Те же мандарины.
«Здравствуй, Света! Получил твое письмо. Хорошо, что не забываешь отца. Я здоров. Живу хорошо».
И так далее.
Когда свой дом кажется чужим и казенным, окна чужих квартир с «кремовыми шторами» и «зеленой настольной лампой» излучают тепло и уют. Вот такой уютной и теплой показалась Светлане квартира Ждановых. После смерти Андрея Александровича, любимца Сталина и партии, Светлана все чаще и чаще стала бывать в этом доме.
Дом был женский. Правила в нем вдова Жданова, Зинаида Александровна. Рядом были ее сестры. Они воспитали чудо-мальчика Юру, который в двадцать четыре года был уже кандидатом философских наук. Светлана и Юрий начали встречаться и как-то рассудочно в конце концов решили пожениться.
Это был типично династический брак — так считает Светлана.
Правда, ее племянница, дочь Якова Гуля, помнит, как Светлана в роскошном белом платье невесты сияла счастьем и повторяла: «Мой Юрочка лучше всех!»
Помнит то время и Степан Микоян. Практически до самой смерти Сталина фамилия Микоян всегда стояла рядом с фамилией вождя. Они были знакомы еще с Баку, где начинали свою революционную деятельность. Микояны были соседями Сталина по кремлевской квартире. Приезжали не раз в Зубалово, их дачи тоже стояли рядом. Когда-то они принадлежали одному человеку — нефтезаводчику Зубалову. Сталин и Микоян знали его тоже с времен их подпольной деятельности в Баку.
Степан Микоян учился с Василием сначала в простой, а затем в артиллерийской школе. Тоже был летчиком во время войны, затем испытывал знаменитые «МиГи». Заслужил звание Героя Советского Союза. Сын Анастаса Микояна.
Степан Микоян:
— Светлана знала Юру давно. И мы его знали. Он был молодым ученым, очень приятным и остроумным человеком. Во всяком случае, когда я его знал. Я помню, когда-то он был у нас в гостях, а мы жили на одной лестничной клетке с Лысенко. У нас даже был общий балкон через перегородку. И Юра сказал мне: а ты не боишься, что он тебя скрестит с огурцом? И потом, насколько я помню, отец рассказывал, что сам Сталин как-то сказал: вот хорошо бы поженить Юру и Светлану.
Сталин брак одобрил, хотя в это время у него были свои планы. На Ближней даче уже достраивали второй этаж, и отец предложил всем детям переехать к нему. Переезжать на дачу Сталина? Об этом Юрий Жданов даже слышать не хотел. А Светлана не хотела жить в семье у Юрия, тем более что отец ей прямо сказал: «Там тебя бабы съедят, там слишком много баб».
Сталин вообще недолюбливал жену Жданова.
Итак, ни Василий, ни Светлана на Ближнюю дачу жить не поехали. Благо что квартирный вопрос перед детьми Сталина никогда не стоял.
Владимир Аллилуев:
«Она вышла замуж за Юрия Жданова. Потом ей дали квартиру в девятом подъезде того же дома, на четвертом этаже, и у нас был даже общий балкон».
С новым мужем Светлана вернулась в старый дом. В Дом на Набережной, где раньше она жила с Григорием Морозовым, но тогда — в седьмом подъезде. Брак вновь оказался недолгим и не очень счастливым. Муж все время работал, приходил домой очень поздно, а Светлана вновь скучала. К тому же зимой 1949/50 года она тяжело болела. Это было связано со второй беременностью. Полтора месяца она провела в больнице, но ребенок родился недоношенным. Девочку, появившуюся на свет, как и ее старший брат Ося, в мае, назвали Катей.
Но уже тогда, в мае пятидесятого года, Светлана вновь думает о побеге.
Она вдруг поняла, что отец был прав, когда предупреждал ее о том, что в семье Ждановых ей будет неуютно. Именно так она себя вскоре и почувствовала. Муж Юрий не хотел отрываться от кремлевской квартиры Ждановых, от дома своих родителей. А Светлану этот дом больше не грел.
К тому же в этом доме обижали и бабусю, считая ее «некультурной старухой». А когда Александра Андреевна однажды приехала на дачу Ждановых повидать Осю, ее приняли как «дворничиху».
Элеонора Микоян:
— Светлана рассказывала мне, каким на самом деле оказался дом Ждановых. Особенно ее угнетал какой-то серо-черный цвет. Эти кожаные диваны... черные, которые стояли в комнатах. Какие-то занавески серые...
И вот милый и уютный дом старинных друзей оказывается пропитанным «формальной, ханжеской партийностью» с самым махровым «бабским мещанством». Светлану теперь раздражает все, что совсем недавно приводило в восторг:
Светлана Аллилуева, «20 писем к другу»:
«Сундуки, полные добра, безвкусная обстановка сплошь из вазочек, салфеточек и копеечных натюрмортов».
Тот самый Юрочка, который в день свадьбы был лучше всех, оказался «маменькиным сынком» и «сухарем».
И еще одна, на наш взгляд, очень важная причина, по которой дочь Сталина совершает очередной побег, на сей раз из дома Ждановых: в нем Сетанка никогда не была хозяйкой.
Годы с 1949 по 1952 были для Светланы тяжелыми: болезнь, преждевременные роды, развод и учеба. Она заканчивает исторический факультет и вроде бы поступает на филологический факультет, хотя когда она училась на нем — неясно, потому что в одном из писем в 1952 году она сообщает отцу, что учится в аспирантуре Академии общественных наук.
Может быть, она получала два образования параллельно?
В то время Светлана могла себе это позволить. А главное, Светлане могли позволить делать это.
Однако мы чуть-чуть забежали вперед.
Летом 1951 года Сталин вызвал Светлану и ее брата Василия к себе в Грузию, в Боржоми, где отдыхал. Это был последний совместный отдых отца и дочери, это была последняя поездка Сталина в Грузию.
В тот год Сталину исполнилось семьдесят два года, но он все еще ходил своей стремительной походкой, заставляя пыхтеть сзади толстых генералов охраны. Во время прогулок он то и дело резко поворачивался на сто восемьдесят градусов и натыкался на свою свиту. Это его очень злило, хотя делал он это специально, и тому, кто попадался под его горячую руку, было не позавидовать.
Сталин завтракал и обедал вместе с дочерью в саду, под каким-нибудь деревом, и иногда позволял себе вспоминать прошлое. В подробности он не вдавался, потому что всегда считал, что чувства — «это для баб»…
Когда он куда-нибудь выезжал, земляки-грузины устраивали ему такой прием, что он то вовсе не мог выйти из поезда, то наоборот — не мог сесть в машину. Дорогу, по которой должен был ехать Сталин, устилали коврами, машину останавливали, заставляли садиться за стол.
Сталин подобные проявления чувств своих сограждан не любил.
«Разинут рты и орут, как болваны!» — как-то сказал он.
К тому времени он уже привык ездить по пустым дорогам, прибывать на пустые перроны, и ликование народа в Грузии заставило его безвыездно сидеть в Боржоми.
Светлана же и вовсе считала подобные проявления чувств лицемерием и не верила в их искренность. Может быть, она так считала, когда писала свои воспоминания, а не в тот момент, когда была там, в Грузии?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55