Потом я опять попал на корабль и побывал всюду, в самом аду. В Шанхае я научился говорить по-американски и принюхался к трактирному делу. Возвратился в Фриско и женился. Теперь я хочу быть американцем. И все-таки я несчастный человек… До женитьбы я жил с моей девочкой целый год вместе, и жил замечательно, а когда мы поженились – все пошло прахом. Она издевалась надо мной, называла меня французиком, потому что я плохо говорил по-американски, гнала из дому… Ну, я и сказал ей, чтобы она убиралась к черту. Забавная штука – человеческая жизнь.
J'ai fait trois fois le tour du monde
Dans mes voyages, –
пропел он низким баритоном.
Кто-то положил руку на плечо Джимми. Он повернулся.
– Элли, что случилось?
– Со мной тут один сумасшедший. Вы должны мне помочь избавиться от него.
– Позвольте вам представить Конго Джека. Вы должны познакомиться с ним. Он хороший человек. А это – une tr?s grande artiste, Конго.
– Не угодно ли анисовой, сударыня?
– Выпейте с нами… Теперь, когда все ушли, тут очень уютно.
– Нет, благодарю, я пойду домой.
– В разгар вечера?
– Хорошо, я останусь. Только вам тогда придется заняться моим сумасшедшим спутником. Слушайте, Херф, вы видели сегодня Стэна?
– Нет, не видел.
– Он не пришел, а я ждала его.
– Я бы хотел, чтобы вы отучили его пить, Элли. Меня это начинает беспокоить.
– Я не нянька.
– Я знаю, но вы ведь понимаете, что я хочу сказать.
– Ну а что же думает наш друг о войне?
– Я не пойду воевать… У рабочего нет родины. Я приму американское гражданство… Я служил когда-то во флоте, но… – Он хлопнул себя по колену и рассмеялся. – Moi je suis anarchiste, vous comprenes, monsieur?
– Но тогда вы не можете быть американским гражданином.
Конго пожал плечами.
– Он мне очень нравится, он интересный, – шепнула Эллен на ухо Джимми.
– А вы знаете, почему они воюют?… Чтобы рабочие не сделали революции… Война отвлечет их. Вот потому-то Вильгельм, и Вивиани, и L'Empereur d'Autriche, и Крупп, и Ротшильд, и Морган, все кричат: «Давайте войну!» И что же они делают прежде всего? Они убивают Жореса, потому что он социалист. Правда, социалисты изменили Интернационалу, но все же…
– Но как же они могут заставить людей воевать, если те не хотят?
– В Европе люди были рабами тысячи лет. Не то, что здесь… Я уже раз был на войне. Очень забавно! Я держал бар в Порт-Артуре, совсем еще мальчишкой. Это было очень забавно.
– Я бы хотел быть военным корреспондентом.
– А я могла бы быть сестрой милосердия.
– Быть корреспондентом – хорошая штука… Сидишь себе, пьяный в лоск, где-нибудь в Америке в баре за тысячи миль от сражения.
Они рассмеялись.
– А мы разве не за тысячи миль от сражения, Херф?
– Правильно! Давайте лучше потанцуем. Вы уж меня простите в случае чего – я очень плохо танцую.
– Я толкну вас ногой, если вы собьетесь.
Когда он обнял ее, его руки были как из гипса. Высокие серые стены с грохотом рушились внутри него. Он парил, как воздушный шар, над благоуханием ее волос.
– Следите за вашими ногами и двигайтесь в такт музыке. Двигайтесь по прямой линии, в этом весь секрет.
Ее голос резал воздух, как тонкая, острая, гибкая стальная пила. Локти, лица, выпученные глаза, жирные мужчины и тонкие женщины, тонкие женщины и жирные мужчины вертелись вокруг них. Он был крошащимся гипсом, что-то болезненно грохотало в его груди, она была сложная стальная зубчатая машина, ярко-белая, ярко-синяя, ярко-бронзовая в его руках. Когда они остановились, он почувствовал, как ее грудь и бедро плотно прижались к нему. Он, как скаковая лошадь, вдруг наполнился кровью, дымящейся потом. Ветерок, подувший из открытой двери, вымел табачный дым и спертый розовый воздух из ресторана.
– Херф, я хочу взглянуть на коттедж, где произошло убийство. Поведите меня туда, пожалуйста.
– Я видел достаточно мест, где совершались преступления.
В вестибюле перед ними вырос Джордж Болдуин. Он был бледен как мел, его черный галстук сполз набок, ноздри его тонкого носа, испещренные маленькими красными венами, раздувались.
– Хелло, Джордж!
Его голос хрипел прерывисто, как клаксон.
– Элайн, я искал вас. Я должен поговорить с вами… Может быть, вы думаете, что я шучу?… Я никогда не шучу.
– Херф, простите, пожалуйста, на одну минуту… Ну, что случилось, Джордж? Вернемтесь к столу… Джордж, я тоже не шутила… Херф, будьте добры, наймите мне такси.
Болдуин схватил ее за кисть руки.
– Довольно вы играли мной, слышите? Когда-нибудь вас пристрелят. Вы думаете, что мной можно играть, как любым сопливым щенком?… Вы не лучше любой панельной проститутки.
– Херф, я просила вас пойти за такси.
Джимми закусил губы и вышел.
– Элайн, что вы намерены делать?
– Джордж, не приставайте ко мне.
Что-то никелевое блеснуло в руке Болдуина. Гэс Мак-Нийл ринулся вперед и схватил его за кисть своей огромной красной рукой.
– Отдайте, Джордж… Ради Бога, возьмите себя в руки! – Он сунул револьвер в карман.
Болдуин, шатаясь, припал к стене. Большой палец его правой руки сочился кровью.
– Такси подано, – сказал Херф, глядя на их напряженные, бледные лица.
– Ладно, отвезите дамочку домой… Ничего страшного не случилось, просто небольшой нервный припадок. Только не устраивайте паники! – Мак-Нийл орал таким голосом, словно он произносил речь, стоя на ящике из-под мыла.
Метрдотель и девица при вешалке смущенно переглянулись.
– Ничего не случилось… Джентльмен просто немножко нервничает… переработался, утомлен, понимаете? – Мак-Нийл понизил голос до ласкового мурлыканья. – Забудьте об этом.
Когда они садились в такси, Эллен внезапно сказала детским голосом:
– Я забыла… Мы ведь хотели посмотреть место убийства… Пусть он подождет. Я бы хотела немножко пройтись по свежему воздуху.
Пахло солончаком. Ночь была мраморная от облаков и луны. Лягушки в канавах звенели, точно колокольчики.
– Это далеко? – спросила она.
– Нет, сразу за углом.
Их шаги поскрипывали на песке, потом застучали по асфальту. Фонарь осветил их, они остановились, чтобы пропустить автомобиль; запах бензина захлестнул их, потом растаял в запахе солончака.
Серый дом с остроконечной крышей и маленьким крыльцом прямо на дорогу; кругом – сломанный забор, Сзади росла акация. Полисмен расхаживал перед домом взад и вперед, тихо насвистывая. Молочный краешек луны высунулся на минутку из-за облаков, превратил обломок стекла в зияющем окне в фольгу, выхватил из мрака маленькие круглые листья акации и вновь закатился в щель между облаками, как потерянная монета.
Никто не произнес ни слова. Они пошли обратно к гостинице.
– Это правда, Херф, что вы не видели Стэна?
– Не видел. Я даже не представляю себе, где он скрывается.
– Если вы увидите его, скажите ему, чтобы он немедленно позвонил мне… Херф, как назывались те женщины, которые следовали за армией во время французской революции?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
J'ai fait trois fois le tour du monde
Dans mes voyages, –
пропел он низким баритоном.
Кто-то положил руку на плечо Джимми. Он повернулся.
– Элли, что случилось?
– Со мной тут один сумасшедший. Вы должны мне помочь избавиться от него.
– Позвольте вам представить Конго Джека. Вы должны познакомиться с ним. Он хороший человек. А это – une tr?s grande artiste, Конго.
– Не угодно ли анисовой, сударыня?
– Выпейте с нами… Теперь, когда все ушли, тут очень уютно.
– Нет, благодарю, я пойду домой.
– В разгар вечера?
– Хорошо, я останусь. Только вам тогда придется заняться моим сумасшедшим спутником. Слушайте, Херф, вы видели сегодня Стэна?
– Нет, не видел.
– Он не пришел, а я ждала его.
– Я бы хотел, чтобы вы отучили его пить, Элли. Меня это начинает беспокоить.
– Я не нянька.
– Я знаю, но вы ведь понимаете, что я хочу сказать.
– Ну а что же думает наш друг о войне?
– Я не пойду воевать… У рабочего нет родины. Я приму американское гражданство… Я служил когда-то во флоте, но… – Он хлопнул себя по колену и рассмеялся. – Moi je suis anarchiste, vous comprenes, monsieur?
– Но тогда вы не можете быть американским гражданином.
Конго пожал плечами.
– Он мне очень нравится, он интересный, – шепнула Эллен на ухо Джимми.
– А вы знаете, почему они воюют?… Чтобы рабочие не сделали революции… Война отвлечет их. Вот потому-то Вильгельм, и Вивиани, и L'Empereur d'Autriche, и Крупп, и Ротшильд, и Морган, все кричат: «Давайте войну!» И что же они делают прежде всего? Они убивают Жореса, потому что он социалист. Правда, социалисты изменили Интернационалу, но все же…
– Но как же они могут заставить людей воевать, если те не хотят?
– В Европе люди были рабами тысячи лет. Не то, что здесь… Я уже раз был на войне. Очень забавно! Я держал бар в Порт-Артуре, совсем еще мальчишкой. Это было очень забавно.
– Я бы хотел быть военным корреспондентом.
– А я могла бы быть сестрой милосердия.
– Быть корреспондентом – хорошая штука… Сидишь себе, пьяный в лоск, где-нибудь в Америке в баре за тысячи миль от сражения.
Они рассмеялись.
– А мы разве не за тысячи миль от сражения, Херф?
– Правильно! Давайте лучше потанцуем. Вы уж меня простите в случае чего – я очень плохо танцую.
– Я толкну вас ногой, если вы собьетесь.
Когда он обнял ее, его руки были как из гипса. Высокие серые стены с грохотом рушились внутри него. Он парил, как воздушный шар, над благоуханием ее волос.
– Следите за вашими ногами и двигайтесь в такт музыке. Двигайтесь по прямой линии, в этом весь секрет.
Ее голос резал воздух, как тонкая, острая, гибкая стальная пила. Локти, лица, выпученные глаза, жирные мужчины и тонкие женщины, тонкие женщины и жирные мужчины вертелись вокруг них. Он был крошащимся гипсом, что-то болезненно грохотало в его груди, она была сложная стальная зубчатая машина, ярко-белая, ярко-синяя, ярко-бронзовая в его руках. Когда они остановились, он почувствовал, как ее грудь и бедро плотно прижались к нему. Он, как скаковая лошадь, вдруг наполнился кровью, дымящейся потом. Ветерок, подувший из открытой двери, вымел табачный дым и спертый розовый воздух из ресторана.
– Херф, я хочу взглянуть на коттедж, где произошло убийство. Поведите меня туда, пожалуйста.
– Я видел достаточно мест, где совершались преступления.
В вестибюле перед ними вырос Джордж Болдуин. Он был бледен как мел, его черный галстук сполз набок, ноздри его тонкого носа, испещренные маленькими красными венами, раздувались.
– Хелло, Джордж!
Его голос хрипел прерывисто, как клаксон.
– Элайн, я искал вас. Я должен поговорить с вами… Может быть, вы думаете, что я шучу?… Я никогда не шучу.
– Херф, простите, пожалуйста, на одну минуту… Ну, что случилось, Джордж? Вернемтесь к столу… Джордж, я тоже не шутила… Херф, будьте добры, наймите мне такси.
Болдуин схватил ее за кисть руки.
– Довольно вы играли мной, слышите? Когда-нибудь вас пристрелят. Вы думаете, что мной можно играть, как любым сопливым щенком?… Вы не лучше любой панельной проститутки.
– Херф, я просила вас пойти за такси.
Джимми закусил губы и вышел.
– Элайн, что вы намерены делать?
– Джордж, не приставайте ко мне.
Что-то никелевое блеснуло в руке Болдуина. Гэс Мак-Нийл ринулся вперед и схватил его за кисть своей огромной красной рукой.
– Отдайте, Джордж… Ради Бога, возьмите себя в руки! – Он сунул револьвер в карман.
Болдуин, шатаясь, припал к стене. Большой палец его правой руки сочился кровью.
– Такси подано, – сказал Херф, глядя на их напряженные, бледные лица.
– Ладно, отвезите дамочку домой… Ничего страшного не случилось, просто небольшой нервный припадок. Только не устраивайте паники! – Мак-Нийл орал таким голосом, словно он произносил речь, стоя на ящике из-под мыла.
Метрдотель и девица при вешалке смущенно переглянулись.
– Ничего не случилось… Джентльмен просто немножко нервничает… переработался, утомлен, понимаете? – Мак-Нийл понизил голос до ласкового мурлыканья. – Забудьте об этом.
Когда они садились в такси, Эллен внезапно сказала детским голосом:
– Я забыла… Мы ведь хотели посмотреть место убийства… Пусть он подождет. Я бы хотела немножко пройтись по свежему воздуху.
Пахло солончаком. Ночь была мраморная от облаков и луны. Лягушки в канавах звенели, точно колокольчики.
– Это далеко? – спросила она.
– Нет, сразу за углом.
Их шаги поскрипывали на песке, потом застучали по асфальту. Фонарь осветил их, они остановились, чтобы пропустить автомобиль; запах бензина захлестнул их, потом растаял в запахе солончака.
Серый дом с остроконечной крышей и маленьким крыльцом прямо на дорогу; кругом – сломанный забор, Сзади росла акация. Полисмен расхаживал перед домом взад и вперед, тихо насвистывая. Молочный краешек луны высунулся на минутку из-за облаков, превратил обломок стекла в зияющем окне в фольгу, выхватил из мрака маленькие круглые листья акации и вновь закатился в щель между облаками, как потерянная монета.
Никто не произнес ни слова. Они пошли обратно к гостинице.
– Это правда, Херф, что вы не видели Стэна?
– Не видел. Я даже не представляю себе, где он скрывается.
– Если вы увидите его, скажите ему, чтобы он немедленно позвонил мне… Херф, как назывались те женщины, которые следовали за армией во время французской революции?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105