Ну что ж, поднимем парус «Большого змея» и в свою очередь поднимемся по реке. Ты останешься здесь с половиной поселенцев…
— Чтобы я остался здесь, я, Эйрик Род!..
Он разразился громким смехом.
— Клянусь троллями, Бьярни Турлусон, ты уподобляешься тому ярлу из Трондьема, который запирал своих слуг на молочной ферме, пока сам ходил стрелять из лука и играть в мяч в залах по соседству, Давно уже я так от души не смеялся!
— Омене-ти говорил, что река может замерзнуть, — рискнул заметить Тюркер.
— Замерзнуть! Да погода теплая и мягкая, как медовый пирог. Уж не хочешь ли ты помешать нам отправиться в путь, Тюркер? Есть же еще страна, неизвестная нам, ведь так? А леса? И речные пороги? Можешь назвать еще какое-нибудь препятствие, франк?
— Скрелинги, — тихо заметил Тюркер.
Молниеносный ответ франка попал прямо в цель. Скьольд положил руку на запястье Эйрика.
— Наше вмешательство не должно причинить вред жене моего брата. Нужно быть осторожным, крайне осторожным…
— Клянусь бородой Свейна, теперь уже дети учат меня, что надо делать. Ну что ж, будем осторожны. Будем остерегаться льда, порогов, лесов и скрелингов и останемся на реке. Ах! Лейф Турлусон, Лейф Турлусон, уж я-то понимаю, почему ты захотел уплыть один!
Дядя Бьярни улыбнулся. Эйрик Рыжий кричал так только тогда, когда был доволен. Ведь плавание по реке нарушало монотонную жизнь в Кросснессе.
Весло Омене-ти перерезало течение наискось. Послушная пирога приблизилась к берегу.
— Сходить здесь, — пробурчал скрелинг, указывая на выемку между заснеженными соснами.
Река описывала широкую дугу, и в безмолвии послеполуденных часов, под небесами, по которым, как по морю барашки, мчались к югу красные облака, окаменевший пейзаж казался безмятежно-величественным.
Холодный свет скользил по высоким берегам, где между стволами деревьев ветры намели снежные сугробы, шарил по выступам и впадинам, наделяя свисавшие с ветвей ледяные сосульки блеском клинка.
Замершие лианы, отягченные снегом, походили на ванты кораблей-призраков, переброшенные с одной реи на другую, а стволы деревьев высотой в шестьдесят футов, цвета коры с подветренной стороны терялись на уровне первых ветвей в однородной массе снега, как клотики мачт в густом облаке. Сами берега реки были затянуты льдом, и лишь остовы камышей с обнаженными корнями да основания водных растений свидетельствовали о буйной былой растительности. Омене-ти сильно ударил по воде веслом и резво спрыгнул на ледяную корку.
— Снег старый. Пойдем вверх по реке вдоль берега.
Лейф в свою очередь ступил на лед, и они засуетились, подтягивая пирогу до снежной насыпи на берегу. Скрелинг вынул кожаный мешок, заполненный тонкими кусками вяленого мяса и рыбьими катышами, луками и стрелами, затем, не говоря ни слова, он принялся рыть углубление в насыпи, помогая себе кинжалом викингов — подарком Тюркера. Лейф догадался, что его спутник хочет спрятать лодку. Он вынул из ножен свой охотничий нож и тоже встал на колени.
— Почему бы нам не продолжить путь по реке, Омене-ти? Мы еще не добрались до озерного края.
— Двух дней на реке достаточно, — ответил скрелинг.
И он несколько раз кудахтнул, как будто вопрос Лейфа был самым смешным на свете.
Лейф, впрочем, не пытался выяснить причины, побудившие Омене-ти высадиться в этом месте. Он ему полностью доверял. Скрелинг предложил отвести его к Виннета-ка и Иннети-ки. Его обещания Лейфу было достаточно. Как встретят их краснокожие люди с озер и этот всемогущий Совет колдунов и вождей? Что он должен будет сказать? Как отвезет в Кросснесс Иннети-ки и маленького Эйрика? Там будет видно. Единственная его цель — разыскать жену и ребенка. В разлуке с ними его жизнь теряла всякий смысл.
На протяжении этих двух дней, проведенных на реке, он только и думал, что о той минуте, когда заключит в объятия двух самых дорогих ему существ. Они со скрелингом обменялись десятью фразами, не больше, и ни в одной из них еще не упоминался тот таинственный мир, к которому лежал их путь.
— Есть. Пить. Спать.
Таковы были основные слова их разговора. Или еще: «Лось, волки, рысь», когда опытный взгляд Омене-ти обнаруживал среди деревьев того или другого из диких хозяев леса.
Подле скрелинга отважный Лейф открывал для себя ощущение чудесной безопасности. Но Лейф не знал секрета Омене-ти: страстную привязанность, которую старый охотник питал к сыну Иннети-ки, привязанность, которая приняла форму почти религиозного обожания.
Когда впадина стала достаточно глубокой, они поместили там пирогу и вновь засыпали ее снегом. Омене-ти, прежде чем вытряхнуть из кожаного мешка куски мяса, разложил на снегу несколько сухих ветвей.
— Теперь есть, так как дорога длинная.
Они принялись медленно жевать вяленое мясо. Не могло быть и речи о том, чтобы разжечь костер, который мог бы выдать их присутствие.
— Как мы пойдем? — спросил Лейф.
Скрелинг рукой прочертил в воздухе линию, параллельную реке.
— Сколько времени нам придется идти?
Омене-ти снова издал квохчущий звук и пожал плечами.
— Пока не придем в лагерь шаванос. Тут много племен. Много троп. Значит, много следов. Легко идти по следам. Воины не оставляют следов, но вместе с воинами на празднества белого времени года пришли женщины и дети. А женщины и дети не ходят, как воины.
Для Омене-ти это была длинная речь, и Лейф догадался, что он не скажет больше того, что сказал.
Бывалый охотник завязал мешок у себя на левом плече кожаным шнурком, поправил колчан на поясе и взял лук.
Лейф последовал за ним. Зачем расспрашивать и расспрашивать, когда Омене-ти знает, как следует поступить! Замерзший снег облегчит им ходьбу. Скрелинг никогда не удалялся от реки. Когда хаотичное сцепление ветвей колючего кустарника или вывернутое с корнями дерево вынуждали его взять вправо, он, преодолев препятствие, возвращался к берегу. Лейф знал, что он что-то ищет. Время от времени Омене-ти спускался по снежной насыпи, вставал на колени спиной к реке и замирал, но его острые, юркие, как у мыши, глаза внимательно прощупывали окружающий пейзаж. В такие моменты он, казалось, забывал о присутствии Лейфа…
Они долго шли среди сосен, вспугивая порой рыжую или серую лисицу, закутанную в свой зимний мех, или какого-нибудь зайца-беляка, который пускался наутек, поднимая облако мелкой снежной пыли.
В лесной чаще протрубил олень, и это был единственный миг, когда скрелинг оторвал нос от тропы. Он повернулся к Лейфу и сморщил губы, что означало у него улыбку.
— Большой зверь. Много мяса.
Затем он продолжил свой терпеливый поиск вдоль реки.
Свет быстро тускнел. Сосновый лес сменился березняком. Тропа сделалась тяжелее. Кусты можжевельника затрудняли ходьбу. Кое-где эти колючие кустарники были столь плотными, что образовывали настоящие изгороди толщиной в двадцать шагов, спускавшиеся к воде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
— Чтобы я остался здесь, я, Эйрик Род!..
Он разразился громким смехом.
— Клянусь троллями, Бьярни Турлусон, ты уподобляешься тому ярлу из Трондьема, который запирал своих слуг на молочной ферме, пока сам ходил стрелять из лука и играть в мяч в залах по соседству, Давно уже я так от души не смеялся!
— Омене-ти говорил, что река может замерзнуть, — рискнул заметить Тюркер.
— Замерзнуть! Да погода теплая и мягкая, как медовый пирог. Уж не хочешь ли ты помешать нам отправиться в путь, Тюркер? Есть же еще страна, неизвестная нам, ведь так? А леса? И речные пороги? Можешь назвать еще какое-нибудь препятствие, франк?
— Скрелинги, — тихо заметил Тюркер.
Молниеносный ответ франка попал прямо в цель. Скьольд положил руку на запястье Эйрика.
— Наше вмешательство не должно причинить вред жене моего брата. Нужно быть осторожным, крайне осторожным…
— Клянусь бородой Свейна, теперь уже дети учат меня, что надо делать. Ну что ж, будем осторожны. Будем остерегаться льда, порогов, лесов и скрелингов и останемся на реке. Ах! Лейф Турлусон, Лейф Турлусон, уж я-то понимаю, почему ты захотел уплыть один!
Дядя Бьярни улыбнулся. Эйрик Рыжий кричал так только тогда, когда был доволен. Ведь плавание по реке нарушало монотонную жизнь в Кросснессе.
Весло Омене-ти перерезало течение наискось. Послушная пирога приблизилась к берегу.
— Сходить здесь, — пробурчал скрелинг, указывая на выемку между заснеженными соснами.
Река описывала широкую дугу, и в безмолвии послеполуденных часов, под небесами, по которым, как по морю барашки, мчались к югу красные облака, окаменевший пейзаж казался безмятежно-величественным.
Холодный свет скользил по высоким берегам, где между стволами деревьев ветры намели снежные сугробы, шарил по выступам и впадинам, наделяя свисавшие с ветвей ледяные сосульки блеском клинка.
Замершие лианы, отягченные снегом, походили на ванты кораблей-призраков, переброшенные с одной реи на другую, а стволы деревьев высотой в шестьдесят футов, цвета коры с подветренной стороны терялись на уровне первых ветвей в однородной массе снега, как клотики мачт в густом облаке. Сами берега реки были затянуты льдом, и лишь остовы камышей с обнаженными корнями да основания водных растений свидетельствовали о буйной былой растительности. Омене-ти сильно ударил по воде веслом и резво спрыгнул на ледяную корку.
— Снег старый. Пойдем вверх по реке вдоль берега.
Лейф в свою очередь ступил на лед, и они засуетились, подтягивая пирогу до снежной насыпи на берегу. Скрелинг вынул кожаный мешок, заполненный тонкими кусками вяленого мяса и рыбьими катышами, луками и стрелами, затем, не говоря ни слова, он принялся рыть углубление в насыпи, помогая себе кинжалом викингов — подарком Тюркера. Лейф догадался, что его спутник хочет спрятать лодку. Он вынул из ножен свой охотничий нож и тоже встал на колени.
— Почему бы нам не продолжить путь по реке, Омене-ти? Мы еще не добрались до озерного края.
— Двух дней на реке достаточно, — ответил скрелинг.
И он несколько раз кудахтнул, как будто вопрос Лейфа был самым смешным на свете.
Лейф, впрочем, не пытался выяснить причины, побудившие Омене-ти высадиться в этом месте. Он ему полностью доверял. Скрелинг предложил отвести его к Виннета-ка и Иннети-ки. Его обещания Лейфу было достаточно. Как встретят их краснокожие люди с озер и этот всемогущий Совет колдунов и вождей? Что он должен будет сказать? Как отвезет в Кросснесс Иннети-ки и маленького Эйрика? Там будет видно. Единственная его цель — разыскать жену и ребенка. В разлуке с ними его жизнь теряла всякий смысл.
На протяжении этих двух дней, проведенных на реке, он только и думал, что о той минуте, когда заключит в объятия двух самых дорогих ему существ. Они со скрелингом обменялись десятью фразами, не больше, и ни в одной из них еще не упоминался тот таинственный мир, к которому лежал их путь.
— Есть. Пить. Спать.
Таковы были основные слова их разговора. Или еще: «Лось, волки, рысь», когда опытный взгляд Омене-ти обнаруживал среди деревьев того или другого из диких хозяев леса.
Подле скрелинга отважный Лейф открывал для себя ощущение чудесной безопасности. Но Лейф не знал секрета Омене-ти: страстную привязанность, которую старый охотник питал к сыну Иннети-ки, привязанность, которая приняла форму почти религиозного обожания.
Когда впадина стала достаточно глубокой, они поместили там пирогу и вновь засыпали ее снегом. Омене-ти, прежде чем вытряхнуть из кожаного мешка куски мяса, разложил на снегу несколько сухих ветвей.
— Теперь есть, так как дорога длинная.
Они принялись медленно жевать вяленое мясо. Не могло быть и речи о том, чтобы разжечь костер, который мог бы выдать их присутствие.
— Как мы пойдем? — спросил Лейф.
Скрелинг рукой прочертил в воздухе линию, параллельную реке.
— Сколько времени нам придется идти?
Омене-ти снова издал квохчущий звук и пожал плечами.
— Пока не придем в лагерь шаванос. Тут много племен. Много троп. Значит, много следов. Легко идти по следам. Воины не оставляют следов, но вместе с воинами на празднества белого времени года пришли женщины и дети. А женщины и дети не ходят, как воины.
Для Омене-ти это была длинная речь, и Лейф догадался, что он не скажет больше того, что сказал.
Бывалый охотник завязал мешок у себя на левом плече кожаным шнурком, поправил колчан на поясе и взял лук.
Лейф последовал за ним. Зачем расспрашивать и расспрашивать, когда Омене-ти знает, как следует поступить! Замерзший снег облегчит им ходьбу. Скрелинг никогда не удалялся от реки. Когда хаотичное сцепление ветвей колючего кустарника или вывернутое с корнями дерево вынуждали его взять вправо, он, преодолев препятствие, возвращался к берегу. Лейф знал, что он что-то ищет. Время от времени Омене-ти спускался по снежной насыпи, вставал на колени спиной к реке и замирал, но его острые, юркие, как у мыши, глаза внимательно прощупывали окружающий пейзаж. В такие моменты он, казалось, забывал о присутствии Лейфа…
Они долго шли среди сосен, вспугивая порой рыжую или серую лисицу, закутанную в свой зимний мех, или какого-нибудь зайца-беляка, который пускался наутек, поднимая облако мелкой снежной пыли.
В лесной чаще протрубил олень, и это был единственный миг, когда скрелинг оторвал нос от тропы. Он повернулся к Лейфу и сморщил губы, что означало у него улыбку.
— Большой зверь. Много мяса.
Затем он продолжил свой терпеливый поиск вдоль реки.
Свет быстро тускнел. Сосновый лес сменился березняком. Тропа сделалась тяжелее. Кусты можжевельника затрудняли ходьбу. Кое-где эти колючие кустарники были столь плотными, что образовывали настоящие изгороди толщиной в двадцать шагов, спускавшиеся к воде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30