Таким образом, Антоний хотя и вошел в Александрию с триумфом, но не в качестве римского полководца. Как и семь лет назад, он старался не подчеркивать своего римского статуса, предпочитая явиться перед жителями столицы в облике Диониса-Вакха, бога радости и спасения, самого почитаемого божества в эллинистическом мире. Это был именно тот образ, который особенно любили александрийские монархи и который был близок и понятен жителям этого города.
Однако, когда об этом узнали в Риме, реакция там была весьма неблагоприятной. Конечно, римляне не любили хлебных или денежных раздач, предназначенных не им самим, а кому-то другому. Но самое главное, они решили, что Антоний отпраздновал в Александрии триумф в римском смысле. Получалось, что он провел эту торжественную церемонию не в Риме, у храма Юпитера Капитолийского, а в чужом городе, в честь своей любовницы-иностранки, что выглядело как святотатство. Понятно, почему возникло такое недоразумение, но все же оно было именно недоразумением, поскольку Антоний и не думал устраивать в Александрии римский триумф. Авторы, относившиеся к Антонию и Клеопатре с наибольшей неприязнью, Тит Ливий и тот же Патеркул, конечно, упомянули бы о таком событии, порочащем Антония. Но оба они об этом не упоминают, а Патеркул даже одобряет то обстоятельство, что Антоний провел дионисийское шествие вместо неуместного в этом случае римского триумфа.
* * *
Неизвестно, как была одета Клеопатра во время праздника по случаю возвращения Антония, но во время новой, еще более торжественной церемонии, которая состоялась через несколько дней, она появилась в одеянии богини Исиды. Это событие чаще всего именовали Александрийскими пожалованиями. Огромная толпа собралась в здании Александрийского гимнасия, одного из самых величественных зданий в Средиземноморье, символа птолемеевского Египта. Антоний и Клеопатра восседали на золотых тронах, установленных на серебряном помосте. Конечно, Клеопатра появлялась в облике Исиды не первый раз, но в этом случае ее наряд имел особое значение. Ее прославляли как новую Исиду-Афродиту, а Антония – как Осириса-Диониса, и, возможно, именно в это время Клеопатра посвятила ему храм.
Ниже помоста, на котором сидели Антоний и Клеопатра, были установлены еще четыре трона: один – для сына Клеопатры и Цезаря и соправителя Клеопатры Птолемея Цезаря, а еще три – для детей Клеопатры и Антония. Это были шестилетние близнецы Александр Гелиос и Клеопатра Селена, а также Птолемей Филадельф, которому было всего два года. Антоний встал с трона и произнес речь в честь божественного Юлия Цезаря, а затем торжественно перечислил все титулы и территориальные пожалования Клеопатре и ее детям.
Девятнадцать столетий спустя эта сцена вдохновила знаменитого тогда поэта Константина Кавафи, который описал ее следующим образом:
Александрийцы собрались толпой, Чтобы детей увидеть Клеопатры, – Цезариона с братьями, которых Тогда впервые привели в Гимнасий, Чтоб там короновать их как царей.
Александрийцы знали хорошо, Что это все – одни слова и пышность пустая;
Но в тот день сияло солнце, Небо было ясным и голубым, И был великолепен Гимнасий, где Цезарион на троне Сидел с достоинством, как подобает Наследнику великих Птолемеев.
Александрийцы собрались, чтоб стать Свидетелями зрелища из зрелищ.
И были очарованы, в восторге Рукоплеща владыкам, хоть и знали, Что пышных коронаций ритуал – Тщета и блеск пустой, не более того.
* * *
И все же заверения поэта, будто Александрийские пожалования были пустой помпой, не вполне верны. За ними стоял вполне серьезный замысел Антония, и они влекли за собой реальные выгоды, а потенциально могли повлечь еще большие: Антоний смотрел вперед.
Это можно видеть на примере Александра Гелиоса, сопровождаемого телохранителем-армянином и носившего на голове белый тюрбан, украшенный павлиньим пером, – традиционный головной убор персидских царей. Этот шестилетний ребенок был провозглашен царем Армении, владыкой Мидии и всей территории "от Евфрата до Индии", что на практике означало Парфянскую империю. Это значило, что мальчик со временем должен будет заменить армянского царя, ныне – пленника Антония. Армения, таким образом, должна была стать частью птолемеевской монархии. Титул "владыки Парфии" не имел практического значения и только указывал на дальнейшие намерения Антония. Но провозглашение маленького Александра владыкой Северной Мидии создавало прецедент. Царь Артавазд уже считался союзником римлян, а фактически был правителем, зависимым от Антония. А обручение Александра с маленькой дочерью царя Северной Мидии означало, что в дальнейшем ему предстояло унаследовать трон Северной Мидии (а в более дальней перспективе, по плану Антония, – и трон всей Парфии). При этом сын римского полководца должен был стать не римским наместником, а монархом из дома Птолемеев.
* * *
Антоний, как никогда прежде, ясно дал понять, что считает более целесообразным доверить управление рядом восточных областей Римской империи не римским наместникам, а уроженцам Востока. Он имел в виду, конечно, не только Северную Мидию или Армению, но и Малую Азию. Его двухлетний сын Птолемей Филадельф, восседавший на троне в облачении македонских царей и сопровождаемый телохранителем-македонянином, был провозглашен не только царем сирийских областей, возвращенных Клеопатре, но и владыкой над зависимыми царями в Малой Азии, такими, как Полемон из Понта, Аминта из Галатеи и Архелай из Каппадокии. Конечно, пока это обстоятельство не имело практического значения, поскольку Птолемей был еще слишком мал. Но это решение Антония ясно показывало: эти трое царей, как и более мелкие владетели этого региона, должны были подчиниться власти Птолемеев.
Не было, однако, принято никаких определенных решений по Северной Сирии и Иудее. Северную Сирию лучше было оставить под провинциальным управлением Рима, а Иудею Антоний счел, видимо, уже достаточно урезанной, чтобы передавать ее земли еще кому-то из Птолемеев. Однако изменился статус сирийских и палестинских территорий, которые Антоний ранее передал под управление Клеопатры. Эти земли оставались во владении дома Птолемеев, но на этот раз – не Египта, а (по крайней мере, формально) нового птолемеевского царства к востоку от Египта. В прошлом существовало несколько птолемеевских государств, и сейчас Антоний, насколько возможно, постарался возродить эту ситуацию.
* * *
Что касается шестилетней дочери Клеопатры и Антония, Клеопатры Селены, то она получила в удел Киренаику (область на территории нынешней Северной Ливии). В свое время двоюродный дед Клеопатры отказался от этой области в пользу римлян, и она с тех пор управлялась как римская провинция (вместе с Критом).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Однако, когда об этом узнали в Риме, реакция там была весьма неблагоприятной. Конечно, римляне не любили хлебных или денежных раздач, предназначенных не им самим, а кому-то другому. Но самое главное, они решили, что Антоний отпраздновал в Александрии триумф в римском смысле. Получалось, что он провел эту торжественную церемонию не в Риме, у храма Юпитера Капитолийского, а в чужом городе, в честь своей любовницы-иностранки, что выглядело как святотатство. Понятно, почему возникло такое недоразумение, но все же оно было именно недоразумением, поскольку Антоний и не думал устраивать в Александрии римский триумф. Авторы, относившиеся к Антонию и Клеопатре с наибольшей неприязнью, Тит Ливий и тот же Патеркул, конечно, упомянули бы о таком событии, порочащем Антония. Но оба они об этом не упоминают, а Патеркул даже одобряет то обстоятельство, что Антоний провел дионисийское шествие вместо неуместного в этом случае римского триумфа.
* * *
Неизвестно, как была одета Клеопатра во время праздника по случаю возвращения Антония, но во время новой, еще более торжественной церемонии, которая состоялась через несколько дней, она появилась в одеянии богини Исиды. Это событие чаще всего именовали Александрийскими пожалованиями. Огромная толпа собралась в здании Александрийского гимнасия, одного из самых величественных зданий в Средиземноморье, символа птолемеевского Египта. Антоний и Клеопатра восседали на золотых тронах, установленных на серебряном помосте. Конечно, Клеопатра появлялась в облике Исиды не первый раз, но в этом случае ее наряд имел особое значение. Ее прославляли как новую Исиду-Афродиту, а Антония – как Осириса-Диониса, и, возможно, именно в это время Клеопатра посвятила ему храм.
Ниже помоста, на котором сидели Антоний и Клеопатра, были установлены еще четыре трона: один – для сына Клеопатры и Цезаря и соправителя Клеопатры Птолемея Цезаря, а еще три – для детей Клеопатры и Антония. Это были шестилетние близнецы Александр Гелиос и Клеопатра Селена, а также Птолемей Филадельф, которому было всего два года. Антоний встал с трона и произнес речь в честь божественного Юлия Цезаря, а затем торжественно перечислил все титулы и территориальные пожалования Клеопатре и ее детям.
Девятнадцать столетий спустя эта сцена вдохновила знаменитого тогда поэта Константина Кавафи, который описал ее следующим образом:
Александрийцы собрались толпой, Чтобы детей увидеть Клеопатры, – Цезариона с братьями, которых Тогда впервые привели в Гимнасий, Чтоб там короновать их как царей.
Александрийцы знали хорошо, Что это все – одни слова и пышность пустая;
Но в тот день сияло солнце, Небо было ясным и голубым, И был великолепен Гимнасий, где Цезарион на троне Сидел с достоинством, как подобает Наследнику великих Птолемеев.
Александрийцы собрались, чтоб стать Свидетелями зрелища из зрелищ.
И были очарованы, в восторге Рукоплеща владыкам, хоть и знали, Что пышных коронаций ритуал – Тщета и блеск пустой, не более того.
* * *
И все же заверения поэта, будто Александрийские пожалования были пустой помпой, не вполне верны. За ними стоял вполне серьезный замысел Антония, и они влекли за собой реальные выгоды, а потенциально могли повлечь еще большие: Антоний смотрел вперед.
Это можно видеть на примере Александра Гелиоса, сопровождаемого телохранителем-армянином и носившего на голове белый тюрбан, украшенный павлиньим пером, – традиционный головной убор персидских царей. Этот шестилетний ребенок был провозглашен царем Армении, владыкой Мидии и всей территории "от Евфрата до Индии", что на практике означало Парфянскую империю. Это значило, что мальчик со временем должен будет заменить армянского царя, ныне – пленника Антония. Армения, таким образом, должна была стать частью птолемеевской монархии. Титул "владыки Парфии" не имел практического значения и только указывал на дальнейшие намерения Антония. Но провозглашение маленького Александра владыкой Северной Мидии создавало прецедент. Царь Артавазд уже считался союзником римлян, а фактически был правителем, зависимым от Антония. А обручение Александра с маленькой дочерью царя Северной Мидии означало, что в дальнейшем ему предстояло унаследовать трон Северной Мидии (а в более дальней перспективе, по плану Антония, – и трон всей Парфии). При этом сын римского полководца должен был стать не римским наместником, а монархом из дома Птолемеев.
* * *
Антоний, как никогда прежде, ясно дал понять, что считает более целесообразным доверить управление рядом восточных областей Римской империи не римским наместникам, а уроженцам Востока. Он имел в виду, конечно, не только Северную Мидию или Армению, но и Малую Азию. Его двухлетний сын Птолемей Филадельф, восседавший на троне в облачении македонских царей и сопровождаемый телохранителем-македонянином, был провозглашен не только царем сирийских областей, возвращенных Клеопатре, но и владыкой над зависимыми царями в Малой Азии, такими, как Полемон из Понта, Аминта из Галатеи и Архелай из Каппадокии. Конечно, пока это обстоятельство не имело практического значения, поскольку Птолемей был еще слишком мал. Но это решение Антония ясно показывало: эти трое царей, как и более мелкие владетели этого региона, должны были подчиниться власти Птолемеев.
Не было, однако, принято никаких определенных решений по Северной Сирии и Иудее. Северную Сирию лучше было оставить под провинциальным управлением Рима, а Иудею Антоний счел, видимо, уже достаточно урезанной, чтобы передавать ее земли еще кому-то из Птолемеев. Однако изменился статус сирийских и палестинских территорий, которые Антоний ранее передал под управление Клеопатры. Эти земли оставались во владении дома Птолемеев, но на этот раз – не Египта, а (по крайней мере, формально) нового птолемеевского царства к востоку от Египта. В прошлом существовало несколько птолемеевских государств, и сейчас Антоний, насколько возможно, постарался возродить эту ситуацию.
* * *
Что касается шестилетней дочери Клеопатры и Антония, Клеопатры Селены, то она получила в удел Киренаику (область на территории нынешней Северной Ливии). В свое время двоюродный дед Клеопатры отказался от этой области в пользу римлян, и она с тех пор управлялась как римская провинция (вместе с Критом).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62