Толпа зевак сразу же облепила это место.
39. Экстерьер.
Бульвар под каштанами.
(Ночь)
Коляска с дамой и мокрым Морисом уносится от набережной. Дама, не боясь промокнуть, зацеловывает его.
Дама. Морис! Я счастлива, что я в вас не ошиблась.
Морис тревожно щупает карманы.
Морис. Боже, я потерял мое портмоне в море.
40. Интерьер.
Кафе.
(Ночь)
Цудечкес сидит за стойкой бара, скрытый от чужих глаз. На нем нечто вроде дамской ночной рубашки, с босых ног все еще стекает вода. Над ним хлопочет буфетчик, в кожаном фартуке, и старая еврейка из посудомоек. Она, всхлипывая, держит его мокрую одежду в руках и готова в любой момент зарыдать.
Начальник таможни. Тихо мне! Высушить и погладить утюгом. Мне некогда здесь рассиживаться. Время — деньги.
Он развернул мокрое портмоне, вынул пачку мокрых ассигнаций, отделил несколько и положил на стойку. Вместе с ассигнациями прилипла к стойке фотография Мориса в шелковом цилиндре с белой крахмальной грудью и с моноклем в глазу.
41. Интерьер.
Коридор отеля «Париж».
(Ночь)
В полуосвещенном безлюдном коридоре спит в кресле, густо похрапывая, Фроим Грач. За дверью, возле которой он уснул, — нескончаемые стоны и взвизгивания девиц. Фроим очнулся, вскочил и решительно стукнул кулаком по двери.
Фроим. Беня! Имей сердце! Я уже три часа жду перед запертой дверью.
Дверь, щелкнув замком, распахнулась, и на пороге возник голый как мать родила Беня, слегка прикрыв простыней ту часть тела, что располагается ниже пупка.
Беня. Мой дорогой друг и коллега! Не надо нагонять спешку. Спешат только кошки, и котята у них рождаются слепыми. Я ясно выразил свою мысль?
Фроим. Но у меня к тебе срочное дело! Нам надо поговорить на четыре глаза.
Беня. Кто говорит о деле, стоя на пороге? Я бы вас пригласил в комнату (он оглянулся вглубь комнаты), но… тут не совсем прибрано. Давайте спустимся в буфет и сядем за стол, как цивилизованные люди, а не как Бог знает что.
42. Интерьер.
Буфет в отеле «Париж».
(Ночь)
Внизу, в подвале, под сводчатыми потолками расположился буфет. И потолки и стены были когда-то размалеваны местным художником старинными замками и сценами из жизни их средневековых обитателей, которые, как мы знаем, любили крепко выпить и плотно закусить.
Поздние завсегдатаи буфета — люди из порта и несколько молодых людей, не совсем внушающих доверие своим обликом и поведением.
Беню Крика и Фрейма Грача усадили на почетные места за большой дубовый стол у самой сцены с бархатным занавесом. Там, под керосиновой лампой, играет на разбитом пианино старый еврей, которого то и дело клонит ко сну, а шум за столами не дает услышать, что он играет.
Фроим Грач, скосив единственный глаз за плечо, вздохнул горестно.
Фроим. Я думаю, я знаю тех двоих.
За дальним столом сидят двое молодцов, одетых с иголочки, те самые, что прогуливались вокруг дома Фроима Грача. Они попивают пиво из кружек и изо всех сил изображают, что они увлечены беседой.
Фроим. Они из полицейского участка. Глянь-ка на костюмы. Выданы под расписку с вещевого склада городской полиции. Сидеть с ними — мне водка в глотку не пойдет. Может стошнить от стакана.
Беня. Пейте на здоровье, мосье Грач, и пусть вас не беспокоит всяких глупостей. Эти люди, конечно, на содержании у полиции, но я их подкармливаю жирнее.
Фроим. Ну, в таком разе, ваше здоровье…
Он залпом опрокинул в щель в бороде граненый стакан.
Фроим. Ты большой человек, Беня. Я хочу наши с тобой силы собрать в один кулак. Кто со мной пойдет в компанию, никак не пропадает.
Беня. Кончай ходить вокруг да около. Говори дело.
Фроим. Не будем ходить вокруг да около. Нам с тобой пора стать партнерами. И для начала, чтоб породниться, я отдаю тебе в жены мою дочь.
Беня. Твоя дочь, если захочет, тебя не спросит. Да и меня тоже. Объявит меня своим мужем и скажет, что так и было. Не знаешь свою дочь?
Судя по пустым бутылкам на столе, ими выпито немало. Старый Грач захмелел и вместо того, чтоб продолжать деликатный разговор, вдруг запел на весь буфет низким сиплым голосом старую песню об одесских ворах и грабителях. Песню грустную и сентиментальную: про молодого цыгана, упрятанного надолго в тюрьму. И он в тоске просит надзирателя, хоть на день отпустить его на волю. Дома мается его верный конь без хозяина, а молодая жена выплакала свои прекрасные глаза.
Песня понятна каждому под сводами буфета. И все примолкли, нахмурились, как если это все об их собственной судьбе. Слушают внимательно.
Переодетые в штатское полицейские в глубине зала.
Соня, которая только что забрела в буфет и стоит, прислонившись к стене.
Любка Козак, хозяйка заведения, с уснувшим младенцем на руках.
И даже пьяная орава матросов с парохода «Галифакс», шумно ввалившаяся в буфет, но примолкшая, заслышав тягучую русскую песню. Пока их капитан не опознал в Бене Крике того таможенного начальника, что конфисковал у него контрабанду.
Он что-то шепнул своим людям. Матросы направились к столу, где сидели Беня Крик и Фроим Грач и плотным кольцом окружили их. Фроим продолжает петь и свой единственный глаз переводит с Бени на капитана и обратно. Затем в середине куплета незаметным движением правой руки наносит короткий удар капитану в живот и тот полетел спиной вперед от их столика, сметая стулья, и рухнул под пустой стол.
Это послужило как бы сигналом к общей драке, когда бьют чем попало, какой уж давно была знаменита Одесса. С треском разлетаются стекла и зеркала, и летят в стороны стулья и столы, разваливаясь на лету. Люди падают, как подрубленные деревья.
Наконец, шум улегся, и все английские матросы лежали под обломками вперемежку с другими клиентами буфета, только Беня Крик держался на ногах и, оглядывая картину побоища, спокойно счищал носовым платком приставшую к рукаву пыль. Раскинувшийся на полу Фроим Грач зашевелился, стянул с головы покрывшую его скатерть и сказал тихо и мягко, словно продолжая прерванный разговор.
Фроим. Так ты согласен жениться, Беня?
Но ответил Фрейму голос Сони.
Соня. Да!
Пока шла драка, Соня укрылась на сцене, чтоб оттуда все видеть и не схлопотать случайно по голове.
Соня. Беня Крик — Король! Ему нужна королева! А кто королева в Одессе?
Она обвела взглядом с превеликим трудом поднимающихся с пола драчунов, затем посмотрела прямо в глаза Бене, и он улыбнулся ей в ответ. И тогда Соня ударила по струнам гитары и запела. Залихватски, горячо и упоенно.
Соня:
Эх, вышла я да ножкой топнула,
А у милого терпенье лопнуло.
Эх, пить будем, гулять будем!
А смерть придет — помирать будем!
Беня. Зачем ты пришла сюда., Соня? Здесь не место для приличной еврейской девушки.
Соня. Я люблю тебя, Король.
На глазах ее выступили слезы.
Соня. Я люблю тебя, Беня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
39. Экстерьер.
Бульвар под каштанами.
(Ночь)
Коляска с дамой и мокрым Морисом уносится от набережной. Дама, не боясь промокнуть, зацеловывает его.
Дама. Морис! Я счастлива, что я в вас не ошиблась.
Морис тревожно щупает карманы.
Морис. Боже, я потерял мое портмоне в море.
40. Интерьер.
Кафе.
(Ночь)
Цудечкес сидит за стойкой бара, скрытый от чужих глаз. На нем нечто вроде дамской ночной рубашки, с босых ног все еще стекает вода. Над ним хлопочет буфетчик, в кожаном фартуке, и старая еврейка из посудомоек. Она, всхлипывая, держит его мокрую одежду в руках и готова в любой момент зарыдать.
Начальник таможни. Тихо мне! Высушить и погладить утюгом. Мне некогда здесь рассиживаться. Время — деньги.
Он развернул мокрое портмоне, вынул пачку мокрых ассигнаций, отделил несколько и положил на стойку. Вместе с ассигнациями прилипла к стойке фотография Мориса в шелковом цилиндре с белой крахмальной грудью и с моноклем в глазу.
41. Интерьер.
Коридор отеля «Париж».
(Ночь)
В полуосвещенном безлюдном коридоре спит в кресле, густо похрапывая, Фроим Грач. За дверью, возле которой он уснул, — нескончаемые стоны и взвизгивания девиц. Фроим очнулся, вскочил и решительно стукнул кулаком по двери.
Фроим. Беня! Имей сердце! Я уже три часа жду перед запертой дверью.
Дверь, щелкнув замком, распахнулась, и на пороге возник голый как мать родила Беня, слегка прикрыв простыней ту часть тела, что располагается ниже пупка.
Беня. Мой дорогой друг и коллега! Не надо нагонять спешку. Спешат только кошки, и котята у них рождаются слепыми. Я ясно выразил свою мысль?
Фроим. Но у меня к тебе срочное дело! Нам надо поговорить на четыре глаза.
Беня. Кто говорит о деле, стоя на пороге? Я бы вас пригласил в комнату (он оглянулся вглубь комнаты), но… тут не совсем прибрано. Давайте спустимся в буфет и сядем за стол, как цивилизованные люди, а не как Бог знает что.
42. Интерьер.
Буфет в отеле «Париж».
(Ночь)
Внизу, в подвале, под сводчатыми потолками расположился буфет. И потолки и стены были когда-то размалеваны местным художником старинными замками и сценами из жизни их средневековых обитателей, которые, как мы знаем, любили крепко выпить и плотно закусить.
Поздние завсегдатаи буфета — люди из порта и несколько молодых людей, не совсем внушающих доверие своим обликом и поведением.
Беню Крика и Фрейма Грача усадили на почетные места за большой дубовый стол у самой сцены с бархатным занавесом. Там, под керосиновой лампой, играет на разбитом пианино старый еврей, которого то и дело клонит ко сну, а шум за столами не дает услышать, что он играет.
Фроим Грач, скосив единственный глаз за плечо, вздохнул горестно.
Фроим. Я думаю, я знаю тех двоих.
За дальним столом сидят двое молодцов, одетых с иголочки, те самые, что прогуливались вокруг дома Фроима Грача. Они попивают пиво из кружек и изо всех сил изображают, что они увлечены беседой.
Фроим. Они из полицейского участка. Глянь-ка на костюмы. Выданы под расписку с вещевого склада городской полиции. Сидеть с ними — мне водка в глотку не пойдет. Может стошнить от стакана.
Беня. Пейте на здоровье, мосье Грач, и пусть вас не беспокоит всяких глупостей. Эти люди, конечно, на содержании у полиции, но я их подкармливаю жирнее.
Фроим. Ну, в таком разе, ваше здоровье…
Он залпом опрокинул в щель в бороде граненый стакан.
Фроим. Ты большой человек, Беня. Я хочу наши с тобой силы собрать в один кулак. Кто со мной пойдет в компанию, никак не пропадает.
Беня. Кончай ходить вокруг да около. Говори дело.
Фроим. Не будем ходить вокруг да около. Нам с тобой пора стать партнерами. И для начала, чтоб породниться, я отдаю тебе в жены мою дочь.
Беня. Твоя дочь, если захочет, тебя не спросит. Да и меня тоже. Объявит меня своим мужем и скажет, что так и было. Не знаешь свою дочь?
Судя по пустым бутылкам на столе, ими выпито немало. Старый Грач захмелел и вместо того, чтоб продолжать деликатный разговор, вдруг запел на весь буфет низким сиплым голосом старую песню об одесских ворах и грабителях. Песню грустную и сентиментальную: про молодого цыгана, упрятанного надолго в тюрьму. И он в тоске просит надзирателя, хоть на день отпустить его на волю. Дома мается его верный конь без хозяина, а молодая жена выплакала свои прекрасные глаза.
Песня понятна каждому под сводами буфета. И все примолкли, нахмурились, как если это все об их собственной судьбе. Слушают внимательно.
Переодетые в штатское полицейские в глубине зала.
Соня, которая только что забрела в буфет и стоит, прислонившись к стене.
Любка Козак, хозяйка заведения, с уснувшим младенцем на руках.
И даже пьяная орава матросов с парохода «Галифакс», шумно ввалившаяся в буфет, но примолкшая, заслышав тягучую русскую песню. Пока их капитан не опознал в Бене Крике того таможенного начальника, что конфисковал у него контрабанду.
Он что-то шепнул своим людям. Матросы направились к столу, где сидели Беня Крик и Фроим Грач и плотным кольцом окружили их. Фроим продолжает петь и свой единственный глаз переводит с Бени на капитана и обратно. Затем в середине куплета незаметным движением правой руки наносит короткий удар капитану в живот и тот полетел спиной вперед от их столика, сметая стулья, и рухнул под пустой стол.
Это послужило как бы сигналом к общей драке, когда бьют чем попало, какой уж давно была знаменита Одесса. С треском разлетаются стекла и зеркала, и летят в стороны стулья и столы, разваливаясь на лету. Люди падают, как подрубленные деревья.
Наконец, шум улегся, и все английские матросы лежали под обломками вперемежку с другими клиентами буфета, только Беня Крик держался на ногах и, оглядывая картину побоища, спокойно счищал носовым платком приставшую к рукаву пыль. Раскинувшийся на полу Фроим Грач зашевелился, стянул с головы покрывшую его скатерть и сказал тихо и мягко, словно продолжая прерванный разговор.
Фроим. Так ты согласен жениться, Беня?
Но ответил Фрейму голос Сони.
Соня. Да!
Пока шла драка, Соня укрылась на сцене, чтоб оттуда все видеть и не схлопотать случайно по голове.
Соня. Беня Крик — Король! Ему нужна королева! А кто королева в Одессе?
Она обвела взглядом с превеликим трудом поднимающихся с пола драчунов, затем посмотрела прямо в глаза Бене, и он улыбнулся ей в ответ. И тогда Соня ударила по струнам гитары и запела. Залихватски, горячо и упоенно.
Соня:
Эх, вышла я да ножкой топнула,
А у милого терпенье лопнуло.
Эх, пить будем, гулять будем!
А смерть придет — помирать будем!
Беня. Зачем ты пришла сюда., Соня? Здесь не место для приличной еврейской девушки.
Соня. Я люблю тебя, Король.
На глазах ее выступили слезы.
Соня. Я люблю тебя, Беня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20