@CHAPTER TITLE = Моpоз и огонь
@MINOR HEADING =
@MINOR HEADING = РАССКАЗЫ
Биллу Молдвину,
в память о детстве
@CHAPTER TITLE = Frost and Fire
@PAGE BREAK =
@MINOR HEADING = НЕЧТО ВРОДЕ ЭКЗОРЦИЗМА
Я только что понял, что этот сборник будет первым после <169>Ваpиации Единоpога<170>, который вышел в свет в 1983 году. С тех пор я приобрел кота по имени Амбер, черный пояс по айкидо, еще две премии Хьюго, двадцать или около того футов полок, набитых книгами, в мою честь назвали паука (Sclerocypris zelaznyi <197> спасибо Вам, доктор Мартенс) <197> и сделал ошибку, похвастав этим перед Джеком С.Холдеманом II, в честь которого, в свое время, был назван солитер (Hymenapolis haldemanii <197> в противоположность своему прототипу, Джей отчасти смахивает на Фреда Кассиди) <197> отвечаю тем из вас, кто интересуется, как я живу. И я все еще живу на той же самой вершине Нью-Мехико с той же самой долготерпеливой леди, Джуди, теперь уже адвокатом.
Я с удовольствием предвидел отбор и составление нового сборника рассказов,хотя это влечет за собой написание введения <197> занятие, которое я обычно ненавидел, но которое, как я обнаружил, подталкивает меня к таким размышлениям о писательстве, и о моем писательстве в особенности, о которых я обычно не думал. Я обнаружил, что начинаю наслаждаться неопределенным философствованием об этом роде деятельности на пространстве в несколько странице-часов каждые несколько лет.
При возникновении некоторых моих рассказов такие герои, как Дильвиш, Калифрики, Мари или Конрад являются ко мне из ночи, завладевают моим вниманием и ждут. Затем появляются обстоятельства, выстраиваются события и рассказ течет как тень. Обычно такие истории пишутся долго. Однажды я вижу их облики, они существуют для меня как привидения, до тех пор пока я не перенесу их на бумагу.
В других случаях первой появляется мысль и я должен искать героев, чтобы выразить ее <197> как, скажем, с <169>Ночными королями<170>, где каждый герой возник в ответ на мое мысленное <169>Требуется помощь<170> в течение получаса или около того, так появилась идея этого рассказа. Так часто случается с короткими рассказами.
Наконец, существует рассказ образа. Но сначала, позвольте мне остановиться и кое-что объяснить:
Я читаю стихи каждый день. Как мне кажется, это самая необходимая вещь для тех, кто пишет прозу, как ежедневная пробежка, которая поддерживает состояние тела. Много лет тому назад я предпочитал стихи с буквальной точностью и почти полной рифмованностью. Я долгое время творил в этой манере, будучи способным пользоваться поэзией для языка или для одной образности, пока я не натолкнулся на Дилана Томаса. Сначала это была случайность, и не слишком многие могли бы произвести на меня такой эффект.
Рильке мог бы. А.Р.Аммонс мог бы. Некоторые из вещей Лорки тоже могли бы. Но это не стало для меня реальностью, пока я не столкнулся с творчеством В.С.Мервина, и осознал, что я мог быть вполне удовлетворен одними образами, если они созданы человеком с исключительно сильной проницательностью и индивидуальностью, которая проникает в сущность вещей способом, в чем-то созвучным мне, напоминая мне снова чье-то наблюдение: <169> Образное Слово, то, что держит/утихшие ивы в их сиянии.<170> И такого типа вещи делали свою работу годами.
Я паразитирую на притягятельных образах и есть целые части или разделы книг, которые возникли из впечатляющего образа <197> робот, грохочущий через мировое кладбище в <169>Человеке, который любил Файоли<170>, Палач, поднимающийся вверх по Миссисипи как Ангел Смерти, Нисхождение Сэма в преисподнюю в <169>Повелителе Света<170>, разрушение Мировой Машины в <169>Джеке-из-Тени<170>, Время, представляемое как сверхскоростное шоссе в <169>Знаках Доpоги<170>.
Из этих трех дверей в фантастику <197> для меня <197> истории с героями наиболее яркие во всех отношениях, хотя рассказы, возникающие от образов часто действуют почти магически и доставляют массу удовольствия при их написании. Обычно также получается нечто выдающееся, когда впечатляющий образ объединяется с историей героев или с историей мысли.
Обычно <197> но не всегда. Научную фантастику обычно рассматривают как <169>литературу мысли<170>. Это, конечно, не означает, что каждая история, возникшая из какой-либо мысли, автоматически становится образцом этого жанра, даже если она основана на самых последних научных изысканиях. Такие рассказы могут быть очень разными, в зависимости от того, при помощи каких средств это вырпажается. В действительности, у меня время от времени возникает странная (но преодолимая) рабочая проблема: Ошибочные персонажи будут иногда разворачиваться и отказываться уходить, искажая впечатление от исходной посылки. <169>Я<170> знаю, что они принадлежат другой истории, и они разрушают всякого,кто пытается принять их за других. Это похоже на Пиранделло.
Своим присутствием они портят идею до такой степени, что ничто уже не может исправить положения. В таком случае я обычно отступаю с отвращением и стараюсь забыть всю вещь. Есть много других героев там, откуда они пришли. Кому нужно такое раздражение?
Но иногда они все-таки возвращаются, чтобы придираться и поддразнивать. У меня был один, который не хотел уходить прочь, и мне показалось, что рассказ о том, как я не мог написать рассказ, может быть даже более интересен, если вы меня понимаете. Я хочу разрушить его, я хочу изгнать его подстрекающих привидений.
Не слишком давно я прочитал о том, что при новом картировании внутренней части Земли при помощи сейсмической томографии были обнаружены аналоги того, что существует на дневной поверхности <197> антиконтиненты, антиокеаны, антигорные хребты. Я предположил, что если горный хребет имеет свой антипод, почему бы искусственному сооружению подобных размеров не иметь того же? Крупный город по массе такой же, как и горный хребет. Предположим, под нами есть анти-Манхеттен? или анти-Париж? Как можно такую ситуацию использовать в фантастике? Я обратился к <169>ЖИЗНИ ПОД ЗЕМЛЕЙ<170> Джеральда Фейнберга и Руперта Шапиро (William Morrow,1980),замечательной книге, полной воображаемых существ, приспособленных для того, чтобы существовать в разнообразных устовиях среды. Из нее я смог позаимствовать <169>магмоба<170> <197> существо, использующее тепло магмы или потребляющее радиацию для поддержания собственной жизни. Не слишком оправданно для жизненной формы, однако цель была в антигеографии земной коры, которая создавала большие возможности для дальнейшего развития мысли.
Я мог бы дать этим медленно движущимся, плавающим в магме существам соответственно долгую жизнь, так что они могли бы наблюдать ускоренно (для них) проносящиеся подробности подповерхностного рельефа, такие как анти-Константинополь, анти-Лиссабон, анти-Сан Франциско, анти-Хиросима.
1 2
@MINOR HEADING =
@MINOR HEADING = РАССКАЗЫ
Биллу Молдвину,
в память о детстве
@CHAPTER TITLE = Frost and Fire
@PAGE BREAK =
@MINOR HEADING = НЕЧТО ВРОДЕ ЭКЗОРЦИЗМА
Я только что понял, что этот сборник будет первым после <169>Ваpиации Единоpога<170>, который вышел в свет в 1983 году. С тех пор я приобрел кота по имени Амбер, черный пояс по айкидо, еще две премии Хьюго, двадцать или около того футов полок, набитых книгами, в мою честь назвали паука (Sclerocypris zelaznyi <197> спасибо Вам, доктор Мартенс) <197> и сделал ошибку, похвастав этим перед Джеком С.Холдеманом II, в честь которого, в свое время, был назван солитер (Hymenapolis haldemanii <197> в противоположность своему прототипу, Джей отчасти смахивает на Фреда Кассиди) <197> отвечаю тем из вас, кто интересуется, как я живу. И я все еще живу на той же самой вершине Нью-Мехико с той же самой долготерпеливой леди, Джуди, теперь уже адвокатом.
Я с удовольствием предвидел отбор и составление нового сборника рассказов,хотя это влечет за собой написание введения <197> занятие, которое я обычно ненавидел, но которое, как я обнаружил, подталкивает меня к таким размышлениям о писательстве, и о моем писательстве в особенности, о которых я обычно не думал. Я обнаружил, что начинаю наслаждаться неопределенным философствованием об этом роде деятельности на пространстве в несколько странице-часов каждые несколько лет.
При возникновении некоторых моих рассказов такие герои, как Дильвиш, Калифрики, Мари или Конрад являются ко мне из ночи, завладевают моим вниманием и ждут. Затем появляются обстоятельства, выстраиваются события и рассказ течет как тень. Обычно такие истории пишутся долго. Однажды я вижу их облики, они существуют для меня как привидения, до тех пор пока я не перенесу их на бумагу.
В других случаях первой появляется мысль и я должен искать героев, чтобы выразить ее <197> как, скажем, с <169>Ночными королями<170>, где каждый герой возник в ответ на мое мысленное <169>Требуется помощь<170> в течение получаса или около того, так появилась идея этого рассказа. Так часто случается с короткими рассказами.
Наконец, существует рассказ образа. Но сначала, позвольте мне остановиться и кое-что объяснить:
Я читаю стихи каждый день. Как мне кажется, это самая необходимая вещь для тех, кто пишет прозу, как ежедневная пробежка, которая поддерживает состояние тела. Много лет тому назад я предпочитал стихи с буквальной точностью и почти полной рифмованностью. Я долгое время творил в этой манере, будучи способным пользоваться поэзией для языка или для одной образности, пока я не натолкнулся на Дилана Томаса. Сначала это была случайность, и не слишком многие могли бы произвести на меня такой эффект.
Рильке мог бы. А.Р.Аммонс мог бы. Некоторые из вещей Лорки тоже могли бы. Но это не стало для меня реальностью, пока я не столкнулся с творчеством В.С.Мервина, и осознал, что я мог быть вполне удовлетворен одними образами, если они созданы человеком с исключительно сильной проницательностью и индивидуальностью, которая проникает в сущность вещей способом, в чем-то созвучным мне, напоминая мне снова чье-то наблюдение: <169> Образное Слово, то, что держит/утихшие ивы в их сиянии.<170> И такого типа вещи делали свою работу годами.
Я паразитирую на притягятельных образах и есть целые части или разделы книг, которые возникли из впечатляющего образа <197> робот, грохочущий через мировое кладбище в <169>Человеке, который любил Файоли<170>, Палач, поднимающийся вверх по Миссисипи как Ангел Смерти, Нисхождение Сэма в преисподнюю в <169>Повелителе Света<170>, разрушение Мировой Машины в <169>Джеке-из-Тени<170>, Время, представляемое как сверхскоростное шоссе в <169>Знаках Доpоги<170>.
Из этих трех дверей в фантастику <197> для меня <197> истории с героями наиболее яркие во всех отношениях, хотя рассказы, возникающие от образов часто действуют почти магически и доставляют массу удовольствия при их написании. Обычно также получается нечто выдающееся, когда впечатляющий образ объединяется с историей героев или с историей мысли.
Обычно <197> но не всегда. Научную фантастику обычно рассматривают как <169>литературу мысли<170>. Это, конечно, не означает, что каждая история, возникшая из какой-либо мысли, автоматически становится образцом этого жанра, даже если она основана на самых последних научных изысканиях. Такие рассказы могут быть очень разными, в зависимости от того, при помощи каких средств это вырпажается. В действительности, у меня время от времени возникает странная (но преодолимая) рабочая проблема: Ошибочные персонажи будут иногда разворачиваться и отказываться уходить, искажая впечатление от исходной посылки. <169>Я<170> знаю, что они принадлежат другой истории, и они разрушают всякого,кто пытается принять их за других. Это похоже на Пиранделло.
Своим присутствием они портят идею до такой степени, что ничто уже не может исправить положения. В таком случае я обычно отступаю с отвращением и стараюсь забыть всю вещь. Есть много других героев там, откуда они пришли. Кому нужно такое раздражение?
Но иногда они все-таки возвращаются, чтобы придираться и поддразнивать. У меня был один, который не хотел уходить прочь, и мне показалось, что рассказ о том, как я не мог написать рассказ, может быть даже более интересен, если вы меня понимаете. Я хочу разрушить его, я хочу изгнать его подстрекающих привидений.
Не слишком давно я прочитал о том, что при новом картировании внутренней части Земли при помощи сейсмической томографии были обнаружены аналоги того, что существует на дневной поверхности <197> антиконтиненты, антиокеаны, антигорные хребты. Я предположил, что если горный хребет имеет свой антипод, почему бы искусственному сооружению подобных размеров не иметь того же? Крупный город по массе такой же, как и горный хребет. Предположим, под нами есть анти-Манхеттен? или анти-Париж? Как можно такую ситуацию использовать в фантастике? Я обратился к <169>ЖИЗНИ ПОД ЗЕМЛЕЙ<170> Джеральда Фейнберга и Руперта Шапиро (William Morrow,1980),замечательной книге, полной воображаемых существ, приспособленных для того, чтобы существовать в разнообразных устовиях среды. Из нее я смог позаимствовать <169>магмоба<170> <197> существо, использующее тепло магмы или потребляющее радиацию для поддержания собственной жизни. Не слишком оправданно для жизненной формы, однако цель была в антигеографии земной коры, которая создавала большие возможности для дальнейшего развития мысли.
Я мог бы дать этим медленно движущимся, плавающим в магме существам соответственно долгую жизнь, так что они могли бы наблюдать ускоренно (для них) проносящиеся подробности подповерхностного рельефа, такие как анти-Константинополь, анти-Лиссабон, анти-Сан Франциско, анти-Хиросима.
1 2