Даже Иисус оказался не в состоянии игнорировать политическую обстановку, прямо наложившуюся, так сказать, на его миссию. Следует помнить, что в условиях свободной структуры «города-государства» признание, завоеванное любым пророком, очень легко могло создать ему полуофициальное положение. Это, возможно, было одной из причин того, почему мекканские язычники упорно не соглашались признавать Мухаммада посланником бога: ведь для большинства это озна-чало бы признание законности его роли лидера. Кроме того, вряд ли Пророк мог рассчитывать на то, чтобы произвести впечатление на мекканцев. Многие считали немыслимым, чтобы бог избрал столь незаметного человека своим эмиссаром. Допуская без колебаний, что он поддерживает тесную связь со сверхъестественным миром, они в соответствии со своей философией считали его одержимым (маджнун) или поэтом, который представлял собой, с их точки зрения, разновидность одержимого. Столь неверное понимание порождал стиль откровений с их четким ритмом и торжественными, похожими на клятву, вступительными фразами. В самых решительных выражениях бог отвергает такое умозаключение: если не признан сам Пророк, его миссия терпит неудачу.
Но даже если бы мекканцы решились на физическое уничтожение Пророка и его последователей, им не удалось бы одолеть новое учение. Это объяснялось не только колоссальным упорством и мудростью Мухаммада, или его непоколебимой верой в важность своей миссии, или магнетизмом его личности, проявлявшемся во всем. Решающую роль играл тот факт, что Мухаммад обладал системой идей, которая черпала силу в познании бога. Это было ясно даже его оппонентам, хотя они и не желали признать этого. Все общепринятые религиозные идеи, веками кочевавшие по Ближнему Востоку, были представлены в его проповеди в сильно измененном и упрощенном виде, но в известном смысле полно и завер-шенно. В тех случаях, когда эти идеи грозили нарушить ход религиозной истории противоречивостью своих установлений, Мухаммад занимал бескомпромиссную позицию. Он выступал за единого бога, против множественности языческого пантеона, против двух создателей, признававшихся Маркионом и Мани, а также против христианской Троицы. Он противопоставлял человека – посланника господа божественным посредникам, облаченным в человеческие формы. Он также считал Писание свидетельством подлинности пророческой миссии, а доктрину о Дне Суда как об индивидуальном переживании противопоставлял коллективной ответственности, свойственной определенной фазе развития иудаизма, склонность возвратиться к которому исламская община очевидно проявляла. Вместе с тем он подготовил нравственный поворот к концепциям рая и ада, воздаяния и наказания, закона и свободы, хотя на самом деле все это касалось главным образом свободы всемогущего бога. Отделение создания от создателя, которое многие пытались преодолеть обожествлением жизни через познание и очищение, было провозглашено безграничным и бесповоротным; человек был свободен от тяжести первородного греха и уклонялся от истины и праведного пути лишь по ошибке или из-за небрежности – и иногда по божьей воле.
На ранней стадии развитию ислама (как впоследствии и кальвинизма) весьма способствовала парадоксальная идея о божественном милосердии, не исключающем ответственности человека. В оппозиции Мария – Марфа Мухаммад был на стороне Марфы. Не отдавая предпочтения ценности реального мира, он, однако, отверг также мысль о его абсолютной греховности и неугодности богу, создав таким образом ограничения аскетизму. Подобный же реализм проявляется в концепции личности, в религии и морали полностью предоставленной самой себе, хотя ее религиозные и этические цели, прежде всего джихад, «стремление к божьему пути», или священная война, могут быть достигнуты лишь с помощью общины и для нее. Отсюда следовала необходимость размышления и периодического ухода от мира, но отнюдь не монашества. Неприязнь Мухаммада к безответственным притязаниям бедуинов еще не была отражена в доктрине, но она явствовала из его интеллектуальной позиции; его благочестие было всецело приспособлено к городской жизни.
На Пророка и на раннюю общину не могло быть оказано продолжительное давление, так как противники не имели соответствующей организации, или, лучше сказать, не были в состоянии должным образом организоваться. К тому же мусульмане, создавшие общину, которая противостояла племенному обществу, были защищены племенной этикой. Самому Мухаммаду не угрожали серьезные гонения, ибо он находился под защитой рода; то же самое относилось к его последователям, которые по происхождению принадлежали к мекканскому обществу; интенсивное давление возможно было только в пределах клана. Общину не удалось развалить даже тогда, когда остальные курайшиты провели продолжительный бойкот хашимитов. Однако, к несчастью, к концу бойкота (619) умерли глава рода, к которому принадлежал Мухаммад, его дядя Абу Талиб, остававшийся язычником, и глава клана Хадиджи; их поддержки явно не хватало. Эти две смерти затронули его еще сильнее, когда брат и преемник Абу Талиба лишил племянника своего покровительства, ложно обвинив Мухаммада в том, будто он утверждал, что Абу Талиб попал в ад, поскольку умер язычником.
Казалось, что община не должна была прямо пострадать из-за ослабления позиции Мухаммада. Тем не менее постепенно становилось все более ясно, что в Мекке любая община, в основе которой лежит духовная связь между ее членами, может развиваться лишь в чрезвычайно тесных рамках. Однако мекканцев, так же как, без сомнения, и жителей Таифа, с которыми Мухаммад в это время пытался наладить контакт, напугало появление нового и потенциально необычайно сильного фактора власти, явившегося перед арабами в Ясрибе как средство избавления от угрозы самоуничтожения.
Мекка представляла собой однородное городское образование. Однако Ясриб, плодородный оазис площадью около 55 квадратных километров, окруженный степью и пустыней, состоял из поселений сельского типа, часть которых была защищена башнями. В середине VI в. он попал под власть происходившего из Южной Аравии племени бану кайла, чьи подразделения аус и хазрадж на протяжении жизни многих поколений воевали друг с другом. Название «Ясриб» рано встречается в записях минейских торговцев из Южной Аравии; название «Медина», арамейское слово, означающее «узаконенный район, подведомственная область, город», – несомненно, иудейского происхождения, но мусульмане дали ему новое значение – Мадинат ан-Наби, «город Пророка». Остальные жители, включая членов трех несколько более крупных еврейских племен, были вовлечены в конфликт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75