Затем мне пришлось выпить самый противный и вонючий коктейль, когда-либо изготовленный этим злобным божком. Что уж там было намешано, неизвестно, но обошлась мне эта отрава в десять фунтов, и в результате сегодня я чувствую себя еще хуже, чем когда бы то ни было.
И все-таки хорошо, что меня впустили обратно; и вообще, могло бы быть еще хуже — ведь сегодня как-никак выходной. Представить себя в таком состоянии на работе у меня духу не хватает.
Я также обнаружил на автоответчике короткое и злое сообщение от моего старика. Он, видно, звонил вчера вечером, хотя я не думаю, что вопрос «Где ты шляешься, ублюдок?» является наилучшим поздравлением с Новым годом для родного сына. Впрочем, сейчас он в трудной фазе. Ладно, пока промолчим, но при случае можно будет упрекнуть его в недостатке родительского тепла.
16.15. Дома
Папаша снова звонил. Сказал, сейчас заедет. Это уже не шуточки.
19.30. Дома
Как я и ожидал, старик явился ко мне не один. С ним была женщина. Впрочем, это я так говорю — женщина, а по сравнению с ним она просто девочка. Зовут ее Кэти. И она классная. И как, черт подери, старому хрычу удается их подцеплять? Вот узнать бы, что заставляет шикарную, как с обложки, блондинку связываться с абсолютно бесперспективным и почти лысым стариканом. С другой стороны, если хорошенько подумать, выяснять это мне совершенно неохота. Эта девчонка — всего лишь на данный момент последняя в длинной череде женщин, прошедших через его похотливые лапы после того, как он бросил маму. Я не преувеличу, если скажу, что с тех пор как они расстались, он прямо как с цепи сорвался. Седина в бороду… Но эта, последняя — такое папашино везение лучше всего оценить словом «джекпот».
Оказалось, что он заявился ко мне не просто так, а сообщить, что он переезжает. И не куда-нибудь по соседству, а аж в Телфорд. Он нашел себе работу по своей прежней специальности. Я уж и не помню, чем он там занимался, пока не попал под сокращение штатов, после чего ему пришлось крутить баранку. В общем, по условиям контракта он должен переселиться в центральные графства, с чем мне и остается его поздравить. Если он ожидал, что я расстроюсь, то был горько разочарован. Я не только не огорчен таким известием, а, наоборот, очень рад. Не за него рад, а за себя. Потому что, как ни печально, я принадлежу к той — постоянно растущей — части своего поколения, которая стыдится родителей. Притом это чувство не возникает по какому-то особому поводу, а присутствует постоянно.
Ничего хорошего в том, что ему удается затаскивать в койку девчонок моложе меня, я не вижу, но хуже всего то, что после развода с мамой он обращается со мной как со своим лучшим другом. Он никак в толк не возьмет, что он не нужен мне как лучший друг, он мне нужен как отец. В первую очередь как раз для того, чтобы научить, как привлекать всех этих женщин. В конце концов, разве не для этого отцы и нужны?
У меня уже были ночные кошмары, в которых старик являлся ко мне на работу и начинал соблазнять всех молоденьких цыпочек, в результате чего одной из них выпадала сомнительная честь стать моей мамашей.
Трагедия заключается в том, что он — точная копия меня, только тридцать лет назад. Я это знаю, и он знает, что я знаю. Если в результате его возможного переезда в Телфорд я буду об этом реже вспоминать, то готов прямо сейчас пойти упаковывать его шмотки.
22.30. Дома
Благодаря счастливому случаю сегодня произошло нечто, что может оказать большое влияние на мою жизнь. Несколько лет назад я где-то прочел, что супермаркет поздним вечером — лучшее место поглазеть на женщин и попробовать кого-нибудь снять. Согласно этой рекомендации я стал заявляться в местный «Сомерфилд» каждый четверг по вечерам. К сожалению, все одинокие и доступные женщины в Уотфорде, видно, ходят за покупками не в четверг, а в среду, и не в «Сомерфилд», а в «Сэйнсбери». Я сегодня случайно туда заглянул и просто изумился, сколько их там ошивается. Пришлось срочно сосредоточиться на том, что прямо-таки плыло в руки.
Вообще-то у меня всегда была какая-то навязчивая идея относительно женщин в супермаркетах, хотя объяснить причину этого пристрастия я не могу. Может, дело в том, что женщины, выбирая продукты, ведут себя естественно и не зациклены на том, как они выглядят; при этом, идя в магазин, они часто надевают свободные джемперы с вырезом или облегающие футболки, так что, когда они наклоняются над прилавками, это создает очень заманчивые ракурсы. Так что сегодня я углядел больше ложбинок между грудями и соблазнительных округлостей, чем за несколько последних месяцев.
Кроме того, низкая температура в отделе замороженных продуктов (который в «Сэйнсбери», к счастью, очень велик) производит быстрое и прямо-таки потрясающее воздействие на женскую грудь, и это приводит меня в восторг. Единственная проблема состоит в том, что не успеешь приглядеть себе пару симпатичных арбузиков с торчащими вперед орешками, как их владелица выходит из прохладного помещения и они просто сдуваются. Сами понимаете, что даже самая симпатичная мордашка едва ли заслуживает внимания, если грудь при этом обвислая.
Впрочем, несмотря на все эти мелкие разочарования, что-то мне подсказывает, что в «Сэйнсбери» меня теперь будут видеть гораздо чаще прежнего. Это уж будьте уверены. А если учесть, что и папаша мой скоро свалит отсюда куда подальше, то, может, дела и пойдут на лад.
Четверг, 6 января
06.30. Дома
Жуткая ночка. Из самых жутких, какие только могут быть. Мне снился похабный сон с участием Кэти, меня и флакона теплого детского масла для массажа, и тут откуда-то возник мой папаша и начал раздеваться. К счастью, даже подсознанием я усек, что такое извращение уже переходит все границы, и в результате проснулся. Подумать даже страшно, чем бы все это могло закончиться, не проснись я так вовремя.
Ну так вот, проснувшись в половине пятого, я никак не мог опять заснуть и снова задумался над тем, в какое убожество превратилась моя жизнь. Перелистывание дневника накануне Нового года действительно меня зацепило.
Самое глупое во всем этом вот что: если быть честным с самим собой (чего мне странным образом не хватает в последние годы), я точно знаю, в чем проблема. Да, похоже, я и всегда это знал. Все потому, что я поступаю так же, как мой старик в моем возрасте: всегда иду по пути наименьшего сопротивления и жду, когда что-то случится со мной, а не пытаюсь что-нибудь сделать для себя. И из-за этого — как можно убедиться, читая мой дневник, — вся моя жизнь состоит из привычных, раз и навсегда избранных ежедневных действий, превративших мое существование в какой-то тоскливый ритуал. И ладно если бы все происходящее меня устраивало — так ведь нет. Совершенно нет. Я протираю штаны на работе, которая нагоняет на меня жуткую скуку;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
И все-таки хорошо, что меня впустили обратно; и вообще, могло бы быть еще хуже — ведь сегодня как-никак выходной. Представить себя в таком состоянии на работе у меня духу не хватает.
Я также обнаружил на автоответчике короткое и злое сообщение от моего старика. Он, видно, звонил вчера вечером, хотя я не думаю, что вопрос «Где ты шляешься, ублюдок?» является наилучшим поздравлением с Новым годом для родного сына. Впрочем, сейчас он в трудной фазе. Ладно, пока промолчим, но при случае можно будет упрекнуть его в недостатке родительского тепла.
16.15. Дома
Папаша снова звонил. Сказал, сейчас заедет. Это уже не шуточки.
19.30. Дома
Как я и ожидал, старик явился ко мне не один. С ним была женщина. Впрочем, это я так говорю — женщина, а по сравнению с ним она просто девочка. Зовут ее Кэти. И она классная. И как, черт подери, старому хрычу удается их подцеплять? Вот узнать бы, что заставляет шикарную, как с обложки, блондинку связываться с абсолютно бесперспективным и почти лысым стариканом. С другой стороны, если хорошенько подумать, выяснять это мне совершенно неохота. Эта девчонка — всего лишь на данный момент последняя в длинной череде женщин, прошедших через его похотливые лапы после того, как он бросил маму. Я не преувеличу, если скажу, что с тех пор как они расстались, он прямо как с цепи сорвался. Седина в бороду… Но эта, последняя — такое папашино везение лучше всего оценить словом «джекпот».
Оказалось, что он заявился ко мне не просто так, а сообщить, что он переезжает. И не куда-нибудь по соседству, а аж в Телфорд. Он нашел себе работу по своей прежней специальности. Я уж и не помню, чем он там занимался, пока не попал под сокращение штатов, после чего ему пришлось крутить баранку. В общем, по условиям контракта он должен переселиться в центральные графства, с чем мне и остается его поздравить. Если он ожидал, что я расстроюсь, то был горько разочарован. Я не только не огорчен таким известием, а, наоборот, очень рад. Не за него рад, а за себя. Потому что, как ни печально, я принадлежу к той — постоянно растущей — части своего поколения, которая стыдится родителей. Притом это чувство не возникает по какому-то особому поводу, а присутствует постоянно.
Ничего хорошего в том, что ему удается затаскивать в койку девчонок моложе меня, я не вижу, но хуже всего то, что после развода с мамой он обращается со мной как со своим лучшим другом. Он никак в толк не возьмет, что он не нужен мне как лучший друг, он мне нужен как отец. В первую очередь как раз для того, чтобы научить, как привлекать всех этих женщин. В конце концов, разве не для этого отцы и нужны?
У меня уже были ночные кошмары, в которых старик являлся ко мне на работу и начинал соблазнять всех молоденьких цыпочек, в результате чего одной из них выпадала сомнительная честь стать моей мамашей.
Трагедия заключается в том, что он — точная копия меня, только тридцать лет назад. Я это знаю, и он знает, что я знаю. Если в результате его возможного переезда в Телфорд я буду об этом реже вспоминать, то готов прямо сейчас пойти упаковывать его шмотки.
22.30. Дома
Благодаря счастливому случаю сегодня произошло нечто, что может оказать большое влияние на мою жизнь. Несколько лет назад я где-то прочел, что супермаркет поздним вечером — лучшее место поглазеть на женщин и попробовать кого-нибудь снять. Согласно этой рекомендации я стал заявляться в местный «Сомерфилд» каждый четверг по вечерам. К сожалению, все одинокие и доступные женщины в Уотфорде, видно, ходят за покупками не в четверг, а в среду, и не в «Сомерфилд», а в «Сэйнсбери». Я сегодня случайно туда заглянул и просто изумился, сколько их там ошивается. Пришлось срочно сосредоточиться на том, что прямо-таки плыло в руки.
Вообще-то у меня всегда была какая-то навязчивая идея относительно женщин в супермаркетах, хотя объяснить причину этого пристрастия я не могу. Может, дело в том, что женщины, выбирая продукты, ведут себя естественно и не зациклены на том, как они выглядят; при этом, идя в магазин, они часто надевают свободные джемперы с вырезом или облегающие футболки, так что, когда они наклоняются над прилавками, это создает очень заманчивые ракурсы. Так что сегодня я углядел больше ложбинок между грудями и соблазнительных округлостей, чем за несколько последних месяцев.
Кроме того, низкая температура в отделе замороженных продуктов (который в «Сэйнсбери», к счастью, очень велик) производит быстрое и прямо-таки потрясающее воздействие на женскую грудь, и это приводит меня в восторг. Единственная проблема состоит в том, что не успеешь приглядеть себе пару симпатичных арбузиков с торчащими вперед орешками, как их владелица выходит из прохладного помещения и они просто сдуваются. Сами понимаете, что даже самая симпатичная мордашка едва ли заслуживает внимания, если грудь при этом обвислая.
Впрочем, несмотря на все эти мелкие разочарования, что-то мне подсказывает, что в «Сэйнсбери» меня теперь будут видеть гораздо чаще прежнего. Это уж будьте уверены. А если учесть, что и папаша мой скоро свалит отсюда куда подальше, то, может, дела и пойдут на лад.
Четверг, 6 января
06.30. Дома
Жуткая ночка. Из самых жутких, какие только могут быть. Мне снился похабный сон с участием Кэти, меня и флакона теплого детского масла для массажа, и тут откуда-то возник мой папаша и начал раздеваться. К счастью, даже подсознанием я усек, что такое извращение уже переходит все границы, и в результате проснулся. Подумать даже страшно, чем бы все это могло закончиться, не проснись я так вовремя.
Ну так вот, проснувшись в половине пятого, я никак не мог опять заснуть и снова задумался над тем, в какое убожество превратилась моя жизнь. Перелистывание дневника накануне Нового года действительно меня зацепило.
Самое глупое во всем этом вот что: если быть честным с самим собой (чего мне странным образом не хватает в последние годы), я точно знаю, в чем проблема. Да, похоже, я и всегда это знал. Все потому, что я поступаю так же, как мой старик в моем возрасте: всегда иду по пути наименьшего сопротивления и жду, когда что-то случится со мной, а не пытаюсь что-нибудь сделать для себя. И из-за этого — как можно убедиться, читая мой дневник, — вся моя жизнь состоит из привычных, раз и навсегда избранных ежедневных действий, превративших мое существование в какой-то тоскливый ритуал. И ладно если бы все происходящее меня устраивало — так ведь нет. Совершенно нет. Я протираю штаны на работе, которая нагоняет на меня жуткую скуку;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111