Он намеренно дерзко дотянулся до ее рубашки и стал с наигранным безразличием застегивать. Ром зло отшвырнула его руку и взялась за дело сама, торопливо всовывая пуговицы в какие попало петли.
— Что было у вас на уме, когда вы обнажились и разлеглись возле того ручья? — продолжал он, не сводя с нее скептического взгляда.
— Совсем не то, что вы думаете, — процедила она. — К тому же не преувеличивайте, я сняла только брюки. Просто у меня болела голова. Поймите, я приехала сюда затем, и лишь затем, чтобы написать три портрета. Не надо принимать меня за куколку для летних развлечений.
До чего же трудно держаться с достоинством, когда стоишь в рубашке, застегнутой сикось-накось!
— Хм, весьма остроумный способ для избавления от головной боли, — пожал он плечами. — Могу показать вам еще одно премиленькое, совершенно уединенное местечко на случай, если у вас снова разболится голова. — Он заправил рубашку и достал тонкую сигарету.
— Я все-таки надеюсь, что мы поняли друг друга, — пробормотала она неуверенно. Под его холодным, испытующим взглядом она остро ощущала свою растерянность. И как он смеет так невозмутимо глазеть на нее!
— О да, думаю, друг друга мы поняли, Ромэни Кэрис. Но если вам еще нужно привыкнуть к этой мысли, я подожду. У нас впереди все лето.
— Я, по-моему, ясно выразилась: вы мне безразличны. Случайные связи не по мне. Это скучно.
Уму непостижимо, сколько нескрываемого нахальства можно вложить в простую усмешку. Он чуть повел бровью и произнес:
— Ну что ж, если вы уже высказались и остыли, давайте я вас подсажу.
Единственное, что могло заглушить ее смятение, так это мысль о том, что придется снова влезать на разнесчастную кобылу. Воспоминания об упоительных ласках его рук и губ тотчас улетучились, стоило ей подумать о своих многочисленных царапинах, синяках, ссадинах и волдырях.
— Послушайте, а не пойти ли мне обратно пешком? Вы ведь могли бы отвести эту железную деву домой, не так ли?
— Никогда не поверю, что Хлоя могла оказаться чересчур резвой для вас.
— Это как сказать, — сухо ответила Ром. Старушка меж тем тяжело переступала неподалеку, мерно покачивая головой. Кэмерон подозвал ее и осмотрел седло, потом обернулся к Ром. Она тихо стояла, прислонившись к скале и скрестив руки на груди.
— На кой черт понадобилось вам это седло? Разве вы не видели, что оно испорчено? Кто-то из ребят оставил его под дождем недели две назад.
Ром пожала плечами:
— А мне оно показалось нормальным.
Она решила не объяснять ему, что, когда подошла к конюшне, лошадь уже была оседлана. А ей вовсе невдомек было, как все это делается.
— А стремена вы подтянули?
— То есть? Что вы имеете в виду?
— То есть отрегулировали вы их по ноге? Вот что я имею в виду, — ответил он с некоторым раздражением, провел рукой по лошадиному боку и шлепком послал старушенцию вперед. Хлоя покорно повернулась и направилась к лесу, пошатываясь и виляя массивным крупом.
С плохо скрываемым участием Кэмерон стал объяснять ей, что надо было догадаться и проверить все еще у конюшни. Ром уперла кулаки в бока и приняла воинственный вид.
— Это все мальчишки — они усадили меня в это проклятое седло… Чего еще можно от них ожидать, Господи?
Покачав головой, Кэмерон вскочил на своего коня, ловко уселся и протянул ей руку. Она отступила в сторону.
— Погодите. С вашего позволения, я, пожалуй, все-таки пойду пешком. Да, кстати, просто ради интереса: что же мне нужно было сделать со стременами? — (Вот уж действительно из чистого интереса: к лошади она теперь и близко не подойдет.) Ром понадеялась, что своим вопросом как-то выиграет время. Но не тут-то было: Кэмерон, лихо развернувшись, осадил скакуна прямехонько рядом с ней, наклонился и бесцеремонно ухватил ее за руку.
— Да вы что? Идите к черту! — невнятно бормотала она, пока он усаживал ее перед собой. Ну и дела, из огня да в полымя. Нехотя покорившись судьбе, она постаралась устроиться так, чтобы ее бедное тело ныло как можно меньше. Идти, наверное, тоже было бы не легче, даже если бы она знала дорогу к дому.
Они уже отъехали от горы довольно далеко, когда она наконец устроилась более или менее удобно. Кэмерон сильной рукой обхватил ее и прижал к себе.
— Не шевелитесь, — приказал он, потом добавил насмешливым тоном:
— Просто ради интереса: вам всего-навсего нужно было подтянуть стремена.
— Подтянуть куда?
Он глухо выругался и пустил жеребца легким галопом.
— Забудьте об этом. Я постараюсь доставить вас домой без новых травм.
Ром сидела как можно прямее, стараясь поменьше прижиматься плечом к его груди. Слава Богу, хоть на сей раз она сидит не по-мужски. Он приладил ее чуть ли не на шею бедному животному, как какой-нибудь мешок с зерном.
Мало-помалу ее напряжение стало спадать. Правда, одна боль сменилась другой: она все явственнее чувствовала, как его рука прижимает ее, держа прямо под грудью. От избытка впечатлений мысли ее рассеялись, и вскоре она уже с трудом отдавала себе отчет, где находится. И все же так неудобно сидеть.
— Расслабьтесь, отдохните, — мурлыкал ей Кэмерон. — Закройте глазки…
«Видимо, думает, что я ерзаю от страха», — подумала Ром. Грохнуться с такой высоты, конечно, приятного мало, но волнует ее совсем не это, а тепло его руки под самой грудью, о чем он, к счастью, не догадывается. Подчинившись его уговорам, она закрыла глаза, и скоро ее голова уже покоилась на его груди.
— Что же вы сразу не сказали, что не любите лошадей? — донесся до нее приятный низкий голос.
Она лениво приоткрыла глаза и вновь их закрыла.
— Я люблю, но… теперь они мне нравятся… э-э… на почтительном расстоянии. Очевидно, мне не приходило в голову, что ездить верхом — это не просто сидеть себе в седле, болтая поводьями…
— Устали?
— Измучилась.
— И из-за этого вы ерзаете? — лукаво спросил он, дыханием шевеля пряди ее волос; завитки щекотали ее лицо.
«О, он прекрасно знает, что меня беспокоит», — с ненавистью подумала Ром, и как бы в подтверждение его длинные пальцы тронули и приподняли ее мягкую грудь. Она выпрямилась, вцепилась ему в руку и отбросила ее. Мастерчардж не ожидал таких резких движений и дернулся. Ром пришлось ухватиться за Кэмерона, чтобы не упасть, а тот расхохотался ей в лицо.
— Спокойнее, моя радость. Здесь все свои.
— Послушайте, Кэмерон! Полагаю, что нам не мешает кое о чем договориться, а то дальше нам будет не по пути. Я очень серьезно отношусь к своему делу, и меня действительно ничего больше не интересует.
— Вот уж не подумал бы, особенно судя по тому, какой пыл вы ухитрились проявить там, у горы, — поддразнил он ее. В каждой ноте его голоса, не стихая, звучал едкий смешок.
Полунегодуя-полуиграя, Ром воскликнула:
— Но я не шучу! Верите вы мне или нет, но меня не взволновал ваш довольно-таки земной образ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Что было у вас на уме, когда вы обнажились и разлеглись возле того ручья? — продолжал он, не сводя с нее скептического взгляда.
— Совсем не то, что вы думаете, — процедила она. — К тому же не преувеличивайте, я сняла только брюки. Просто у меня болела голова. Поймите, я приехала сюда затем, и лишь затем, чтобы написать три портрета. Не надо принимать меня за куколку для летних развлечений.
До чего же трудно держаться с достоинством, когда стоишь в рубашке, застегнутой сикось-накось!
— Хм, весьма остроумный способ для избавления от головной боли, — пожал он плечами. — Могу показать вам еще одно премиленькое, совершенно уединенное местечко на случай, если у вас снова разболится голова. — Он заправил рубашку и достал тонкую сигарету.
— Я все-таки надеюсь, что мы поняли друг друга, — пробормотала она неуверенно. Под его холодным, испытующим взглядом она остро ощущала свою растерянность. И как он смеет так невозмутимо глазеть на нее!
— О да, думаю, друг друга мы поняли, Ромэни Кэрис. Но если вам еще нужно привыкнуть к этой мысли, я подожду. У нас впереди все лето.
— Я, по-моему, ясно выразилась: вы мне безразличны. Случайные связи не по мне. Это скучно.
Уму непостижимо, сколько нескрываемого нахальства можно вложить в простую усмешку. Он чуть повел бровью и произнес:
— Ну что ж, если вы уже высказались и остыли, давайте я вас подсажу.
Единственное, что могло заглушить ее смятение, так это мысль о том, что придется снова влезать на разнесчастную кобылу. Воспоминания об упоительных ласках его рук и губ тотчас улетучились, стоило ей подумать о своих многочисленных царапинах, синяках, ссадинах и волдырях.
— Послушайте, а не пойти ли мне обратно пешком? Вы ведь могли бы отвести эту железную деву домой, не так ли?
— Никогда не поверю, что Хлоя могла оказаться чересчур резвой для вас.
— Это как сказать, — сухо ответила Ром. Старушка меж тем тяжело переступала неподалеку, мерно покачивая головой. Кэмерон подозвал ее и осмотрел седло, потом обернулся к Ром. Она тихо стояла, прислонившись к скале и скрестив руки на груди.
— На кой черт понадобилось вам это седло? Разве вы не видели, что оно испорчено? Кто-то из ребят оставил его под дождем недели две назад.
Ром пожала плечами:
— А мне оно показалось нормальным.
Она решила не объяснять ему, что, когда подошла к конюшне, лошадь уже была оседлана. А ей вовсе невдомек было, как все это делается.
— А стремена вы подтянули?
— То есть? Что вы имеете в виду?
— То есть отрегулировали вы их по ноге? Вот что я имею в виду, — ответил он с некоторым раздражением, провел рукой по лошадиному боку и шлепком послал старушенцию вперед. Хлоя покорно повернулась и направилась к лесу, пошатываясь и виляя массивным крупом.
С плохо скрываемым участием Кэмерон стал объяснять ей, что надо было догадаться и проверить все еще у конюшни. Ром уперла кулаки в бока и приняла воинственный вид.
— Это все мальчишки — они усадили меня в это проклятое седло… Чего еще можно от них ожидать, Господи?
Покачав головой, Кэмерон вскочил на своего коня, ловко уселся и протянул ей руку. Она отступила в сторону.
— Погодите. С вашего позволения, я, пожалуй, все-таки пойду пешком. Да, кстати, просто ради интереса: что же мне нужно было сделать со стременами? — (Вот уж действительно из чистого интереса: к лошади она теперь и близко не подойдет.) Ром понадеялась, что своим вопросом как-то выиграет время. Но не тут-то было: Кэмерон, лихо развернувшись, осадил скакуна прямехонько рядом с ней, наклонился и бесцеремонно ухватил ее за руку.
— Да вы что? Идите к черту! — невнятно бормотала она, пока он усаживал ее перед собой. Ну и дела, из огня да в полымя. Нехотя покорившись судьбе, она постаралась устроиться так, чтобы ее бедное тело ныло как можно меньше. Идти, наверное, тоже было бы не легче, даже если бы она знала дорогу к дому.
Они уже отъехали от горы довольно далеко, когда она наконец устроилась более или менее удобно. Кэмерон сильной рукой обхватил ее и прижал к себе.
— Не шевелитесь, — приказал он, потом добавил насмешливым тоном:
— Просто ради интереса: вам всего-навсего нужно было подтянуть стремена.
— Подтянуть куда?
Он глухо выругался и пустил жеребца легким галопом.
— Забудьте об этом. Я постараюсь доставить вас домой без новых травм.
Ром сидела как можно прямее, стараясь поменьше прижиматься плечом к его груди. Слава Богу, хоть на сей раз она сидит не по-мужски. Он приладил ее чуть ли не на шею бедному животному, как какой-нибудь мешок с зерном.
Мало-помалу ее напряжение стало спадать. Правда, одна боль сменилась другой: она все явственнее чувствовала, как его рука прижимает ее, держа прямо под грудью. От избытка впечатлений мысли ее рассеялись, и вскоре она уже с трудом отдавала себе отчет, где находится. И все же так неудобно сидеть.
— Расслабьтесь, отдохните, — мурлыкал ей Кэмерон. — Закройте глазки…
«Видимо, думает, что я ерзаю от страха», — подумала Ром. Грохнуться с такой высоты, конечно, приятного мало, но волнует ее совсем не это, а тепло его руки под самой грудью, о чем он, к счастью, не догадывается. Подчинившись его уговорам, она закрыла глаза, и скоро ее голова уже покоилась на его груди.
— Что же вы сразу не сказали, что не любите лошадей? — донесся до нее приятный низкий голос.
Она лениво приоткрыла глаза и вновь их закрыла.
— Я люблю, но… теперь они мне нравятся… э-э… на почтительном расстоянии. Очевидно, мне не приходило в голову, что ездить верхом — это не просто сидеть себе в седле, болтая поводьями…
— Устали?
— Измучилась.
— И из-за этого вы ерзаете? — лукаво спросил он, дыханием шевеля пряди ее волос; завитки щекотали ее лицо.
«О, он прекрасно знает, что меня беспокоит», — с ненавистью подумала Ром, и как бы в подтверждение его длинные пальцы тронули и приподняли ее мягкую грудь. Она выпрямилась, вцепилась ему в руку и отбросила ее. Мастерчардж не ожидал таких резких движений и дернулся. Ром пришлось ухватиться за Кэмерона, чтобы не упасть, а тот расхохотался ей в лицо.
— Спокойнее, моя радость. Здесь все свои.
— Послушайте, Кэмерон! Полагаю, что нам не мешает кое о чем договориться, а то дальше нам будет не по пути. Я очень серьезно отношусь к своему делу, и меня действительно ничего больше не интересует.
— Вот уж не подумал бы, особенно судя по тому, какой пыл вы ухитрились проявить там, у горы, — поддразнил он ее. В каждой ноте его голоса, не стихая, звучал едкий смешок.
Полунегодуя-полуиграя, Ром воскликнула:
— Но я не шучу! Верите вы мне или нет, но меня не взволновал ваш довольно-таки земной образ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41