2.3. Непрерывное возрождение времени
Все приведенные в данной работе материалы достаточно разнородны, однако, это не повод для разочарования. Мы не собираемся делать скоропалительных выводов в столь кратком историко-этнографическом очерке. Мы всего лишь намеревались предпринять феноменологический анализ календарных обрядов очищения (изгнания демонов, болезней и грехов) и церемонии празднования конца и начала года. И разумеется, мы первыми признаем существование множества до сих пор не решенных проблем, возникших из-за различий, нюансов и несовпадений, имеющихся в пределах каждой группы сходных верований и обусловленных происхождением и ареалом распространения последних. Вот почему мы сознательно избегали давать какие-либо истолкования с позиций социологии или этнографии и довольствовались простым разъяснением основного смысла обрядов, вытекающего из них самих. Ведь, в сущности, мы стремились всего лишь понять их смысл, старались увидеть то, что они выражают, оставляя для будущих исследователей анализ частностей, относящихся как к происхождению, так и к истории каждого из мифо-ритуальных комплексов.
Разумеется, существуют — даже рискнем написать: должны существовать-вполне определенные различия между разными группами календарных обрядов — хотя бы потому, что мы имеем дело как с «историческими» временами и народами, так и с «вне-историческими», именуемыми обычно «цивилизованными» и «примитивными». При этом нелишне отметить, что структуры празднования Нового года, во время которого воспроизводится Творение, наиболее эксплицитно выражены у «исторических» народов, то есть у тех, с кого, собственно, и начинается история: у вавилонян, египтян, евреев, ассирийцев. Можно предположить, что эти народы, сознавая, что они первыми строят «историю», зафиксировали свои собственные деяния для потомков (разумеется, неизбежно превратив их в категории и архетипы, как мы это уже видели в предыдущей главе). Впрочем, эти же народы также испытывали глубочайшую потребность периодического обновления, уничтожая истекшее время и повторяя космогонию.
Для «примитивных» же народов, до сих пор живущих в раю архетипов, время существует лишь на биологическом уровне, не превращаясь в «историю»; их первобытное сознание не затронуто разрушительной мыслью о необратимости событий, и посему они периодически возрождаются, совершая обряд изгнания "злых духов" и каясь в грехах. Однако потребность периодического возрождения, испытываемая этими народами, доказывает, что и они тоже не могут постоянно пребывать в состоянии, названном нами выше "раем архетипов", и что их память также начинает фиксировать (разумеется, не столь интенсивно, как память современного человека) необратимость событий, то есть распознавать «историю». Итак, первобытные народы расценивают существование человека в Космосе как грехопадение. Необъятная и монотонная морфология покаяния в совершенных грехах, обстоятельно представленная в труде Р. Петтацони "Покаяние в грехах" (Pettazzoni R. La Confessione dei peccati. Bologna, 1935.), подтверждает, что даже в простейших человеческих сообщесгвах «историческая» память, то есть воспоминания о событиях, не восходящих ни к одному из архетипов, о событиях «личного» характера (в большинстве случаев о "грехах") является чем-то совершенно невыносимым. Нам известно, что изначально признание вины имело магическое значение, так как вину можно было искупить каким-либо физическим способом (кровью, словом и т. д.). И разве интересующая нас процедура исповеди — а она обладает магической структурой — не является именно потребностью первобытного человека освободиться от воспоминаний о «грехе», то есть о ряде событий «личного» толка, совокупность которых и составляет «историю».
Отметим также, какое поистине огромное значение придавали творящие историю народы коллективному возрождению, которое осуществлялось при помощи повторения космогонического действа.
Также можно было бы вспомнить, что по различным причинам, и в том числе и по причине метафизичности и внеисторичности духовной культуры индейцев, космологические обряды празднования Нового года у индейских племен не имеют такого масштаба и размаха, какими обладали соответствующие церемониалы в древних государствах Ближнего Востока. Мы также можем вспомнить, что такой, в высшей степени приверженный истории народ, как римляне, был постоянно одержим идеей "конца Рима" и стремлением обрести систему renovatio (обновления). Однако сейчас мы не собираемся уводить читателя в дебри принципов обновления. Поэтому напомним только, что помимо периодических церемоний отмены «истории», традиционные общества (то есть все общества, вплоть до тех, которые составляют "современный мир") знали и использовали для обновления времени также и иные методы.
В других работах (Comentarii la legenda Mesterului Manole; см. также предыдущую главу) мы уже показали, что ритуал возведения постройки также в более или менее эксплицитной форме подражает космогоническому акту. Для первобытного человека подражание архетипической модели является возвратом к мифическому времени, когда впервые произошло воплощение архетипа. Следовательно, эти обряды, не являющиеся ни коллективными, ни календарными, также прерывают течение мирского времени и проецируют того, что их отправляет, в мифическое время, in illo tempore. Мы уже видели, что все обряды повторяют божественный архетип, и воспроизведение данного архетипа всегда происходит в современное ему мифическое, атемпоральное время. Однако, обряды, связанные с постройкой, свидетельствуют и о большем: а именно об имитации, и, следовательно, о воспроизведении космогонии. Постройка каждого нового дома открывает "новую эру". Каждая постройка — это абсолютное начало, то есть каждая постройка восстанавливает первоначальный момент, полноту настоящего, в котором нет ни малейшего намека на «историю». Разумеется, те обряды постройки, что сохранились вплоть до наших дней, большей частью являются пережитками, поэтому практически невозможно определить, в какой мере исполнение их обусловлено сознательным опытом тех, кто их исполняет. Впрочем, данное рационалистическое замечание можно опустить. Исключительное значение имеет тот факт, что человек почувствовал потребность воспроизвести космогонию в своих постройках вне зависимости от предназначения этих построек; воспроизведение это сделало его современником мифического момента начала мира, и он возвращался в начальное время так часто, как это было возможно, дабы возродиться. Интересно, смог бы кто-нибудь определить, в какой мере те, кто в наши дни продолжают исполнять обряды, связанные с постройкой, еще осознают их значение и ощущают себя причастными к таинству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41