Она не разговаривала со мной со дня переправы на уступ. Герда говорила, что иногда, просыпаясь ночью, она слышала, как Джуди плачет и зовет отца.
— Вы должны что-то сделать, — сказала мне однажды Герда. — Если ничего не сделаете, она погибнет.
Я зашел к Джуди в палатку и попытался с нею заговорить. Она молча смотрела на меня огромными глазами и не узнавала.
В этот же день, 8 марта, над лагерем пролетел самолет. Нам нечем было подать сигнал, и с самолета полузасыпанных снегом людей не заметили. Мы свалили в кучу все, что могло гореть, и вели непрерывное наблюдение, взволнованные этим новым проблеском надежды. Двумя днями позже к югу от нас появился еще один самолет. Я поймал его в бинокль, но он был слишком далеко, чтобы мог увидеть наш дым.
Потом пошел дождь со снегом, и мы больше никогда, даже мельком, не видели поисковых самолетов. В лагере потянулись монотонные дни голода, холода, и надежда постепенно гибла.
Однажды среди ночи меня разбудил один из дозорных и сообщил, что мимо него без единого слова прошел Хоу, направляясь в нижний лагерь. Мы обнаружили его на спуске на полпути от лагеря. Хоу тихо стоял, сжимая в руке острую, как копье, железную леерную стойку.
Он позволил мне взять оружие, а когда я вел его назад, плакал. Все равно Хоу ничего не мог бы сделать: внизу я заметил движение и понял, что там поставили часового.
Шторм больше не повторялся. Но продуктов было очень мало, и люди постепенно ослабевали. Жизнь превратилась в монотонное ожидание конца. Дозорные больше не обыскивали взором небо в поисках самолета; глазами, воспаленными от непрестанного яркого света, они вглядывались в ледяные дали, стараясь уловить хоть что-нибудь, что годилось бы в пищу. Движение айсберга во льдах постепенно замедлялось. Все стало гораздо спокойнее: казалось, над нами медленно воцаряется безмолвие смерти. Вокруг простиралась безжизненная пустыня. Горючее тоже почти подошло к концу. Без горячей пищи мы продержимся недолго.
Я понимал, что пришла пора для последней отчаянной попытки, план которой давно вынашивал. Та же мысль, очевидно, была и у Герды. На следующее утро она пришла ко мне в палатку, и я поразился, как она похудела. С нею был Хоу — тоже кожа да кости под ворохом одежды.
— Дункан, нам пора что-то делать, — сказала Герда. — Нельзя же сидеть тут сложа руки и ждать смерти.
Я кивнул.
— Мы думаем об одном и том же.
— Все, что угодно, только не умирать в бездействии. Скоро я думаю отправиться на поиски отца. — Она немного помедлила, затем продолжала: — Сейчас спокойно. Мы уже могли бы спуститься на лед. «Южный Крест», когда затонул, был от нас, наверное, милях в пятнадцати-двадцати, не больше.
— Да понимаешь ли ты, что нас отнесло почти на двести пятьдесят миль от того места, где затонул «Южный Крест»?
— Йа, йа. Но ведь и они дрейфовали. Возможно, мы их и не найдем, но попытаться нужно.
Спорить было бессмысленно: ясно, что она все уже решила.
— А Хоу? — спросил я.
Ее лицо было бесстрастным. Герда знала, что Хоу не выдержит и ей придется смотреть, как он будет умирать. Но она все-таки не дрогнула. Только тихо сказала:
— Уолтер идет со мной.
— Уолтер, — произнес я, впервые называя его по имени. — Вы же несильны физически. Какая бы ни была у вас сила воли, вы знаете, что погибнете прежде, чем доберетесь до того места, где могут находиться уцелевшие с «Южного Креста». Вы ведь знаете это, не так ли?
Хоу понял ход моих мыслей, медленно кивнул, и в выражении его лица появилась странная покорность.
— Вы считаете, что я должен проститься с Гердой здесь?
— Готовы ли вы пойти, если это даст ей шанс добраться до отца… а всем нам хоть какую-то возможность чуть подольше сохранить себе жизнь?
— Да, — произнес он едва слышно.
Я поднялся и вылез из палатки. Герда вцепилась в меня, как безумная, и умоляла сказать, что я собираюсь делать. Мне кажется, ее пугала мысль, что с нею не будет Хоу. Теперь он стал для нее источником, откуда девушка черпала силы. Я сказал: «Подожди», — и созвал к себе всех, кто еще был в силах выбраться из палаток.
— Вам известно, что пищи осталось на считанные дни? — раздался мой вопрос.
Все утвердительно кивнули.
— Сегодня утром я проверил наши запасы, — продолжал я. — При теперешнем рационе пищи хватит еще на семнадцать дней. Вот и все. После этого конец.
Люди стояли, пораженные услышанным, хотя давно знали о безнадежном положении.
— Герда Петерсен хочет попытаться найти стоянку «Южного Креста», — продолжал я. — Уйти она имеет право, если кто-то пойдет с ней.
Все одобрительно загудели.
Тут я сообщил свой план.
— «Южный Крест» перед тем, как затонуть, выгрузил свои припасы на лед. Он располагал большим грузом китового мяса. Если там кто-то уцелел, тогда у них есть мясо и горючее. Я намерен их найти. Это отчаянная попытка, и вы должны решить, согласны ли вы отпустить меня. В нынешнем положении у нас почти нет надежды до них добраться. Группа должна состоять из трех человек, их нужно как следует откармливать хотя бы в течение двух дней. Это, вместе с провизией, которую они возьмут в дорогу, сократит запасы продовольствия оставшихся дня на три. Захотите ли вы попытать счастья — решать вам.
Люди заговорили между собой.
— Как бы вы ни решили, а идти я должна, — сказала Герда. — Мне ваша еда ни к чему.
— Мы не позволим тебе уйти без продуктов, — оборвал ее старый моряк. — «Валь-4» отдаст тебе часть своего рациона.
Из толпы выступил Макфи и сказал:
— А не скажете ли нам, сэр, кого вы с собой возьмете?
— Скажу, — отвечал я. — Кальстада, если он согласится. — И добавил: — Прежде чем вы решите, позвольте вас предупредить, что надежды мало и что мы почти наверняка погибнем в пути. Но это все-таки шанс, и, как бы мал он ни был, мы должны его испытать.
Китобои ничего не сказали, но я увидел, что один из коков ушел готовить еду. Из своего жертвоприношения они устроили нечто вроде празднества. Сгрудившись вокруг котла, они давали нам какие-то советы, предлагали еще поесть. Герда плакала с сияющими глазами, благодарила их и целовала.
К концу первого дня нашего пребывания на усиленном рационе в наш лагерь явился Бономи и попросил разрешения поговорить со мной.
— Они все, все поедают! — кричал он в исступлении. — Они ничего мне не дают, а сами едят и едят.
— Это ваше дело. Ваше и Бланда, — сказал я.
— Си, си. Но теперь они уже не дадут мне ничего. Совсем ничего.
— Идите и говорите с Бландом. Ваша доля у него.
— Но ведь он мне ничего не даст.
— Это ваше с Бландом личное дело.
На следующее утро я проснулся очень рано — кто-то тряс меня и звал по имени. На мгновение мне показалось, что уже пора отправляться в путь. Но тут я понял, что мы уходим на следующий день, 22-го числа. Открыв глаза, я увидел склонившегося надо мной Бономи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Вы должны что-то сделать, — сказала мне однажды Герда. — Если ничего не сделаете, она погибнет.
Я зашел к Джуди в палатку и попытался с нею заговорить. Она молча смотрела на меня огромными глазами и не узнавала.
В этот же день, 8 марта, над лагерем пролетел самолет. Нам нечем было подать сигнал, и с самолета полузасыпанных снегом людей не заметили. Мы свалили в кучу все, что могло гореть, и вели непрерывное наблюдение, взволнованные этим новым проблеском надежды. Двумя днями позже к югу от нас появился еще один самолет. Я поймал его в бинокль, но он был слишком далеко, чтобы мог увидеть наш дым.
Потом пошел дождь со снегом, и мы больше никогда, даже мельком, не видели поисковых самолетов. В лагере потянулись монотонные дни голода, холода, и надежда постепенно гибла.
Однажды среди ночи меня разбудил один из дозорных и сообщил, что мимо него без единого слова прошел Хоу, направляясь в нижний лагерь. Мы обнаружили его на спуске на полпути от лагеря. Хоу тихо стоял, сжимая в руке острую, как копье, железную леерную стойку.
Он позволил мне взять оружие, а когда я вел его назад, плакал. Все равно Хоу ничего не мог бы сделать: внизу я заметил движение и понял, что там поставили часового.
Шторм больше не повторялся. Но продуктов было очень мало, и люди постепенно ослабевали. Жизнь превратилась в монотонное ожидание конца. Дозорные больше не обыскивали взором небо в поисках самолета; глазами, воспаленными от непрестанного яркого света, они вглядывались в ледяные дали, стараясь уловить хоть что-нибудь, что годилось бы в пищу. Движение айсберга во льдах постепенно замедлялось. Все стало гораздо спокойнее: казалось, над нами медленно воцаряется безмолвие смерти. Вокруг простиралась безжизненная пустыня. Горючее тоже почти подошло к концу. Без горячей пищи мы продержимся недолго.
Я понимал, что пришла пора для последней отчаянной попытки, план которой давно вынашивал. Та же мысль, очевидно, была и у Герды. На следующее утро она пришла ко мне в палатку, и я поразился, как она похудела. С нею был Хоу — тоже кожа да кости под ворохом одежды.
— Дункан, нам пора что-то делать, — сказала Герда. — Нельзя же сидеть тут сложа руки и ждать смерти.
Я кивнул.
— Мы думаем об одном и том же.
— Все, что угодно, только не умирать в бездействии. Скоро я думаю отправиться на поиски отца. — Она немного помедлила, затем продолжала: — Сейчас спокойно. Мы уже могли бы спуститься на лед. «Южный Крест», когда затонул, был от нас, наверное, милях в пятнадцати-двадцати, не больше.
— Да понимаешь ли ты, что нас отнесло почти на двести пятьдесят миль от того места, где затонул «Южный Крест»?
— Йа, йа. Но ведь и они дрейфовали. Возможно, мы их и не найдем, но попытаться нужно.
Спорить было бессмысленно: ясно, что она все уже решила.
— А Хоу? — спросил я.
Ее лицо было бесстрастным. Герда знала, что Хоу не выдержит и ей придется смотреть, как он будет умирать. Но она все-таки не дрогнула. Только тихо сказала:
— Уолтер идет со мной.
— Уолтер, — произнес я, впервые называя его по имени. — Вы же несильны физически. Какая бы ни была у вас сила воли, вы знаете, что погибнете прежде, чем доберетесь до того места, где могут находиться уцелевшие с «Южного Креста». Вы ведь знаете это, не так ли?
Хоу понял ход моих мыслей, медленно кивнул, и в выражении его лица появилась странная покорность.
— Вы считаете, что я должен проститься с Гердой здесь?
— Готовы ли вы пойти, если это даст ей шанс добраться до отца… а всем нам хоть какую-то возможность чуть подольше сохранить себе жизнь?
— Да, — произнес он едва слышно.
Я поднялся и вылез из палатки. Герда вцепилась в меня, как безумная, и умоляла сказать, что я собираюсь делать. Мне кажется, ее пугала мысль, что с нею не будет Хоу. Теперь он стал для нее источником, откуда девушка черпала силы. Я сказал: «Подожди», — и созвал к себе всех, кто еще был в силах выбраться из палаток.
— Вам известно, что пищи осталось на считанные дни? — раздался мой вопрос.
Все утвердительно кивнули.
— Сегодня утром я проверил наши запасы, — продолжал я. — При теперешнем рационе пищи хватит еще на семнадцать дней. Вот и все. После этого конец.
Люди стояли, пораженные услышанным, хотя давно знали о безнадежном положении.
— Герда Петерсен хочет попытаться найти стоянку «Южного Креста», — продолжал я. — Уйти она имеет право, если кто-то пойдет с ней.
Все одобрительно загудели.
Тут я сообщил свой план.
— «Южный Крест» перед тем, как затонуть, выгрузил свои припасы на лед. Он располагал большим грузом китового мяса. Если там кто-то уцелел, тогда у них есть мясо и горючее. Я намерен их найти. Это отчаянная попытка, и вы должны решить, согласны ли вы отпустить меня. В нынешнем положении у нас почти нет надежды до них добраться. Группа должна состоять из трех человек, их нужно как следует откармливать хотя бы в течение двух дней. Это, вместе с провизией, которую они возьмут в дорогу, сократит запасы продовольствия оставшихся дня на три. Захотите ли вы попытать счастья — решать вам.
Люди заговорили между собой.
— Как бы вы ни решили, а идти я должна, — сказала Герда. — Мне ваша еда ни к чему.
— Мы не позволим тебе уйти без продуктов, — оборвал ее старый моряк. — «Валь-4» отдаст тебе часть своего рациона.
Из толпы выступил Макфи и сказал:
— А не скажете ли нам, сэр, кого вы с собой возьмете?
— Скажу, — отвечал я. — Кальстада, если он согласится. — И добавил: — Прежде чем вы решите, позвольте вас предупредить, что надежды мало и что мы почти наверняка погибнем в пути. Но это все-таки шанс, и, как бы мал он ни был, мы должны его испытать.
Китобои ничего не сказали, но я увидел, что один из коков ушел готовить еду. Из своего жертвоприношения они устроили нечто вроде празднества. Сгрудившись вокруг котла, они давали нам какие-то советы, предлагали еще поесть. Герда плакала с сияющими глазами, благодарила их и целовала.
К концу первого дня нашего пребывания на усиленном рационе в наш лагерь явился Бономи и попросил разрешения поговорить со мной.
— Они все, все поедают! — кричал он в исступлении. — Они ничего мне не дают, а сами едят и едят.
— Это ваше дело. Ваше и Бланда, — сказал я.
— Си, си. Но теперь они уже не дадут мне ничего. Совсем ничего.
— Идите и говорите с Бландом. Ваша доля у него.
— Но ведь он мне ничего не даст.
— Это ваше с Бландом личное дело.
На следующее утро я проснулся очень рано — кто-то тряс меня и звал по имени. На мгновение мне показалось, что уже пора отправляться в путь. Но тут я понял, что мы уходим на следующий день, 22-го числа. Открыв глаза, я увидел склонившегося надо мной Бономи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42