Они меня знают.
– Может, в этом и проблема, – сказал Моррис, маскируя критику грубой имитацией Граучо Маркса.
– Цыц. – Эстель пихнула его локтем. – Сэм свою конгрегацию знает.
– Никаких цыц. Сэмми должен это услышать.
– Да-да, Моррис. Что ты хотел сказать? – Шмуэль опустил ложку.
– Не надо так, Сэм, – сказал Моррис с редкостным сочувствием в голосе. – Я просто хочу понять, все ли возможности ты рассмотрел.
– Какие возможности? Они проголосуют. Увидим.
– Можно бы слегка поддаться. Как-то смягчиться по мелочи. Ты же с этими людьми каждую неделю говоришь. Покажи им, что тебе их проблемы понятны.
– Мне их проблемы слишком понятны, – объяснил Шмуэль. – В этом их проблема.
– Ага, видишь? – Моррис взмахнул ложкой. – Вот об этом и речь.
– Так ты думаешь, они правы? – Отец уже сердился. Моррис лишь пожал плечами.
– Может, тебе мейлы разослать? – предложил я.
– Великолепно, – буркнул отец, снова уткнувшись в тарелку. – Теперь у нас перевыборная кампания.
– Я серьезно, – настаивал я. – Это же они решили все проводить на вебе. Вот давай этим и воспользуемся. Список рассылки откроем. Это не стоит ни цента.
– Ребе не продается собственной конгрегации, Йосси. Это не торговля. Мы не на рынке.
– Ошибаешься, Сэмми, – возразил Моррис. – Они платят взносы. Платят за этот дом. И надо видеть в них клиентов. Может, я смогу внести пожертвование.
– Да не в деньгах дело! – внезапно заорал Шмуэль. Минуту мы сидели в молчании. Перед нами дымились тарелки с супом.
– Бульон очень вкусный, – высказалась Эстель, осторожно отхлебывая. – Ты больше перца добавляешь?
– Свежемолотый, – объяснила мать. – Есть разница.
– Мм-м, – согласилась Эстель. – А тест у тебя сейчас какой?
– «Экспроммт». Серия В.
– На штамм «эр-12» сканирует?
– Ну, я думаю, – обиженно сказала мать. – Самый дорогой тест.
– Мм-м, – сказала Эстель, поболтала в супе ложкой, затем медленно ее отодвинула.
– Ради бога, Эстель, – буркнул Моррис. – Ешь суп, и все.
Вспомогательная беседа неловко заглохла, и мама попыталась начать новую – теперь со мной.
– Звонил Джуд. Сказал, ему надо с тобой поговорить, срочно.
– Джуд? – переспросила Мириам. – Он придет? – Они давным-давно не виделись. Побочка истории с вирусом: всем Королям, кроме Эль-Греко, запретили к нам являться.
– Я не знал, что его допускают на территорию, – сказал я.
– Не глупи, – ответила мама. – Вы теперь взрослые.
– А что вы делаете? – Бенджамин аж на стуле подпрыгивал. – Опять ломаете?
– Нет, Бенджи, – сказал я. – Просто бизнес-проект. Хочет нам что-то подкинуть.
– Нам? – переспросил отец. – Этой вашей фирме?
– «Морхаус и Линней». Ага. Парни новую технологию придумали. Может, удастся использовать.
– Использовать?
Ненавижу, когда он отбирает мои слова, будто зерна истины для дроши.
– Господи боже, папа, я легализую то, что они делают. Думаешь, их надо защищать от большого жестокого мира? Да они меня чуть в тюрьму не упекли.
– Йосси, если они такое хулиганье, а ты так разобиделся, зачем ты им делаешь одолжения?
– Слушай. – Я попытался защитить свою тактику: – Мне это важно, понимаешь? Я – крупная фигура, пускай тебе и трудно в это поверить. В Нью-Йорке. Ты бы видел, какие люди со мной советуются. Мне доверяют миллионы долларов. Ты должен гордиться.
– Отец тобой гордится. – Мать занялась миротворчеством. – Правда же, Сэмми?
– Разумеется, горжусь, – ответил он.
Но папаша не одобрял. Это легко понять по тому, как он ложкой размалывал на кусочки клецку, прежде чем отхлебнуть. Делал вид, будто настолько захвачен животными инстинктами, что ему прямо не терпится утолить свои безграничные земные желания.
– Что? – переспросил я. – Ну, говори.
– Ничего. – Он пожал плечами. – Ты сказал, что ты горд, она сказала, что я горд, так что все мы горды. – Он снова чуть-чуть отхлебнул, а потом на идише пробормотал, вроде как себе под нос: – Гоим нахес. Имея в виду, что такими вещами пристало гордиться одним гоям.
– Гоим нахес! – повторила Мириам, с наслаждением катая во рту иностранные слоги. – Гоим нахес! Гоим нахес! – Она распевала и ножом для масла дирижировала своей симфонией. Улыбаясь в невинные глаза Мириам, Софи потянулась через стол придержать дочкину руку.
– Дело же не только в деньгах, папа, – начал было я, но умолк.
Никто меня не защитил. Даже Моррис. Миг прошел – спасибо певческому взрыву Мириам. Я воевал без надежды на победу – особенно теперь. За обеденным столом ребе всегда прав.
4
Выкрасить и выбросить
У Тобиаса Морхауса – самый крупный хрен на Уолл-стрит, о чем знали все видные шишки. Лишь немногие государственные старейшины могли засвидетельствовать, что видели легендарный агрегат капиталиста вживую и вблизи, но даже они понятия не имели, какова его настоящая длина.
В 1960-х брокеры шутили, что Тобиас на пари о длине своего хрена заработал больше, чем на товарной бирже. Это, конечно, вранье, однако оно утешительно для Тобиасовых товарищей по клубу.
У него не было их родословной, их образования и связей. Ничего такого – лишь пара-тройка волшебно рассчитанных звонков насчет нефти-сырца в начале войны во Вьетнаме; они и обеспечили Тобиасу место за столом. Многие считали, что Морхаус подкупил старого флотского кореша, но против таких махинаций в открытую не выступишь. Не те времена: информашка флотского интенданта бывшему летчику-истребителю за пивом не более скандальна, чем намек, брошенный за стаканом бренди в Кучерском клубе. Морхаусу, начинающему маклеру из безымянной фирмы, у которой даже места на бирже не было, требовалось проникнуть внутрь, чтобы расти.
Но за вход с него содрали дай боже.
Началось с подначки как-то поздно вечером в Красной гостиной Кучерского клуба – по крайней мере, так рассказывают. Двадцатитрехлетний Тобиас травил байки о двух педиках с авианосца «Вэлли-Фордж». Как они на его снаряд пялились. Как по утрам он его паковал в узкие моряцкие штаны – посмотреть, как педики шныряют по палубе в поисках оптимальной точки обзора. А однажды он его завернул между ног, чтобы педики восторгались, как величественно елда умостилась между ягодицами.
И вот тут джентльмены из Кучерского клуба подбили новичка на состязание. Поставить десять тысяч, что у него длиннее всех в гостиной. В ошеломленном презрении Тобиас оглядел тридцати-примерно-летние холеные головы, что тянулись из распластанных крахмальных воротничков. До костей гнилушки, все до единого, решил он, поставив дцатый «скотч» и извлекая дородное тело из кожаного кресла. Такое случалось не раз, и соперники бывали посильнее этих пижонов. Тобиас поставил единственное условие: все соискатели открываются первыми. Тобиас покажет ровно столько, сколько понадобится для выигрыша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
– Может, в этом и проблема, – сказал Моррис, маскируя критику грубой имитацией Граучо Маркса.
– Цыц. – Эстель пихнула его локтем. – Сэм свою конгрегацию знает.
– Никаких цыц. Сэмми должен это услышать.
– Да-да, Моррис. Что ты хотел сказать? – Шмуэль опустил ложку.
– Не надо так, Сэм, – сказал Моррис с редкостным сочувствием в голосе. – Я просто хочу понять, все ли возможности ты рассмотрел.
– Какие возможности? Они проголосуют. Увидим.
– Можно бы слегка поддаться. Как-то смягчиться по мелочи. Ты же с этими людьми каждую неделю говоришь. Покажи им, что тебе их проблемы понятны.
– Мне их проблемы слишком понятны, – объяснил Шмуэль. – В этом их проблема.
– Ага, видишь? – Моррис взмахнул ложкой. – Вот об этом и речь.
– Так ты думаешь, они правы? – Отец уже сердился. Моррис лишь пожал плечами.
– Может, тебе мейлы разослать? – предложил я.
– Великолепно, – буркнул отец, снова уткнувшись в тарелку. – Теперь у нас перевыборная кампания.
– Я серьезно, – настаивал я. – Это же они решили все проводить на вебе. Вот давай этим и воспользуемся. Список рассылки откроем. Это не стоит ни цента.
– Ребе не продается собственной конгрегации, Йосси. Это не торговля. Мы не на рынке.
– Ошибаешься, Сэмми, – возразил Моррис. – Они платят взносы. Платят за этот дом. И надо видеть в них клиентов. Может, я смогу внести пожертвование.
– Да не в деньгах дело! – внезапно заорал Шмуэль. Минуту мы сидели в молчании. Перед нами дымились тарелки с супом.
– Бульон очень вкусный, – высказалась Эстель, осторожно отхлебывая. – Ты больше перца добавляешь?
– Свежемолотый, – объяснила мать. – Есть разница.
– Мм-м, – согласилась Эстель. – А тест у тебя сейчас какой?
– «Экспроммт». Серия В.
– На штамм «эр-12» сканирует?
– Ну, я думаю, – обиженно сказала мать. – Самый дорогой тест.
– Мм-м, – сказала Эстель, поболтала в супе ложкой, затем медленно ее отодвинула.
– Ради бога, Эстель, – буркнул Моррис. – Ешь суп, и все.
Вспомогательная беседа неловко заглохла, и мама попыталась начать новую – теперь со мной.
– Звонил Джуд. Сказал, ему надо с тобой поговорить, срочно.
– Джуд? – переспросила Мириам. – Он придет? – Они давным-давно не виделись. Побочка истории с вирусом: всем Королям, кроме Эль-Греко, запретили к нам являться.
– Я не знал, что его допускают на территорию, – сказал я.
– Не глупи, – ответила мама. – Вы теперь взрослые.
– А что вы делаете? – Бенджамин аж на стуле подпрыгивал. – Опять ломаете?
– Нет, Бенджи, – сказал я. – Просто бизнес-проект. Хочет нам что-то подкинуть.
– Нам? – переспросил отец. – Этой вашей фирме?
– «Морхаус и Линней». Ага. Парни новую технологию придумали. Может, удастся использовать.
– Использовать?
Ненавижу, когда он отбирает мои слова, будто зерна истины для дроши.
– Господи боже, папа, я легализую то, что они делают. Думаешь, их надо защищать от большого жестокого мира? Да они меня чуть в тюрьму не упекли.
– Йосси, если они такое хулиганье, а ты так разобиделся, зачем ты им делаешь одолжения?
– Слушай. – Я попытался защитить свою тактику: – Мне это важно, понимаешь? Я – крупная фигура, пускай тебе и трудно в это поверить. В Нью-Йорке. Ты бы видел, какие люди со мной советуются. Мне доверяют миллионы долларов. Ты должен гордиться.
– Отец тобой гордится. – Мать занялась миротворчеством. – Правда же, Сэмми?
– Разумеется, горжусь, – ответил он.
Но папаша не одобрял. Это легко понять по тому, как он ложкой размалывал на кусочки клецку, прежде чем отхлебнуть. Делал вид, будто настолько захвачен животными инстинктами, что ему прямо не терпится утолить свои безграничные земные желания.
– Что? – переспросил я. – Ну, говори.
– Ничего. – Он пожал плечами. – Ты сказал, что ты горд, она сказала, что я горд, так что все мы горды. – Он снова чуть-чуть отхлебнул, а потом на идише пробормотал, вроде как себе под нос: – Гоим нахес. Имея в виду, что такими вещами пристало гордиться одним гоям.
– Гоим нахес! – повторила Мириам, с наслаждением катая во рту иностранные слоги. – Гоим нахес! Гоим нахес! – Она распевала и ножом для масла дирижировала своей симфонией. Улыбаясь в невинные глаза Мириам, Софи потянулась через стол придержать дочкину руку.
– Дело же не только в деньгах, папа, – начал было я, но умолк.
Никто меня не защитил. Даже Моррис. Миг прошел – спасибо певческому взрыву Мириам. Я воевал без надежды на победу – особенно теперь. За обеденным столом ребе всегда прав.
4
Выкрасить и выбросить
У Тобиаса Морхауса – самый крупный хрен на Уолл-стрит, о чем знали все видные шишки. Лишь немногие государственные старейшины могли засвидетельствовать, что видели легендарный агрегат капиталиста вживую и вблизи, но даже они понятия не имели, какова его настоящая длина.
В 1960-х брокеры шутили, что Тобиас на пари о длине своего хрена заработал больше, чем на товарной бирже. Это, конечно, вранье, однако оно утешительно для Тобиасовых товарищей по клубу.
У него не было их родословной, их образования и связей. Ничего такого – лишь пара-тройка волшебно рассчитанных звонков насчет нефти-сырца в начале войны во Вьетнаме; они и обеспечили Тобиасу место за столом. Многие считали, что Морхаус подкупил старого флотского кореша, но против таких махинаций в открытую не выступишь. Не те времена: информашка флотского интенданта бывшему летчику-истребителю за пивом не более скандальна, чем намек, брошенный за стаканом бренди в Кучерском клубе. Морхаусу, начинающему маклеру из безымянной фирмы, у которой даже места на бирже не было, требовалось проникнуть внутрь, чтобы расти.
Но за вход с него содрали дай боже.
Началось с подначки как-то поздно вечером в Красной гостиной Кучерского клуба – по крайней мере, так рассказывают. Двадцатитрехлетний Тобиас травил байки о двух педиках с авианосца «Вэлли-Фордж». Как они на его снаряд пялились. Как по утрам он его паковал в узкие моряцкие штаны – посмотреть, как педики шныряют по палубе в поисках оптимальной точки обзора. А однажды он его завернул между ног, чтобы педики восторгались, как величественно елда умостилась между ягодицами.
И вот тут джентльмены из Кучерского клуба подбили новичка на состязание. Поставить десять тысяч, что у него длиннее всех в гостиной. В ошеломленном презрении Тобиас оглядел тридцати-примерно-летние холеные головы, что тянулись из распластанных крахмальных воротничков. До костей гнилушки, все до единого, решил он, поставив дцатый «скотч» и извлекая дородное тело из кожаного кресла. Такое случалось не раз, и соперники бывали посильнее этих пижонов. Тобиас поставил единственное условие: все соискатели открываются первыми. Тобиас покажет ровно столько, сколько понадобится для выигрыша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73