— Я звонил.
— Ты привез мои вещи?
— Присцилла, милая, не надо так нервничать.
— К сожалению, нет.
— О, я так и знала, что ничего не получится! Я так и зна так и знала, я же говорила.
— А в чем дело, Брэдли?
— Роджер оказался дома. Мы с ним потолковали.
— Потолковали!
— И теперь ты на его стороне.
— Мужчины все заодно, моя милая.
— Я не на его стороне. Ты что, хотела, чтобы я с ним подрался?
— Доблестный Брэд Железный Кулак!
— Ты говорил с ним обо мне?
— Разумеется.
— И они сошлись во мнениях, что женщины — исчадия ада.
— Женщины и есть исчадия ада, если на то пошло.
— Ему плохо?
— Да.
— И в доме грязь и бог знает что?
— Да.
— Ну а мои вещи?
— Он сказал, что пришлет их.
— Но неужели ты не мог привезти хоть что-нибудь, хоть одну вещичку?
— Он будет все паковать.
— А ты говорил ему особо про украшения и норковый палантин?
— Он все пришлет по почте.
— Но ты говорил?
— Все хорошо, все будет хорошо. Да! Говорил!
— Он не пришлет, знаю, что не пришлет…
— Присцилла, одевайся.
— Никогда он не пришлет мне моих вещей, никогда, никогда, я знаю, что не пришлет, они погибли для меня навеки, навеки!
— Буду ждать тебя внизу. Одевайся, и поедем домой.
— Мои вещи — это все, что у меня было!
— Да нет же, Присцилла останется у меня.
— А ты нашел их, ты видел их там?
— Присцилла, вставай и одевайся.
— Разве вы не хотите, милая, остаться здесь, у меня?
— Брэдли, ну зачем вы с ней так?
— Брэд, подумай сам. Она нуждается во врачебной помощи, в наблюдении психиатров, я найму сиделку…
— Да не нуждается она ни в какой сиделке!
— Вы же знаете, Брэдли, что уход за больными — не ваше амплуа.
— Присцилла!
— Ну посмотрите, что вышло вчера.
— Пожалуй, мне пора, — сказала Рейчел, не произнесшая до той минуты ни единого слова и только неопределенно улыбавшаяся словно бы своим тайным мыслям.
— Ах, пожалуйста, останьтесь еще.
— Выпить чего-нибудь еще не время?
— Я не отдам вам мою сестру. Чтобы вы тут жалели и унижали ее.
— Никто ее не жалеет!
— Я жалею, — сказал Фрэнсис.
— А тебя вообще никто не спрашивает. Ты сию же минуту отсюда уберешься. Сейчас приедет настоящий доктор, и мне совершенно не нужно, чтобы ты тут болтался.
— Идем, Присцилла.
— Брэдли, успокойтесь. Может быть, все-таки Крис права?
— И нечего вам называть ее Крис.
— Ну знаешь, Брэд, одно из двух: либо ты от меня отрекаешься, либо…
— Присцилла абсолютно здорова, ей только нужно успокоиться и взять себя в руки.
— Брэдли не верит в психические болезни.
— Собственно, я тоже, но…
— Вы вбиваете ей в голову, что она больна, а ей нужно только…
— Брэдли, Присцилле нужен отдых и покой.
— Это здесь, по-вашему, покой?
— Брэд, она больной человек.
— Присцилла, вставай.
— Брэд, бога ради, не ори.
— Пожалуй, мне в самом деле пора.
— Вы ведь хотите остаться здесь со мной, моя милая, вы ведь хотите остаться с Кристиан, правда?
— Он не пришлет моих вещей, я знаю, я никогда, никогда их больше не увижу.
— Ничего, ничего, все будет хорошо.
В конце концов Рейчел, Арнольд, Фрэнсис и я вместе вышли от Кристиан. Вернее, я повернулся и пошел, а они потянулись за мной.
Описанная сцена происходила в одной из новых комнат на верхнем этаже, в прежние годы она была не наша. Обстановка здесь отличалась претенциозностью, хотя сейчас все пришло в запустение: стояла роскошная овальная кино-кровать, а по стенам шли панели «под бамбук». Я чувствовал себя словно в ловушке, казалось, какая-то игра перспективы свела потолок под острым углом с полом, еще шаг — и уткнешься головой. Бывают дни, когда человек высокого роста ощущает себя еще выше, чем обычно. Я возвышался над остальными, как над лилипутами, а ноги мои не доставали до пола. Возможно, это еще действовало выпитое вчера вино.
На улице перед глазами у меня кипела чернота. Солнце, пробившись сквозь туманное облако, слепило меня. Встречные люди вырастали высокими черными силуэтами и проплывали мимо, как призраки, как ходячие деревья. Я слышал, что они идут за мною. Слышал их шаги еще на лестнице. Но не оборачивался. Мне было тошно.
— Брэдли, вы что, ослепли? Что вы лезете прямо под колеса, безумный вы человек?
Арнольд схватил меня за рукав. И не отпускал. Другие подошли и стали по бокам. Рейчел сказала:
— Ну пусть она побудет там день или два. Оправится немного, и тогда заберете ее домой.
— Вы не понимаете, — ответил я. Голова у меня болела, и свет резал глаза.
— Я прекрасно вас понимаю, если хотите знать, — сказал Арнольд. — Вы проиграли этот раунд и все еще не можете прийти в себя. Я бы на вашем месте просто лег в постель.
— Да. А я буду ухаживать за вами, — сказал Фрэнсис. — Нет.
— Почему вы щуритесь и прикрываете глаза? — спросила Рейчел.
— Как это случилось, что вы опоздали на поезд? — спросил Арнольд.
— Пожалуй, я и в самом деле пойду к себе и лягу в постель.
— Брэдли, — сказал Арнольд, — не сердитесь на меня.
— Я не сержусь на вас.
— Это получилось совершенно случайно — ну вот что я оказался там, я зашел, думал, вы уже вернулись, тут Кристиан позвонила, потом приехала. Присцилла к этому времени уже довела Рейчел до полного изнеможения, а вы все не появлялись. Я знаю, вышло не очень приятно для вас, я вполне понимаю, но, право, все было продиктовано только здравым смыслом, а Кристиан это так забавляло, и вы знаете, я неисправимый любитель волнений и суматохи. Вы должны нас простить. Никакого заговора против вас не было.
— Я знаю, что не было.
— И сегодня я зашел туда просто потому…
— Неважно. Я еду домой.
— И я с вами, — сказал Фрэнсис.
— Лучше поедем к нам, — предложила Рейчел. — Я накормлю вас обедом.
— Прекрасная мысль. Поезжайте с Рейчел. А мне пора в библиотеку продолжать работу над романом. И так столько времени растрачено на эту маленькую драму. А все из-за моего несносного любопытства. Так вы не сердитесь на меня, Брэдли?
Мы с Рейчел сели в такси. Фрэнсис бежал рядом, пытаясь что-то сказать, но я поднял стекло.
Теперь наконец наступила тишина. Мне улыбалось крупное спокойное женское лицо — добрая полная луна, а не черноликая, с ножом в зубах, источающая тьму.
Синяк под глазом сошел, а может быть, она запудрила его. Или его вообще не было — просто падала тень.
После вчерашнего первое, что я смог проглотить, были три таблетки аспирина, за которыми последовал стакан сливок, затем — ломтик молочного шоколада, затем — кусок картофельной запеканки с мясом, затем — немного рахат-лукума, затем — стакан кофе с молоком. Я почувствовал себя физически лучше, голова заработала яснее.
Мы сидели на веранде. Сад у Баффинов был невелик, но сейчас, в пышном июньском цвету, он казался бесконечным. Купы фруктовых деревьев и каких-то перистых кустов среди высокой красноватой травы заслоняли соседние дома, заслоняли даже свежепросмоленный штакетный забор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123