Мой рассказ, должно быть, всех тронул, и на старого фокусника сразу же насели, чтобы он выложил всю правду. Но где там! Он, оказывается, ничего знать не знает и ведать не ведает. Я не я, и лошадь не моя! Что за «шестьдесят шесть»? Какие карты? Какой сын? У него сына никогда и не было. «Этот человек не в своем уме», – говорит старый плут и показывает на голову, что я, мол, не совсем здоров… «Ах, вот как, – говорю я. – Тогда попробуйте-ка его хорошенько обыскать». И вот взяли его и раздели, простите, догола – нету ни карт, ни денег. Всего-то у него оказалось наличными двадцать два рубля и семьдесят копеек. И выглядел он таким, несчастным, таким невинным агнцем, что я уж и сам начал сомневаться, в своем ли я уме. Может, мне приснилось, что они отец и сын, что я играл с ними в «шестьдесят шесть» и спустил целое состояние? Чем все это кончилось? Не спрашивайте. Давайте лучше, чтобы разогнать мрачные мысли, сыграем партию в «шестьдесят шесть» в честь хануки…
Так закончил свой рассказ пассажир – весьма приличный человек, может быть такой же коммивояжер, как и я, а то и купец. И вот уже колода карт у него в руках, и он уже тасует их, кому ходить первому. «Почем играем?»
Смотрю я на этого субъекта – что-то уж очень ловко он тасует карты, чересчур ловко и быстро. И очень уж у него белые руки, слишком белые и холеные. И недобрая мысль мелькает вдруг у меня в голове.
– С удовольствием, – говорю я, – сыграл бы с вами партию в «шестьдесят шесть» в честь хануки, но я, право, не знаю, с чем это едят. Что это собственно такое «шестьдесят шесть»?…
Мой собеседник посмотрел мне прямо в глаза, едва заметно улыбнулся и, вздохнув, без звука опустил карты обратно в карман.
На первой же остановке его не стало. Я не поленился обойти два раза все вагоны взад и вперед, но его и след простыл.
1910

1 2 3 4