Он возвращается на такси туда, где оставил свою машину, едет домой, принимает душ и бреется, готовит завтрак, не может есть.
Он пьет апельсиновый сок и кофе, растягивается на кровати.
Через пять часов он просыпается, смотрит на часы и чертыхается.
Всю дорогу обратно в город он пытается вернуть силу. Она как дерево, укоренившееся в его существе, ветвящееся за его глазами, с бутонами, цветами и соками, но без листьев, без плодов. Он чувствует, как оно качается у него внутри, пульсируя, дыша; он его чувствует от кончиков ног до корней волос. Но оно не гнется по его воле, не ветвится у него в сознании, не свертывает листья, распространяя живые ароматы.
Он оставляет машину у больницы, входит в приемную, минует администратора и находит стул у столика, полного журналов.
Через два часа он видит ее.
Он высматривал ее, прячась за номер "Холидей".
- Я здесь.
- Значит, опять! Быстрее! Сила! Помоги мне возбудить ее!
Она выполняет его просьбу.
Она возрождает силу в его мозгу. Там совершается - движение, пауза, движение, пауза. Задумчиво, как бы вспоминая сложные танцевальные па, сила зашевелилась в нем.
Как в батискафе, поднимающемся на поверхность, затуманенный, искаженный вид сменяется четким омытым изображением.
Ему помог ребенок.
Ребенок с больным мозгом, мучимый лихорадкой, умирающий.
Он читает все это, когда обращает к ней свою силу.
Ее зовут Дороти, она безумна. Сила пришла к ней в разгар болезни, возможно, в ее результате.
Помогла ли она человеку снова ожить, или ей это приснилось спрашивает она себя.
Ей тринадцать лет, и родители сидят у ее постели. Мать мысленно повторяет бессчетное число раз одно и то же слово: "Метотрексат, метотрексат, метотрексат, мет..."
В грудной клетке тринадцатилетней Дороги - иголочки боли. В ней бушует вихрь лихорадки, и для него она почти умерла,
Она умирает от лейкемии. Уже наступила последняя стадия. Он чувствует вкус крови у нее во рту.
Беспомощный в своей силе, он передает ей:
- Ты отдала мне конец своей жизни и свою последнюю силу. Я этого не знал. Я не стал бы просить ее у тебя.
- Спасибо тебе, - говорит она, - за картинки у тебя внутри.
- Картинки?
- Места, предметы, которые я там видела.
- У меня внутри не так уж много такого, что стоит показывать. В иных местах ты увидела бы больше...
- Я опять ухожу...
- Подожди!
Он призывает ту силу, что живет в нем теперь, сплавленная с его волей, мыслями, воспоминаниями, чувствами. В единой мощной вспышке он показывает ей жизнь Милта Рэнда.
- Здесь все, чем я владею, все, через что я прошел и что может нравиться. Вот роение туманной ночью, мерцающие огни. Вот лежка под кустом: льет летний дождь, капли с листьев падают на твой мех, мягкий, как у лисы. Вот лунный танец оленей, вот сонный дрейф форели под темной волной, и кровь холодна, как струи ручья.
Вот Татьяна танцует, а Уолкер проповедует; вот мой кузен Гэри работает ножом по дереву: он может вырезать шарик в ящичке - все из одного куска. Вот мой Нью-Йорк и мой Париж. А вот мои любимые блюда, напитки, ресторан, парк, дорога для ночной езды; вот место, где я копал туннель, строил навес, ходил купаться; вот мой первый поцелуй; вот слезы утраты; вот изгнание и одиночество, и выздоровление, трепет, радость; вот желтые нарциссы моей матери, вот ее гроб, покрытый нарциссами; вот цвета моей любимой мелодии, а вот моя любимая собака - она была славной и жила долго. Смотри на все вещи, которые греют душу, охлажденную рассудком, и хранятся в памяти и самом существе человеческой личности. Я их даю тебе, у которой не было времени их узнать.
Он видит себя стоящим на далеких холмах ее рассудка. При этом она громко смеется, и где-то высоко и далеко в ее комнате чья-то рука ложится на ее руку и, когда она рвется к нему, неожиданно став большой, чьи-то пальцы'сжимают ее запястье. Его большие черные крылья рвутся вперед, чтобы подхватить ее бессловесный порыв к жизни, и оказываются пусты.
Милт Рэнд откладывает номер "Холидея" и поднимается со стула. Он покидает больницу - полную и пустую; пустую, полную, как и он сам - сейчас, в прошлом.
Такова самая мощная сила из всех сил.
1 2