— Веселые ребята, — говорит Роман. — Матросы все большевики.
Рядом с Романом сидит пара. Пожилой хмурый мужчина с тросточкой и дама. Они другого мнения.
— Боже мой! Это и есть большевики! — вздыхает громко дама. — Во что они превратили этот чудный сад!
Пеца смотрит на Романа и хихикает.
— Пойдем отсюда, — говорит Роман.
Они поднимаются и идут к выходу, но Пеца уже настроен критически. Он поддает ногами яблочные огрызки и рассуждает:
— Действительно… Во что сад превратили!
Они идут по Вознесенскому проспекту. На Вознесенском около булочной Филиппова огромная очередь за хлебом. У дверей, конечно, скандал. Несколько женщин оттаскивают от дверей тощего, заморенного солдата.
— Не пускайте его! Он без очереди, бесстыжая рожа, — галдят женщины и тянут солдата за рубаху.
Солдат упирается.
— Я не рожа, граждане! — кричит он. — Нельзя оскорблять, я командированный!
— Знаем… С фронта утек… Шкура болыыевицкая!..
— Ничего себе партия, — ядовито говорит Пеца. — Знаменитая! На всех углах поминают… Шкуры!..
Роман видит, что Пеца окончательно разуверится в большевиках. Он останавливается.
— Значит, по-твоему, шкуры?
— А ты разве не слышал? — смеется Пеца.
Роман поворачивается и идет прочь.
— Да ты чего? — кричит Пеца. — Чего злишься?
Он бежит за Романом.
— Чего я сказал? Подумаешь, обиделся…
— Да, обиделся…
— Да я так, нарочно, потрепался.
Во дворе они все-таки мирятся и прощаются снова друзьями. Роман идет домой хмурый и задумчивый. Он даже не замечает Иськи, попавшегося навстречу. Только когда Иська окликнул его, Роман поднял голову.
— Здравствуй, — говорит Иська, улыбаясь. Иська в потрепанной кожанке, высокий, сухой, жилистый. Настоящим рабочим стал.
Роман смотрит на него и ничего не отвечает.
— Ты что такой? — спрашивает Иська. — Больной, что ли?
Но Роман опять молчит некоторое время и вдруг спрашивает:
— А ты кто?
— Как кто? — смеется Иська. — Человек, конечно.
— А к какой партии примыкаешь?
— Вон что! — Иська перестает смеяться. — Я рабочий, — говорит он, — а все рабочие за большевиков.
— Значит, большевик, — говорит Роман задумчиво и, не прощаясь, уходит домой.
Дома он с нетерпением ждет Кольку. Колька теперь занят страшно. Он поступил в полк музыкантом. Там в полку его выбрали в солдатский комитет. Колька усердно занимается комитетскими делами и часто даже ночевать остается в казарме.
Но в этот вечер Колька пришел домой. Он голоден. Мать греет ему суп, и Колька, сев за стол, жадно ест, а Роман обдумывает, как заговорить с ним. Наконец находит способ. Надо Кольку разозлить.
Роман ходит некоторое время вокруг стола, потом громко говорит:
— Смешные эти большевики!
Колька перестает чавкать и, выпучив глаза, смотрит на Романа.
— Это почему же смешные? — спрашивает он, хмурясь.
— Ругают их все…
Колька усмехается и, принимаясь снова за суп, говорит:
— Дурак!
Но Роман не теряется.
— А кто они такие, большевики?
— Все рабочие и крестьяне.
— А солдаты?
— А солдаты разве не рабочие?
— Значит, большевики?
— Большевики.
— А ты?
— И я большевик.
— А почему?
— Потому что большевики хотят, чтоб вся земля перешла к крестьянам, чтоб солдаты больше не сидели в окопах, а вернулись домой, чтобы рабочие получали все, что они зарабатывают, а не работали на хозяина. Понял?
— Немного понял, — говорит Роман.
— Ну и ладно. Остальное потом объясню, а завтра вечером приезжай-ка ко мне в казармы. Там у меня граммофон есть. Домой повезешь.
На другой день Роман и Пеца поехали в казармы. Устроившись на колбасе, Роман объяснял Пеце программу большевиков.
— Пожалуй, ничего, — сказал Пеца. — Приемлемая программа.
Он боялся теперь спорить с Романом.
На Неве ребята сошли с трамвая. Но к казармам пройти оказалось нелегко. На площади около низенького здания вокзала стояла огромная толпа. Со всех сторон подходили новые и новые колонны, с плакатами, с оркестрами. Колонны пробивались на площадь и там останавливались.
Было уже темно, но толпа не расходилась.
— Митинг, наверно, будет, — сказал Пеца. Вдруг с разных сторон вспыхнули прожекторы и осветили площадь, залитую народом.
Ребята пролезли в самую гущу к прожекторам, около которых стояли солдаты.
Роман и Пеца никогда не видели близко прожекторов. Они ходили вокруг них, прыгали, зажмурившись, перед светом, заглядывали в огромные светящиеся жерла, не обращая внимания на солдат, отгонявших их. Вдруг толпа заволновалась. Со всех сторон грохнуло оглушительное ура, а прожекторы повернули к подъезду вокзала.
— Приехал, приехал! Вон он! — говорили со всех сторон.
— Приехал кто-то! — закричал Пеца. — Идем смотреть!
Не обращая внимания на толчки, пинки и давку, ребята протиснулись к подъезду и сквозь шеренгу матросов увидели какую-то делегацию, впереди которой шел бородатенький приземистый мужчина. Вокруг гремело бешеное ура. Человек с бородкой шел, немного наклонив лысеющую голову, и чуть улыбался.
Толпа сомкнулась, смяла ребят, потискала и выбросила куда-то в сторону.
— Идем в казармы, — крикнул Пеца. — Поздно…
— Погоди, — сказал Роман. — Надо узнать, кто приехал.
Он подошел к солдату, который, покуривая, смотрел на толпу.
— Дяденька…
— Чего? — спросил солдат.
— Кто это приехал?
— Ленин приехал, — сказал солдат.
— Кто такой Ленин?
— Ленин? — Солдат посмотрел на Романа и; заплевав папироску, неторопливо сказал:
— Ленин — это самый главный большевик.
Ребята сидели в землянке и делили кокос, только что принесенный с Лоцманки. Женька старательно ломал крепкие корки ореха на равные части и раскладывал их на шесть кучек.
Воровали вместе, всей партией. Пеца, Сергей и Роман таскали кокос. Васька, Шурка и Женька «стремили» за сторожами. Так уже повелось, что всем клубом ходили на промыслы.
Женька разломал последнюю корку и облегченно вздохнул.
— Берите!
— Здорово натаскали, — сказал Женька. — Мы, социалисты-революционеры, не зеваем. Вон малковские ребята, как ни пробовали, а все боялись тащить, а мы…
— Мы не социалисты-революционеры, W вдруг сказал Роман.
Женька удивленно уставился на него.
— А кто же мы?
— Кто вы, — я не знаю, может, и социалисты, но я теперь больше в этой партии не состою, так как она за буржуазию.
— Ах ты, сволочь! — загорячился Женька. — Социалисты не за буржуазию, а за свободу и за войну до победного конца.
— Знаем мы, — усмехнулся Роман. — Вам только бы капиталы спасти, а на рабочих наплевать. Номер не пройдет! Я теперь стал большевиком и вам советую перейти в мою партию.
— Шпион!
— Буржуй!
— Изменник!
— Дураки. Ничего не понимаете, а ругаетесь, — сказал Роман. — Лучше вступайте в мою партию.
— Коку-маку!
— Ну и не надо. А мы тогда свою партию о Пецей устроим
— А мы вам не дадим, — сказал Васька.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49