здесь. – Впервые за все время разговора Дэниел улыбнулся. Он выглянул в окно, затем сказал: – А помнишь наш первый настоящий дом, у подножия Брэмптонского холма? Как там было замечательно: уютный дом, прекрасный сад, в котором невозможно заблудиться. Помнишь его?
– Да еще как помню, – кивнул Джо.
– Ну а все-таки, нынешний дом тебе нравится?
– Конечно. Хотя в детстве его название – „Усталый лист" – всегда меня озадачивало, но этот дом мне все равно нравился. Однако я понимаю, что ты имеешь в виду. Одно могу тебе сказать, папа. Тебе повезло, что нам хватает пятерых человек, чтобы управляться с хозяйством. И внутри, и снаружи. А когда Блэкбурны, предыдущие хозяева, жили здесь, одним только домом занималось двенадцать слуг. А у них ведь было трое сыновей и дочь.
– Три сына, и всех убили на войне.
– Ладно, папа, не горюй. Я тебе вот что скажу. – Джо снова похлопал отца по плечу. – Иди-ка и спроси у Дона, девственник ли он.
Джо затрясся от смеха. Глядя на него, Дэниел тоже усмехнулся. С характерной для него гримасой он произнес:
– Чтоб у меня глаза лопнули! Я, наверное, этого не переживу… Ты-то сам как думаешь?
– Понятия не имею. Хотя… думаю, что да.
– Просто ума не приложу, что делать. Кстати, где он?
– Последний раз я видел его в бильярдной. Он проигрывал Стивену очередную партию. Дон вообще очень добр к Стивену.
– Да. И этого она тоже не может перенести. Того, что Дон, ее единственное сокровище, всегда находит время для первенца, этого неполноценного калеки… Ладно, пойдем.
Они пошли по коридору и спустились по лестнице. Джо распахнул дверь бильярдной и почти закричал игрокам:
– Я так и знал, что вы здесь! Опять забываете о времени! Закругляйтесь, – он взглянул на часы, – через двадцать минут приходят гости.
– Джо, Джо! Я выиграл, я опять его обставил!
Джо обогнул огромный бильярдный стол и подошел к высокому, как и он, мужчине тридцати лет, прекрасного телосложения, с большой копной темных непослушных волос. Однако лицо его, казалось, принадлежало маленькому мальчику. Симпатичному мальчику. Да только выражение глаз намекало на то, что с ним что-то не в порядке. Глаза были голубые, как у отца, но это был бледный, дрожащий оттенок голубого цвета. Словно они хотели охватить разом весь окружающий мир. Иногда эта дрожь в глазах прекращалась – в те короткие мгновения, когда ему удавалось сконцентрировать на чем-то свое внимание.
– Ну что, Дон, – продолжал радоваться Стивен, – как я тебя обыграл!
– Действительно? – обратился Дэниел к Дону. – Раз так, значит, плохи твои дела.
– Да он лучше меня играет. Это несправедливо – он всегда выигрывает!..
– Я… я дам тебе выиграть в следующий раз, Дон. Ты выиграешь! Ты выиграешь! Уж я тебе обещаю: ты выиграешь. Честное слово.
– Я запомню это.
– Конечно, Дон. Конечно.
Стивен сдвинул галстук на одну сторону и сказал отцу:
– У меня от него болит шея, папа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57