-- Нет, черт возьми. Нет. Значит, ты не видал, как она уехала?
-- Да нет, по правде говоря, не заметил. Понимаешь, Артур, по правде говоря, я вообще сегодня за весь вечер ни черта не видел. Не успел я переступить порог, как в меня намертво вцепился этот болван -- то ли француз, то ли австриец, черт его разберет. Все эти паршивые иностранцы только и ждут, как бы вытянуть из юриста даровой совет. А что? Что случилось? Джоанна потерялась?
-- О черт. Кто ее знает. Я не знаю. Ты же знаешь, какова она, когда налакается и ей не сидится на месте. Ничего я не знаю. Может быть, она просто...
-- А Эленбогенам ты звонил? -- спросил седовласый.
-- Звонил. Они еще не вернулись. Ничего я не знаю. Черт, я даже не уверен, что она уехала с ними. Знаю только одно. Только одно, черт подери. Не стану я больше ломать себе голову. Хватит с меня. На этот раз я твердо решил. С меня хватит. Пять лет. Черт подери.
-- Послушай, Артур, не надо так волноваться, -- сказал седовласый. -- Во-первых, насколько я знаю Эленбогенов, они наверняка взяли такси, прихватили Джоанну и махнули на часок-другой в Гринвич-Вилледж. Скорее всего, они все трое сейчас ввалятся...
-- У меня такое чувство, что она развлекается там на кухне с каким-нибудь сукиным сыном. Такое у меня чувство. Она, когда налакается, всегда бежит на кухню и вешается на шею какому-нибудь сукиному сыну. Хватит с меня. Клянусь богом, на этот раз я твердо решил. Пять лет, черт меня...
-- Ты откуда звонишь? -- спросил седовласый. -- Из дому?
-- Вот-вот. Из дому. Мой дом, мой милый дом. О черт.
-- Слушай, не надо так волноваться... Ты что... ты пьян, что ли?
-- Не знаю. Почем я знаю, будь оно все проклято.
-- Ну погоди, ты вот что. Ты успокойся. Ты только успокойся, -- сказал седовласый. -- Господи, ты же знаешь Эленбогенов. Скорей всего, они просто опоздали на последний поезд. Скорей всего, они с Джоанной в любую минуту ввалятся к тебе с пьяными шуточками и...
-- Они поехали домой.
-- Откуда ты знаешь?
-- От девицы, на которую они оставили детей. Мы с ней вели весьма приятную светскую беседу. Мы с ней закадычные друзья, черт подери. Нас водой не разольешь.
-- Ну, ладно. Ладно. Что из этого? Может, ты все-таки возьмешь себя в руки и успокоишься? -- сказал седовласый. -Наверно, они все прискачут с минуты на минуту. Можешь мне поверить. Ты же знаешь Леону. Уж не знаю, что это за чертовщина, но, когда они попадают в Нью-Йорк, всех их сразу одолевает это самое коннектикутское веселье, будь оно неладно. Ты же сам знаешь.
-- Да, да. Знаю. Знаю. А, ничего я не знаю.
-- Ну, конечно, знаешь. Попробуй представить себе, как было дело. Эти двое, наверно, просто силком затащили Джоанну...
-- Слушай. Ее сроду никому никуда не приходилось тащить силком. И не втирай мне очки, что ее кто-то там затащил.
-- Никто тебе очки не втирает, -- спокойно сказал седовласый.
-- Знаю, знаю! Извини. О черт, я с ума схожу. Нет, я правда тебя не разбудил? Честное слово?
-- Если б разбудил, я бы так и сказал, -- ответил седовласый. Он рассеянно выпустил руку женщины. -- Вот что, Артур. Может, послушаешься моего совета? -- Свободной рукой он взялся за провод под самой трубкой. -- Я тебе серьезно говорю. Хочешь выслушать дельный совет?
-- Д-да. Не знаю. А, черт, я тебе спать не даю. И почему я просто не перережу себе...
-- Послушай меня, -- сказал седовласый. -- Первым делом, это я тебе серьезно говорю, ложись в постель и отдохни. Опрокинь стаканчик чего-нибудь покрепче на сон грядущий, укройся...
-- Стаканчик? Ты что, шутишь? Да я, черт подери, за последние два часа, наверно, больше литра вылакал. Стаканчик! Я уже до того допился, что сил нет...
-- Ну ладно, ладно. Тогда ложись в постель, -- сказал седовласый. -- И отдохни, слышишь? Подумай, ну что толку вот так сидеть и мучиться?
-- Да, да, понимаю. Я бы и не волновался, ей-богу, но ведь ей нельзя доверять! Вот клянусь тебе. Клянусь, ей ни на волос нельзя доверять. Только отвернешься, и... А-а, что говорить... Проклятье, я сума схожу.
-- Ладно. Не думай об этом. Не думай. Может ты сделать мне такое одолжение? -- сказал седовласый. -- Попробуй-ка выкинуть все это из головы. Похоже, ты... честное слово, по-моему, ты делаешь из мух и...
-- А знаешь, чем я занимаюсь? Знаешь, чем я занимаюсь?! Мне очень совестно, но сказать тебе, чем я, черт подери, занимаюсь каждый вечер, когда прихожу домой? Сказать?
-- Артур, послушай, все это не...
-- Нет, погоди. Вот я тебе сейчас скажу, будь оно все проклято. Мне просто приходится держать себя за шиворот, чтоб не заглянуть в каждый стенной шкаф, сколько их есть в квартире -- клянусь! Каждый вечер, когда я прихожу домой, я так и жду, что по углам прячется целая орава сукиных сынов. Какие-нибудь лифтеры! Рассыльные! Полицейские!..
-- Ну, ладно. Ладно, Артур. Попробуй немного успокоиться, -- сказал седовласый. Он бросил быстрый взгляд направо: там на краю пепельницы лежала сигарета, которую закурили раньше, до телефонного звонка. Впрочем, она уже погасла, и он не соблазнился ею. -- Прежде всего, -- продолжал он в трубку, -- я тебе сто раз говорил, Артур: вот тут-то ты и совершаешь самую большую ошибку. Ты понимаешь, что делаешь? Сказать тебе? Ты как нарочно -- я серьезно говорю, -- ты просто как нарочно себя растравляешь. В сущности, ты сам внушаешь Джоанне... -- Он оборвал себя на полуслове. -- Твое счастье, что она молодец девочка. Серьезно тебе говорю. А по-твоему, у нее так мало вкуса, да и ума, если уж на то пошло...
-- Ума! Да ты шутишь? Какой там у нее, к черту, ум! Она просто животное!
Седовласый раздул ноздри, словно ему вдруг не хватило воздуха.
-- Все мы животные, -- сказал он. -- По самой сути все мы -- животные.
-- Черта с два. Никакое я не животное. Я, может быть, болван, бестолочь, гнусное порождение двадцатого века, но я не животное. Ты мне этого не говори. Я не животное.
-- Послушай, Артур. Так мы ни до чего не...
-- Ума захотел. Господи, знал бы ты, до чего это смешно. Она-то воображает, будто она ужасная интеллектуалка. Вот где смех, вот где комедия. Читает в газете театральные новости и смотрит телевизор, покуда глаза на лоб не полезут, значит, интеллектуалка. Знаешь, кто у меня жена? Нет, ты хочешь знать, кто такая моя жена? Величайшая артистка, писательница, психоаналитик и вообще величайший гений во всем Нью-Йорке, только еще не проявившийся, не открытый и не признанный. А ты и не знал? О черт, до чего смешно, прямо охота перерезать себе глотку. Мадам Бовари, вольнослушательница курсов при Колумбийском университете. Мадам...
-- Кто? -- досадливо переспросил седовласый.
-- Мадам Бовари, слушательница лекций на тему "Что нам дает телевидение". Господи, знал бы ты...
-- Ну ладно, ладно. Не стоит толочь воду в ступе, -сказал седовласый. Повернулся и, поднеся два пальца к губам, сделал женщине знак, что хочет закурить. -- Прежде всего, -сказал он в трубку, -- черт тебя разберет, умный ты человек, а такта ни на грош.
1 2 3 4 5 6 7