Ласковым, воркующим голосом теща спросила:
– Фило, сын мой, как тебе спалось?
– Очень хорошо, – спокойно ответил Теофило. – А вам как?
– А мы всю ночь не спали, все о тебе думали, – отвечала теща, явно приободрившись при виде того, что Теофило выглядит довольно мирно и вполне здраво отвечает на вопросы. Затем она исчезла за дверью, очевидно чтобы успокоить дочь, и уже оттуда спросила:
– Фило, сын мой, не хочешь ли ты чаю?
– Можно и чаю… Приготовьте, если вам не
трудно…
Такой ответ окончательно успокоил обеих женщин, они вышли из своей комнаты и начали свободно ходить по дому. Теофило молча наблюдал за ними, ему пришло в голову, что ведь перед его глазами движутся те самые ненавистные существа, которые вчера вечером не давали ему покоя, и, вспомнив, что он бешеный, он соскочил с кровати, схватил тещу за плечи и начал ее трясти, приговаривая:
– Проклятая старая ведьма, ведь это ты всю жизнь пьешь мою кровь.
Теща завизжала не своим голосом, за ней завизжала и госпожа Дунич, и обе уже намеревались броситься на Теофило, но он закричал:
– Тихо, не двигайтесь и не визжите, иначе я вас укушу!
Женщины окаменели от такой угрозы, а Теофило продолжал:
– Я бешеный, но ты запомни, что я тебе говорю. Я терплю и прощаю, но душа у меня кипит, и придет день, когда ты мне за все заплатишь. Если ты только рот откроешь, чтобы меня ругать, то помни, за каждое твое слово тебе придется расплачиваться! Я мог бы тебя и сейчас укусить, но не буду. Хватит с тебя и этого предупреждения. – И, схватив стул, Теофило надел его теще на голову. Теща опять завизжала и попыталась сбросить стул, но Теофило рявкнул:
– Не двигайся и не махай руками, пока я не рассчитаюсь с этой вот, – и он показал рукой на жену, дрожавшую, как осиновый лист.
Теща замерла со стулом на голове.
– А ты, – Теофило повернулся к жене, – ты думаешь, я не знаю и не вижу, чем ты занимаешься? Ты думаешь, я не знаю о твоих отношениях с этой налоговой свиньей? Ты думаешь, я тебе не отплачу за это? Ничего, придет день, кровью заплатишь! Тьфу, негодяйка! – И он плюнул ей в лицо, как и было задумано ночью, а потом, схватив еще один стул, надел его на голову и ей.
Внимательно оглядев оба монумента под стульями, Теофило удовлетворенно засмеялся и, подняв глаза к потолку, произнес:
– Спасибо тебе, милосердный боже, что ты благословил меня бешенством!
Затем, обернувшись к женщинам, добавил:
– Ну, теперь снимайте стулья и идите по своим делам. На сегодня с вас хватит, но помните, что я вам сказал!
Только лишь закончилась семейная сцена, как явился господин шеф, будто его специально пригласили к этому времени.
– Пришел посмотреть, как идут дела, – заявил он.
– Ах, и ты пришел, – немедленно набросился на него Теофило. – Пришел, свинья воровская, полюбоваться вот на эту. Мало тебе, что ты по делу номер четырнадцать тысяч семьсот два украл у государства семь тысяч динаров, так ты еще и честь мою хочешь украсть. Вон отсюда! Вон из моего дома! – Теофило замахнулся стулом, шеф и сам не заметил, как вне себя от страха и злобы очутился на улице.
Удачно покончив с ролью бешеного, утомленный Теофило сел на кровать. Он был доволен собой и рад, что так удачно сорвал свою злость. Но вдруг на него нашло чувство неуверенности и раскаяния. Прежде всего он испугался за свою должность, а затем голова его пошла кругом при мысли о других, еще более страшных последствиях.
«А хорошо ли я сделал? – подумал он. – Как я теперь покажусь на глаза жене и шефу? Как я пойду в канцелярию?»
А тут пришел еще один посетитель – полицейский писарь, составлявший протокол. Писарь принес радостную новость:
– Из Белграда пришел ответ, беспокоиться совсем не о чем: собака не была бешеной.
– Не была бешеной? А что же мне теперь делать? – закричал Теофило. Но тут же догадался и стал умолять писаря утаить ответ из Белграда.
– Никак нельзя, – ответил писарь, – я уже всем рассказал, что собака не была бешеной.
Это сообщение сразило Теофило. Он уже видел, как перед ним разверзлась пропасть; миллиарды вопросительных знаков заплясали перед его глазами. Он тяжело вздохнул и отчаянно закричал:
– Что же мне теперь делать?!
1 2 3 4
– Фило, сын мой, как тебе спалось?
– Очень хорошо, – спокойно ответил Теофило. – А вам как?
– А мы всю ночь не спали, все о тебе думали, – отвечала теща, явно приободрившись при виде того, что Теофило выглядит довольно мирно и вполне здраво отвечает на вопросы. Затем она исчезла за дверью, очевидно чтобы успокоить дочь, и уже оттуда спросила:
– Фило, сын мой, не хочешь ли ты чаю?
– Можно и чаю… Приготовьте, если вам не
трудно…
Такой ответ окончательно успокоил обеих женщин, они вышли из своей комнаты и начали свободно ходить по дому. Теофило молча наблюдал за ними, ему пришло в голову, что ведь перед его глазами движутся те самые ненавистные существа, которые вчера вечером не давали ему покоя, и, вспомнив, что он бешеный, он соскочил с кровати, схватил тещу за плечи и начал ее трясти, приговаривая:
– Проклятая старая ведьма, ведь это ты всю жизнь пьешь мою кровь.
Теща завизжала не своим голосом, за ней завизжала и госпожа Дунич, и обе уже намеревались броситься на Теофило, но он закричал:
– Тихо, не двигайтесь и не визжите, иначе я вас укушу!
Женщины окаменели от такой угрозы, а Теофило продолжал:
– Я бешеный, но ты запомни, что я тебе говорю. Я терплю и прощаю, но душа у меня кипит, и придет день, когда ты мне за все заплатишь. Если ты только рот откроешь, чтобы меня ругать, то помни, за каждое твое слово тебе придется расплачиваться! Я мог бы тебя и сейчас укусить, но не буду. Хватит с тебя и этого предупреждения. – И, схватив стул, Теофило надел его теще на голову. Теща опять завизжала и попыталась сбросить стул, но Теофило рявкнул:
– Не двигайся и не махай руками, пока я не рассчитаюсь с этой вот, – и он показал рукой на жену, дрожавшую, как осиновый лист.
Теща замерла со стулом на голове.
– А ты, – Теофило повернулся к жене, – ты думаешь, я не знаю и не вижу, чем ты занимаешься? Ты думаешь, я не знаю о твоих отношениях с этой налоговой свиньей? Ты думаешь, я тебе не отплачу за это? Ничего, придет день, кровью заплатишь! Тьфу, негодяйка! – И он плюнул ей в лицо, как и было задумано ночью, а потом, схватив еще один стул, надел его на голову и ей.
Внимательно оглядев оба монумента под стульями, Теофило удовлетворенно засмеялся и, подняв глаза к потолку, произнес:
– Спасибо тебе, милосердный боже, что ты благословил меня бешенством!
Затем, обернувшись к женщинам, добавил:
– Ну, теперь снимайте стулья и идите по своим делам. На сегодня с вас хватит, но помните, что я вам сказал!
Только лишь закончилась семейная сцена, как явился господин шеф, будто его специально пригласили к этому времени.
– Пришел посмотреть, как идут дела, – заявил он.
– Ах, и ты пришел, – немедленно набросился на него Теофило. – Пришел, свинья воровская, полюбоваться вот на эту. Мало тебе, что ты по делу номер четырнадцать тысяч семьсот два украл у государства семь тысяч динаров, так ты еще и честь мою хочешь украсть. Вон отсюда! Вон из моего дома! – Теофило замахнулся стулом, шеф и сам не заметил, как вне себя от страха и злобы очутился на улице.
Удачно покончив с ролью бешеного, утомленный Теофило сел на кровать. Он был доволен собой и рад, что так удачно сорвал свою злость. Но вдруг на него нашло чувство неуверенности и раскаяния. Прежде всего он испугался за свою должность, а затем голова его пошла кругом при мысли о других, еще более страшных последствиях.
«А хорошо ли я сделал? – подумал он. – Как я теперь покажусь на глаза жене и шефу? Как я пойду в канцелярию?»
А тут пришел еще один посетитель – полицейский писарь, составлявший протокол. Писарь принес радостную новость:
– Из Белграда пришел ответ, беспокоиться совсем не о чем: собака не была бешеной.
– Не была бешеной? А что же мне теперь делать? – закричал Теофило. Но тут же догадался и стал умолять писаря утаить ответ из Белграда.
– Никак нельзя, – ответил писарь, – я уже всем рассказал, что собака не была бешеной.
Это сообщение сразило Теофило. Он уже видел, как перед ним разверзлась пропасть; миллиарды вопросительных знаков заплясали перед его глазами. Он тяжело вздохнул и отчаянно закричал:
– Что же мне теперь делать?!
1 2 3 4