Лоренс Бизли запомнил, как один из помощников капитана остановил двух дам, желавших через проход проникнуть в зону первого класса.
— Можем ли мы пройти к шлюпкам? — поинтересовалась одна из них.
— Нет, мадам, ваши шлюпки будут поданы к вашей палубе.
Справедливости ради следует сказать, что указанная дискриминация была обусловлена не раз навсегда сформулированной политикой компании «Уайт Стар Лайн» по отношению к пассажирам различных классов, а скорее отсутствием какой бы то ни было четкой политики в этом отношении. В некоторых местах члены экипажа закрывали дорогу на шлюпочную палубу, в других они ее открывали, но никому ничего об этом не говорили; в двух-трех случаях имели место вызванные благими побуждениями попытки вывести пассажиров третьего класса наверх. Но в основном третий класс был предоставлен своей собственной инициативе, которую проявляли лишь немногие, наиболее предприимчивые люди, а большинство пассажиров беспомощно томились в своих зонах — брошенные, забытые всеми.
Проявленное компанией «Уайт Стар Лайн» безразличие к судьбе пассажиров третьего класса разделялось остальными. Казалось, никому нет дела до людей из третьего класса — ни прессе, ни официальным комиссиям, ни даже самим пассажирам третьего класса.
Мало кто из газетных репортеров, готовя материалы о «Титанике», побеспокоился спросить о чем-нибудь пассажиров третьего класса. «Нью-Йорк таймс» справедливо гордилась опубликованными ею материалами об этой катастрофе, однако ставший знаменитым выпуск этой газеты, посвященный прибытию «Карпатии» в Нью-Йорк, содержит всего-навсего три интервью с пассажирами третьего класса. Другие газеты, очевидно, последовали примеру «Нью-Йорк таймс» — из 43 интервью с пассажирами «Титаника», помещенных газетой «Нью-Йорк геральд», всего два рассказывали о впечатлениях пассажиров третьего класса.
Разумеется, их впечатления как газетный материал не шли ни в какое сравнение с впечатлениями, например, леди Космо Дафф Гордон (одна нью-йоркская газета вложила в ее уста слова: "Последним я услышала голос мужчины, кричавшего: «Боже мой, боже мой!»), но все же писать было о чем. Несмотря на то что на «Титанике» соблюдался принцип «женщины и дети садятся в шлюпки первыми», коэффициент смертности среди детей третьего класса почему-то оказался более высоким, чем среди мужчин из первого. Такой контраст не ускользнул бы от внимания сегодняшней прессы, падкой на разговоры о социальной справедливости (или на сенсации).
И конгрессу США не было дела до того, что случилось с пассажирами третьего класса. Сенатор Смит, например, расследуя обстоятельства гибели «Титаника», интересовался буквально всем, вплоть до того, что спросил, из чего сделан айсберг («Изо льда», — объяснил ему пятый помощник Лоу), но пассажиров третьего класса не удостоил сколько-нибудь значительным вниманием. Лишь трое из выслушанных свидетелей были пассажирами третьего класса. Двое из них сообщили о том, что их не пускали на шлюпочную палубу, но американским законодателям не захотелось вникать в подробности. Опять-таки, протоколы не дают оснований говорить о намеренном замалчивании этого вопроса — к нему просто-напросто никто не проявил интереса.
Британская следственная комиссия еще более равнодушно отнеслась к вопросу о пассажирах третьего класса. Мистер У. Д. Харбинсон, официально представлявший их интересы, заявил, что не может найти никакого намека на дискриминацию, и в отчете лорда Мерсея о фактах дискриминации не говорилось ни слова, хотя ни у одного пассажира третьего класса не были взяты свидетельские показания, а единственный оставшийся в живых из стюардов, обслуживавших третий класс, откровенно признал, что людей из третьего класса до часа пятнадцати минут почти не выпускали на верхние палубы.
Даже самих пассажиров третьего класса дискриминация не особенно волновала. Классовые различия они принимали, как принимают правила игры. Один из них, Олаус Абельсет, считал доступ на шлюпочную палубу привилегией, которая дается вместе с билетом на право проезда первым или вторым классом… даже если судно тонет. Он был удовлетворен тем, что ему позволили остаться наверху.
Занималась заря новой эры, и с той ночи пассажиры третьего класса никогда больше не исповедовали такой житейской философии.
Что касается людей, находившихся на диаметрально противоположном полюсе общества, то их привилегированное положение безоговорочно принималось как само собой разумеющееся в последний раз. Когда в 1908 году тонул принадлежащий компании «Уайт Стар Лайн» пассажирский лайнер «Рипаблик», капитан Силби объявил пассажирам при посадке в шлюпки:
— Запомните! Сначала садятся женщины и дети, потом пассажиры из кают первого класса, затем все остальные!
На «Титанике» не объявлялось о таком правиле посадки, но его концепция все еще коренилась в умах публики, и пресса поначалу попыталась предупредить возможную критику действий и поступков пассажиров первого класса. Когда стало известно, что Исмею удалось спастись, «Нью-Йорк сан» поспешила объявить:
«Исмей вел себя с исключительным благородством… никто не знает, как мистер Исмей сам попал в спасательную шлюпку; предполагается, что он лично захотел объяснить своей пароходной компании обстоятельства катастрофы».
Позже первому классу никогда не сходило все с рук так гладко. Фактически положение стало резко меняться сразу же после гибели «Титаника». Уже через считанные дни Исмей оказался у позорного столба. Не прошло и года, как одна — спасшаяся с «Титаника» видная в обществе особа развелась со своим мужем только из-за того, что ему, как гласила молва, «посчастливилось» спастись. Самым неудобным из доставшегося в наследство от тех, кто был на «Титанике», оказался новый стандарт поведения, ставший эталоном для оценки действий и поступков известных или выдающихся людей в чрезвычайных ситуациях.
До этого было проще, ибо «Титаник», помимо всего прочего, являлся последним выставочным стендом богатства и высшего общества, еще вызывавшего восхищение рядовой публики. В 1912 году не существовало звезд кино, радио и телеэкрана; выдающиеся спортсмены еще очень низко котировались в глазах общественного мнения, а мир богемы пока прозябал В полнейшей безвестности. Поэтому весь блеск и сияние чужого великолепия для скрашивания своей беспросветной жизни рядовая публика могла получать только от людей, занимавших высокое положение в обществе.
Подобного рода интерес публики к высшему свету хорошо понимала и в полной мере использовала пресса. Когда «Титаник» отплывал в Америку, «Нью-Йорк таймс» поместила на первой полосе список его высокопоставленных пассажиров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Можем ли мы пройти к шлюпкам? — поинтересовалась одна из них.
— Нет, мадам, ваши шлюпки будут поданы к вашей палубе.
Справедливости ради следует сказать, что указанная дискриминация была обусловлена не раз навсегда сформулированной политикой компании «Уайт Стар Лайн» по отношению к пассажирам различных классов, а скорее отсутствием какой бы то ни было четкой политики в этом отношении. В некоторых местах члены экипажа закрывали дорогу на шлюпочную палубу, в других они ее открывали, но никому ничего об этом не говорили; в двух-трех случаях имели место вызванные благими побуждениями попытки вывести пассажиров третьего класса наверх. Но в основном третий класс был предоставлен своей собственной инициативе, которую проявляли лишь немногие, наиболее предприимчивые люди, а большинство пассажиров беспомощно томились в своих зонах — брошенные, забытые всеми.
Проявленное компанией «Уайт Стар Лайн» безразличие к судьбе пассажиров третьего класса разделялось остальными. Казалось, никому нет дела до людей из третьего класса — ни прессе, ни официальным комиссиям, ни даже самим пассажирам третьего класса.
Мало кто из газетных репортеров, готовя материалы о «Титанике», побеспокоился спросить о чем-нибудь пассажиров третьего класса. «Нью-Йорк таймс» справедливо гордилась опубликованными ею материалами об этой катастрофе, однако ставший знаменитым выпуск этой газеты, посвященный прибытию «Карпатии» в Нью-Йорк, содержит всего-навсего три интервью с пассажирами третьего класса. Другие газеты, очевидно, последовали примеру «Нью-Йорк таймс» — из 43 интервью с пассажирами «Титаника», помещенных газетой «Нью-Йорк геральд», всего два рассказывали о впечатлениях пассажиров третьего класса.
Разумеется, их впечатления как газетный материал не шли ни в какое сравнение с впечатлениями, например, леди Космо Дафф Гордон (одна нью-йоркская газета вложила в ее уста слова: "Последним я услышала голос мужчины, кричавшего: «Боже мой, боже мой!»), но все же писать было о чем. Несмотря на то что на «Титанике» соблюдался принцип «женщины и дети садятся в шлюпки первыми», коэффициент смертности среди детей третьего класса почему-то оказался более высоким, чем среди мужчин из первого. Такой контраст не ускользнул бы от внимания сегодняшней прессы, падкой на разговоры о социальной справедливости (или на сенсации).
И конгрессу США не было дела до того, что случилось с пассажирами третьего класса. Сенатор Смит, например, расследуя обстоятельства гибели «Титаника», интересовался буквально всем, вплоть до того, что спросил, из чего сделан айсберг («Изо льда», — объяснил ему пятый помощник Лоу), но пассажиров третьего класса не удостоил сколько-нибудь значительным вниманием. Лишь трое из выслушанных свидетелей были пассажирами третьего класса. Двое из них сообщили о том, что их не пускали на шлюпочную палубу, но американским законодателям не захотелось вникать в подробности. Опять-таки, протоколы не дают оснований говорить о намеренном замалчивании этого вопроса — к нему просто-напросто никто не проявил интереса.
Британская следственная комиссия еще более равнодушно отнеслась к вопросу о пассажирах третьего класса. Мистер У. Д. Харбинсон, официально представлявший их интересы, заявил, что не может найти никакого намека на дискриминацию, и в отчете лорда Мерсея о фактах дискриминации не говорилось ни слова, хотя ни у одного пассажира третьего класса не были взяты свидетельские показания, а единственный оставшийся в живых из стюардов, обслуживавших третий класс, откровенно признал, что людей из третьего класса до часа пятнадцати минут почти не выпускали на верхние палубы.
Даже самих пассажиров третьего класса дискриминация не особенно волновала. Классовые различия они принимали, как принимают правила игры. Один из них, Олаус Абельсет, считал доступ на шлюпочную палубу привилегией, которая дается вместе с билетом на право проезда первым или вторым классом… даже если судно тонет. Он был удовлетворен тем, что ему позволили остаться наверху.
Занималась заря новой эры, и с той ночи пассажиры третьего класса никогда больше не исповедовали такой житейской философии.
Что касается людей, находившихся на диаметрально противоположном полюсе общества, то их привилегированное положение безоговорочно принималось как само собой разумеющееся в последний раз. Когда в 1908 году тонул принадлежащий компании «Уайт Стар Лайн» пассажирский лайнер «Рипаблик», капитан Силби объявил пассажирам при посадке в шлюпки:
— Запомните! Сначала садятся женщины и дети, потом пассажиры из кают первого класса, затем все остальные!
На «Титанике» не объявлялось о таком правиле посадки, но его концепция все еще коренилась в умах публики, и пресса поначалу попыталась предупредить возможную критику действий и поступков пассажиров первого класса. Когда стало известно, что Исмею удалось спастись, «Нью-Йорк сан» поспешила объявить:
«Исмей вел себя с исключительным благородством… никто не знает, как мистер Исмей сам попал в спасательную шлюпку; предполагается, что он лично захотел объяснить своей пароходной компании обстоятельства катастрофы».
Позже первому классу никогда не сходило все с рук так гладко. Фактически положение стало резко меняться сразу же после гибели «Титаника». Уже через считанные дни Исмей оказался у позорного столба. Не прошло и года, как одна — спасшаяся с «Титаника» видная в обществе особа развелась со своим мужем только из-за того, что ему, как гласила молва, «посчастливилось» спастись. Самым неудобным из доставшегося в наследство от тех, кто был на «Титанике», оказался новый стандарт поведения, ставший эталоном для оценки действий и поступков известных или выдающихся людей в чрезвычайных ситуациях.
До этого было проще, ибо «Титаник», помимо всего прочего, являлся последним выставочным стендом богатства и высшего общества, еще вызывавшего восхищение рядовой публики. В 1912 году не существовало звезд кино, радио и телеэкрана; выдающиеся спортсмены еще очень низко котировались в глазах общественного мнения, а мир богемы пока прозябал В полнейшей безвестности. Поэтому весь блеск и сияние чужого великолепия для скрашивания своей беспросветной жизни рядовая публика могла получать только от людей, занимавших высокое положение в обществе.
Подобного рода интерес публики к высшему свету хорошо понимала и в полной мере использовала пресса. Когда «Титаник» отплывал в Америку, «Нью-Йорк таймс» поместила на первой полосе список его высокопоставленных пассажиров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51